до дрейфовать в его сторону. После победы "демократов" Лебедь был крайне обижен тем, что ему не предложили соответствующего (по его расчетам) крупного поста в руководстве Министерства обороны. Он даже возвратил медаль защитника Белого дома в знак своего недовольства. Для московского политического истеблишмента личность Лебеда была неудобной, и его летом 1992 г. отправили в Приднестровье, назначив на должность командующего 14-й армией, охранявшей громадные запасы оружия, боеприпасов и снаряжения, складированные в Приднестровье в советские времена на случай третьей мировой войны. Само по себе место было чрезвычайно хлебное: кроме возможности влиять на реализацию армейского имущества, командующий 14-й армией стал верховным военным арбитром во всех конфликтах, сотрясавших тогда Молдову и Приднестровье.
А. Лебедь легко при помощи силы и финансовых рычагов навел порядок, установил мир и спокойствие в далеком теперь от России бывшем ее юго-западном регионе. Он мог бы повторить судьбу русского генерала Маннергейма, который после Октябрьской революции возглавил отделившуюся Финляндию и закончил много десятилетий спустя свою жизнь, став национальным героем этой страны. Но Лебедь либо не знал этого исторического прецедента, либо неадекватно оценивал свои способности и не оставлял надежды вернуться в Россию и вломиться в большую политику. В июне 1995 г. он нашел подходящий предлог: получив из Москвы приказ о реорганизации 14-й армии, предусматривавший значительное сокращение ее численности, изменение функций, идущей в русле политики, направленной на ограничение и ликвидацию присутствия России в Приднестровье, А. Лебедь демонстративно подал в отставку, приехал в Москву и активно включился в политическую борьбу, примкнув к Конгрессу русских общин (КРО). В то время этот генерал безудержно критиковал власть, спекулируя на ущемленных национальных чувствах русских, их бедственном экономическом положении. Образчик его национал-патриотического "мировоззрения" был опубликован 24 июня 1995 г. в газете "Подмосковье": "Новое, ползучее, липкое, тлетворное иго, надвигающееся на нашу землю со всех сторон, направлено против души народа. Враг страшен тем, что он невидим. С ним нельзя скрестить меч. Его нельзя достать пулей. Но он есть. Он разрушает основополагающие моральные устои, завещанные нам предками, и заменяет их импортным суррогатом чуждых нам идей. Он плодит всевозможные секты, партии, общественные организации мутной направленности и проповедует Православной России Православие на английском языке. Он создает политический, экономический хаос, стравливает народы, организуя для них себе на забаву всевозможные вооруженные конфликты и гражданские войны. Он поощряет разгул преступности и препятствует борьбе с ним. Он организует "утечку мозгов" и тем уничтожает интеллектуальный потенциал государства Российского. Он делает все для того, чтобы процесс разрушения Державы стал необратим, и уже во многом преуспел".
Трудно себе даже вообразить, что при таких "взглядах" А. Лебедь никогда не прерывал контактов с командой президента и не оставлял намерения войти в нее. У Ельцина, естественно, никогда не было доверия к этому самодовольному, амбициозному генералу, но использовать его риторику, на которую реагировала часть общества, было соблазнительно. Однако как претендент на роль основного, стержневого кандидата на пост президента России от правящей партии, если понимать под этим названием класс "новых русских", Лебедь не подходил.
Одним словом, "куда ни кинь - везде клин" по русской пословице. Из региональных лидеров ни один еще не успел набрать ни политический вес, ни позитивный запас реальных успехов. В ходе этих выборов демократы вовсе не собирались решать судьбу России как государства, ни тем более судьбу ее народа, а лишь собственную судьбу - судьбы своих капиталов и места в управлении страной, и выходило, что лучше всего решить эту задачу мог только Б. Ельцин. Ведь он не мог свернуть в другую сторону, так как был связан родовой пуповиной своей власти с классом "новых русских". Его полностью поддерживал Запад, даже в крайне сомнительных случаях оказывал ему политическую и финансовую помощь. Он был ненавидим коммунистами, и никакой компромисс с ними для него невозможен. Б. Ельцин уже не раз доказал, что в борьбе за власть не остановится ни перед какими правовыми барьерами, для него выйти за конституционное поле было привычным делом. На стороне его был так называемый "административный ресурс", т. е. неограниченные финансовые возможности и вся структура государственных органов власти. Для новых хозяев было очень важно, что все окружение президента России уже подкормлено ими, а иногда и просто состояло на их содержании, а это обеспечивало возможность постоянного давления на него в желательном направлении. Все спичрайтеры, помощники, ведущие личности из администрации президента, даже служба безопасности Б. Ельцина, не говоря уже о многочисленных аналитиках, экспертах, - все они давно были "окучены", т. е. коррумпированы олигархическими структурами. Для человека с низким интеллектуальным уровнем и крайне ограниченным общеобразовательным кругозором, каким был Б. Ельцин, это создавало опасную степень зависимости от чужих мнений, посторонних советов, навязываемых рекомендаций. Только поэтому в окружении Б. Ельцина и на государственном содержании множились всевозможные фонды, центры, институты и т. п. И при всем этом сохранялась невероятно важная особенность государственного устройства России: решения президента - устные, письменные в виде распоряжений или указов - были единоличными, не подлежали обсуждению и вступали в силу сразу же после их подписания или озвучивания.
