– жена ли, дочь, друг Ваш – и, не читая ему всего длинного этого скучного письма, расскажите ему в кратких словах, что я пишу и предлагаю Вам, и спросите его, этого близкого человека, его мнения и сделайте то, что он скажет Вам. Если он любит Вашу душу, совет его может быть только один.
Очень прошу Вас ещё об одном: если письмо это вызовет в Вас недоброе чувство ко мне, пожалуйста, подавите его. Было бы очень больно думать, что самое моё доброе чувство к Вам вызвало в Вас обратное.
28 янв[аря] 1908 [г.]
Любящий вас Лев Толстой
P. S. Николаев ждет Вашего призыва.
Хочется сказать ещё то, что то, что я предлагаю, не только лучшее, по моему мнению, что можно сделать теперь для русского народа, не только лучшее, что Вы можете сделать для себя, но это единственный хороший выход для Вас из того положения, в к[отор]ое Вы поставлены судьбою.
Л. Т[олстой]
Прежде чем отсылать это письмо, я внимательно перечёл Ваше. Вы пишете, что обладание собственностью есть прирожденное и неистребимое свойство человеческой природы. Я совершенно согласен с этим, но установление Единого налога и признание земли общей собственностью всех людей не только не противоречит этому свойству людей владеть собственностью, но одно вполне удовлетворяет ему, удовлетворяет п[отому], ч[то] не «священное», как любят говорить (священно только божественное), а истинное законное право собственности есть только одно: право собственности на произведения своего труда. А именно это-то право и нарушается присвоением людьми незаконного права на собственность земли. Это незаконное право больше всего отнимает у людей их законное право на произведения своего труда. Владение же землей при уплате за неё налагаемого на неё налога не делает владение это менее прочным и твердым, чем владение по купчим. Скорее наоборот.
Ещё раз прошу Вас простить меня за то, что я мог сказать Вам неприятного, и не трудитесь отвечать мне, если Вы не согласны со мной. Но, пожалуйста, не имейте против меня недоброго чувства.
Л. Т[олстой]».
ПИСЬМО А. Н. ШВАРЦУ
от 25 декабря 1907 года
Милостивый Государь
Александр Николаевич,
Очень Вам благодарен за Ваше откровенное письмо. Для полного доклада дела Государю я желал бы выяснить ещё некоторые обстоятельства именно по поводу высказанных Вами соображений.
Не думаете ли Вы, что первое из Ваших опасений могло бы быть парализовано рескриптом на Ваше имя при назначении, в котором были бы ясно очерчены задачи ведомства и выяснены пределы университетской автономии? Что касается второго Вашего сомнения, касающегося физической для Вас возможности осуществить на деле задуманную реформу, то тут мне, конечно, трудно быть судьёю, так как зависит это, конечно, от запаса здоровья и физических сил. В настоящее безумное время не возраст определяет близость к смерти, но годы и немощь физическая могут, конечно, быть помехою в деле продуктивной работы. Хотя Вы мне показались очень сильным и бодрым, но я думаю, что все мы обязаны готовить людей и иметь помощников, способных продолжать дело. Поэтому я и позволил себе, в качестве кандидата на пост товарища министра, упомянуть профессора] Кассо – я его не знаю и никогда не видел, но задавшись целью выискивать людей, я не мог не обратить внимание на всё то, что слышал про настоящую культурность, образованность и благородство этого человека.
Не думайте только, что я его Вам навязываю – Вы гораздо лучше меня знаете персонал министерства и, быть может, найдёте лицо, гораздо более подходящее и одинаково энергичное и молодое.
Переходя, наконец, к последнему Вашему аргументу о той пользе, которую Вы можете принести в Государственном совете, то я не могу, конечно, ничего против этого возразить и думаю, что Ваши специальные знания окажут там драгоценную услугу. Более того, я убеждён, что надо еще подкрепить Государственный совет людьми, хорошо знающими наше учебное дело.
Вот всё, что я могу выставить в ответ на вопросы, поднятые в Вашем письме.
Но простите, для меня не разрешён главный вопрос. Я не знаю, есть ли у Вас уверенность в том, что Вы осилите дело? Для успеха нужна даже не уверенность, нужна вера. По нынешним временам недостаточно программы и желания её выполнять. Необходима железная, холодная воля и горячая вера в успех.
Я твёрдо уверен, что победить могут только те, кто с охотою идут на борьбу. Они победят, а не те, кто, по Вашему выражению, пользуются большим расположением со стороны широких кругов интеллигенции. Вторые, подлаживаясь к общественному мнению, этим его не купят, а первые подчинят себе общественное мнение.
В этом порядке мыслей я прихожу к заключению, что со стороны Государя было бы ошибкою неволить, принуждать людей идти в министры, и прежде окончательного доклада Государю я желал бы, чтобы Вы, откинув сомнения и излишнюю скромность, ответили мне, уверены ли Вы в себе, или нехотя, без веры в успех соглашаетесь лишь добросовестно выполнять долг, налагаемый на Вас присягою?
