Эх, Эвальд, бродяга, да неужели впервые в этой драной жизни тебе по-настоящему повезло?!
— Арс, привет! — Голос у меня дрожал от радости. — Чем занят?
— Домой собираюсь ехать. Сам как?
— Слушай, есть тема. Насчет пикника первого числа. У тебя в "буханке" еще одно место найдется?
— Мама дорогая, да что я слышу! Никак герлой обзавелся?
— Шутки в сторону, Арс. Такая девушка, просто слов нет. Шедевр фотошопа, а не девушка. Никогда себе не прощу, если упущу такое диво. Короче, я ее пригласил на наш эльфийский пикник.
— Так это классно, старичок! Давно пора, а то все один и один. Заметано. Делаем поправочку на количество фуда и дринка, и вопрос решен.
Я вышел из магазина в состоянии полной эйфории. А дома позвонил Домино, и она ответила. Вобщем, до первого числа мы общались каждый вечер подолгу, но вот встретиться Домино отказывалась, и это меня беспокоило. Я ужасно переживал. Но первого числа она приехала на место сбора, одетая так же, как при нашей встрече в магазине и с маленьким рюкзаком, вроде тех, что так уважают анимешники.
Арс, увидев ее, одобрительно покачал головой и показал мне поднятый большой палец. Энбри, галантный старикашка, тут же поцеловал ей руку. Алина ревниво сверкнула глазами — до сих пор она обладала монополией на трех мужиков, поскольку в нашей компании была единственной девушкой.
— А не замерзнешь? — спросила она заботливо-ядовитым тоном, осмотрев Домино. — Ночью будет хоооолодноооо!
— Ничего, не замерзну, — сказала Домино и при этом выразительно посмотрела на меня, будто говоря: "А если замерзну, ты меня согреешь".
Ехать до Долины Хоббитов, обычного места наших загородных шашлыков, от города часа полтора. По дороге Энбри и Алина разговорились о русском церковном искусстве и канонической иконописи, Домино слушала их, а я сидел рядом с Домино и просто наслаждался тем, что она рядом со мной. Я был счастлив.
Наконец, впереди, справа от проселочной дороги показалась знакомая и родная роща у подножия холма. Проехав сквозь нее по колее, проложенной любителями пикников и шашлыков, мы оказались на нашем месте, на уютной окруженной березами полянке в паре десятков метров от берега реки Лещихи.
— Никого, и это радует, — вздохнул Энбри, оглядев берег.
— Мальчики ставят палатку и готовят мангал, — распорядилась Алина, — а девочки будут отдыхать. Ой, как давно я ждала этого момента!
Домино молча встала рядом со мной, сжимая в руках свой рюкзачок.
— Тут красиво, да? — шепнул я ей на ухо. — Это наше место.
— Эвальд, потом будешь любезничать, — встрял Энбри, таща из машины кастрюлю с маринованным мясом. — Через час, после свежего воздуха и простора, будете трястись от голода. Ставьте мангал.
Такие вечера запоминаются на всю жизнь.
Ясное звездное небо над головой. Пахнущий дымом, ароматный и тающий во рту шашлык. Загадочная магия пламени костра, в которое хочется смотреть без конца. Магнитола в "буханке" наигрывает чарующие треки из "Ведьмака", и наступающая ночь прямо-таки пропитывается магической аурой.
Мы сидим на покрывале вокруг тазика со второй партией шашлыка, чашек с салатами и нарезанным хлебом, пьем пиво за магию Белтана и за Профессора.
— Как ты думаешь, пора? — внезапно спрашивает Энбри у Арсения.
— Думаю, пора, — улыбаясь, отвечает Арс. — Вторую канистру начали, значит, пора.
— Что пора? — спрашиваю я, глядя, как Энбри лезет в "буханку".
— Сейчас посмотришь.
Михалыч возвращается с длинным свертком, развязывает ремешки и разворачивает плотный зеленый брезент. Ой, мать, да он не только удочки с собой взял!
— Ух, ты! Настоящий!
— Самый настоящий, господа, — Энбри берет меч в руки и вынимает его из ножен. — Сделано по точному образу и подобию шотландского клеймора пятнадцатого века. Кельтская гравировка на голоменях — по моим эскизам.
Мы по очереди хватаем меч, чтобы рассмотреть его и ощутить в руках тяжесть настоящего, а не ролевого оружия. Энбри стоит, скрестив руки на груди, с видом Наполеона на Аустерлицком поле.
— Все на месте, — заявил Арс, любуясь отсветами костра на клинке. — Даже четырехлистный клевер на концах дужек. Гляжу, чойлы на клинке. Суровый меч. Вы, Андрей Михайлович, теперь по полной хайлендер.
— Да, и потенциальный ходок под статью о холодном оружии, — усмехнулся Энбри. — Оружие-то боевое, боевее не бывает. Меч выкован из стали Т10, хотя изначально я договаривался на сталь 5160. Пришлось доплатить за вольфрамовую добавку.