Олигархические кланы видели в Б. Ельцине два очевидных недостатка. Прежде всего они знали, что Б. Ельцин серьезно и тяжело болен. Это было хорошо известно и самому Ельцину, и его родным и близким. В конце 1995 г. у него случился первый инфаркт. Вот как он сам описывает свое физическое состояние в это время: "Наплевательское отношение к своему здоровью, вероятно, вообще было свойственно многим руководителям. Тучные от сидячего образа жизни, обрюзгшие от вредных привычек (так иносказательно называлось пьянство), с красными от вечного недосыпа глазами, с тяжелым выражением лица... Вот и я на свой организм рассчитывал - он справится! Как видно, ошибался...
Новый, 96-й год встретил в каком-то смятении. Сразу после сердечного приступа и сразу после тяжелейшего поражения на думских выборах...
Наина очень не хотела моего выдвижения. Да и меня самого постоянные стрессы совершенно вымотали, выжали все соки..." (Б. Ельцин. "Предвыборный марафон" М., 2000, стр. 22-23).
Конечно, идти снова во власть в таком измочаленном физическом состоянии, без каких-либо осмысленных целевых установок в будущей работе на благо Отечества было, если честно говорить, преступлением перед своим народом. Но Б. Ельцин признается: "Мысль о том, что я тем самым (т. е. снятием своей кандидатуры) буду способствовать приходу к власти коммунистов, показалась нестерпимой". Какой нехитрый побудительный мотив: для схватки за власть, тем более что коммунисты в ту пору на глазах трансформировались в социал-демократов.
Второй недостаток Ельцина, очевидный для "политической элиты", был в крайне низком рейтинге Б. Ельцина. Все видели результат разрушительной шоковой терапии, полной абсурдности так называемых реформ и поражения в чеченской войне. Но это как раз "политическую элиту" не особенно смущало. Она держалась принципа, что все средства хороши для удержания власти. В. Черномырдин как-то даже публично сказал: "Мы хорошо знаем, что значит потерять власть!" Разумеется, основная ставка делалась на моделирование общественного сознания таким образом, чтобы люди даже вопреки своим жизненным интересам проголосовали так, как надо "элите". Для этого их должно было запугать еще более страшными перспективами в случае поражения Б. Ельцина, нежели их теперешняя жизнь. И вот эта стратегия получила свое глубокое развитие. Если бы не сработало это оружие, то было бы пущено в ход другое - подсчет голосов. В России давно говорят, что выборы выигрывает тот, кто считает голоса. Состав Центральной избирательной комиссии формируется правительством, а председателя назначает президент. На этот пост в 1993 г. был назначен Рябов Николай Тимофеевич - один из тех депутатов Верховного Совета России, которые перебежали из осажденного Белого дома на сторону Б. Ельцина. В верности этого человека сомнений не было. Он бы пошел на необходимую "корректировку" результатов выборов, если бы в этом возникла потребность.
Избирательные комиссии на местах формируются также местной властью, передача информации о результатах выборов, равно как и перевозка всей документации, производится по каналам, контролируемым правительством. Власть ревниво следила за тем, чтобы оппозиционные партии в первую очередь коммунисты не имели доступа к контролю за критически важными узлами избирательной машины.
Если бы не сработало ни то, ни другое, то было бы пущено в ход последнее средство: силовые, неправовые методы решения вопроса. Установка была одна: ни в коем случае не отдать власть.
15 февраля 1996 г. Б. Ельцин выехал в родной Екатеринбург, где публично объявил о своей готовности вновь бороться за пост президента. Вот что он сказал: "Столько пережить, столько понять, стоять на пороге цивилизованной жизни, цивилизованной жизни мира и снова скатиться назад - это будет нашим общим поражением и позором. Можно ли мне в этой ситуации не участвовать в президентских выборах? Не раз и не два задавал себе этот вопрос. Но пока есть угроза столкновения "красных" и "белых", мой человеческий и гражданский долг, мой долг политика, стоявшего у истока реформ, добиться консолидации всех здоровых сил общества и предотвратить возможное, вплоть до гражданской войны, потрясение. Несмотря на настойчивые призывы достойно уйти, мой отход от участия в выборах стал бы шагом безответственным и непоправимо ошибочным. Надо довести до успешного завершения дело, которому я полностью отдал себя. Я уверен, что смогу провести страну сквозь смуту, тревоги и неуверенность.