Простите, что смущаю Ваш покой, да ещё в праздничные дни, и примите уверение в моём искреннем к Вам уважении и преданности.
П. Столыпин
Примечание: Александр Николаевич Шварц (1848–1915) – государственный деятель. С 14 февраля 1900 года – попечитель Рижского учебного округа, с 30 мая 1902 года – Варшавского учебного округа, с 6 сентября 1905 года – Московского учебного округа. С 1 января 1908 года до 25 сентября 1910 года – министр народного просвещения. После отставки член Государственного совета. Письмо Столыпина вызвано колебаниями Шварца в отношении сделанного ему предложения возглавить Министерство народного просвещения. Шварц писал следующее председателю Совета министров: «прежде всего против назначения меня на пост министра народного просвещения говорит представление, усердно распространяемое среди молодёжи, о моей принадлежности к крайней правой или даже реакционной партии и приписываемое мне, как Вы сами изволили заметить, намерение посильно содействовать отмене университетской автономии… Во всяком случае, около моего имени могут сплестись различные легенды, и мне сдаётся, что сейчас появление в составе Кабинета лица с менее определённой программой или пользующегося большим расположением широких кругов интеллигенции, было бы выгоднее и полезнее для дела… мои лета и уже не прежнее здоровье, достаточно расстроенное сорокалетним упорным и непрестанным трудом в качестве учёного и практического педагога, не позволяют мне рассчитывать на приведение в жизнь моих планов… Более молодой и долговечный министр народного просвещения Вам, как мне кажется, более на руку и более для Вас пригоден… если же мне суждено ещё принести пользу горячо любимому ведомству, то, как я говорил, я ведь могу принести её в качестве члена Государственного совета, куда я так неожиданно для меня призван был доверием моего Государя и где критика представляемых законопроектов тоже требует специалистов».
ПИСЬМО ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕМУ ВОЙСКАМИ
ГВАРДИИ И ПЕТЕРБУРГСКОГО ВОЕННОГО ОКРУГА
ВЕЛИКОМУ КНЯЗЮ НИКОЛАЮ НИКОЛАЕВИЧУ
от 27 января 1908 года
Ваше Императорское Высочество.
Состояние города С.-Петербурга и его губернии на положении чрезвычайной охраны вызывает настоятельную необходимость в принятии всесторонних решительных мер к охранению государственного порядка и общественной безопасности в столице Империи и в прилегающей к ней местности.
В этих видах в пределах указанной территории наиболее опасные преступники, уличаемые в нападениях на должностных лиц, чинов полиции и войск и в тягчайших посягательствах на жизнь и имущество обывателей, предаются военному суду для суждения их по законам военного времени.
Являясь могущественным средством для искоренения преступности в ее опаснейших видах, указанная мера, однако, достигает своей цели лишь при неуклонном проведении ее по всей строгости закона, и всякое в этом отношении колебание не только умаляет значение обращения данного дела к военной подсудности, но и подрывает необходимую для подавления проявлений еще не прекратившейся смуты уверенность в безусловной целесообразности этого мероприятия, так как допущенная в одних случаях снисходительность – в других может порождать мысль о неуместности строгой кары, которая таким образом из неизбежного, законного последствия содеянного зла превращается как бы в излишнюю жестокость.
Следя за планомерным осуществлением органами власти лежащих на них в указанной области задач, я не мог не обратить внимания на затруднительное положение, в которое ставится правительство в этом отношении широким применением помощником главнокомандующего войсками гвардии и Петербургского военного округа предоставленного ему права смягчения следуемого осужденным Петербургским военно-окружным судом, по закону, наказания.
Из имеющихся у меня по этому предмету сведений усматривается, что за последние три месяца после казни 18 октября минувшего года убийцы начальника Главного тюремного управления, тайного советника Максимовского Рагозниковой по С.-Петербургскому градоначальству и губернии был приведен в исполнение лишь один смертный приговор над крестьянами Лаврентием Зотовым, Сергеем Сальниковым и Василием Комаровым, осужденными за вооруженное нападение 25 минувшего декабря на городовых Степанова и Григорьева, в остальных же случаях генерал от инфантерии фон Газенкампф заменил смертную казнь 19 осужденным, из коих в отношении 13 это распоряжение последовало по особым ходатайствам военно-окружного суда.
Всепреданнейше представляя об изложенном, имею честь быть, с чувством глубочайшего высокопочитания, Вашего Императорского Высочества всепреданнейший слуга
П. Столыпин
№ 109838
27 января 1908 г.
Примечание: 1. Александр Михайлович Максимовский (1861–1907) – государственный деятель, действительный статский советник. С 1894 года – и. д. помощника статс-секретаря Государственного совета. С 1902 года – помощник начальника Главного тюремного управления, с 1906 года – начальник Главного тюремного управления. 15 октября 1907 года убит эсеровской террористкой.