— И сколько? — спросил я, наслаждаясь тяжестью оружия и тем, как рукоять меча лежит в ладони.
— Две тысячи американских рублей с работой. Кузнец ковал, его дочка делала гравировку на клинке и ножны. Естественно, все под великим секретом, за такие вещи кузнецу ничего хорошего не светит. Так что, мальчики-девочки, про мой секрет — никому.
— Мог бы этого не говорить, — заметила Алина.
— Вообще-то я идиот, — сказал Энбри. — На эти деньги мог бы съездить отдохнуть, но… Давно мечтал иметь настоящий меч, с детства, можно сказать. Не сувенирный, а настоящий. Теперь вот хвастаюсь, как мальчишка.
— Мой папа, — вдруг сказала Домино, — однажды сказал, что у оружия есть душа. И у этого меча обязательно должно быть имя.
— Точно! — Энбри немедленно наклонился и чмокнул Домино в макушку. — Существенный элемент легенды о любом оружии. Жду предложений от крестных.
— Стоп! — заявила Алина, вставая. — Я ждала полночи, чтобы все было, как положено, но по такому случаю…
В объемистом рюкзаке Алины, оказывается, были не только пакеты с фруктами и теплая кофта. На свет божий появляются совершенно средневековые на вид вещи: бархатный камзольчик, зеленый капюшон с зубцами по низу, шапочка лучника с пером, расшитый плащ, длинная темная монашеская сутана.
— Макс подогнал, — поясняет Алина, выкладывая вещи на траву. — У них в театре ставят "Робин Гуда", вот я и попросила… для лучшего антуража. Переоденемся, а потом и начнем крестины меча. А это мне, — Алина достает последний сверток в полиэтилене. — Девочки переодеваются в палатке.
— Супер, — заявляет Арс, рассматривая на вытянутых руках кафтан с пуфами на рукавах. — Все хорошо, только бутафорской воняет.
Мы делим одежду и напяливаем ее на себя. Начинаем ржать — вид у всех потешный. Лишь Энбри вполне в образе — монашеская сутана гармонирует с его очками и лысиной. Арс в длинном плаще и в шишаке из папье-маше выглядит забавно.
— А ты у нас чисто богатый горожанин, — заявляет мне Михалыч, пока я разглаживяю складки на камзоле и пытаюсь расправить смятое перо на шапочке. — Еще бы тебе штаны-брэ и туфли с оооочень длинными носами.
— Ага, типа эльфы, — заявляю я, подбоченившись. — Меня так и разбирает поговорить на латыни.
Мне не отвечают, потому что из палатки появляются Алина и Домино. На Алине длинное прямое платье из зеленого шелка и шапочка с вуалью. А Домино…
Вот тут у меня появилось странное, почти мистическое чувство. Глядя на Домино, одетую в приталенный дублет с вышивкой на рукавах и средневековый капюшон с квадратными зубцами, конец которого свешивается ей на правое плечо, я подумал, что именно так должна была выглядеть эльфийская охотница. Еще бы лук и колчан со стрелами, да высокие гетры на ноги…
— Ну, как вам я? — Алина продефилировала мимо нас, раскачивая бедрами. — Сама шила специально к празднику.
— Отлично, — Энбри похлопал в ладоши. — Настоящее эльфийское платье.
— Слушай, ты прямо Мильва Барринг, — шепнул я Домино. — Супер видуха.
— Итак, все приняли свой истинный облик, засим начнем, — пробасил Энбри, делая благословляющие жесты. — Как единственное в этой почтенной компании лицо духовное, благословляю вас, дети мои. Во имя Отца, Сына, Святого Духа и Профессора, аминь.
— Какое имя выберем для крестника? — промурлыкала Алина. — Чтобы было звучно и по-эльфийски?
— Говорю сразу: мечи из наследия Профессора не предлагать, — заявил Энбри.
— Мне что-то в голову ничего не приходит, — сказал я, глядя на меч, лежащий между тазиком с шашлыком и канистрой с пивом. — Так и крутятся в башке Хадхафанг с Гламдрингом.
— Гвинблейд, — предложил Арс.
— Это из Сапковского, — заметил я. — Кличка Геральта. Не пойдет.
— Серебрель, — предложила Алина. — По-моему красиво.
— Да, мне тоже нравится, — поддержал Энбри.
— Донн-Улайн, — вдруг сказала Домино. — Это по-эльфийски.
— Да? — Алина тут же повернулась к ней, криво улыбаясь. — В самом деле? И что это значит?
— Так назывался меч из легенды о Зералине, — сказала Домино. — Он был Первым капитаном народа Денар. Когда его сын Улайн и дочь Донн погибли в сражении с нечистью, он приказал кузнецу выковать меч и назвал его в честь погибших детей. Он поклялся, что однажды вернется на берега Калах-Денара и освободит страну от врагов.
— Красиво, — задумчиво сказал Энбри. — Это что за автор?
— Автор? — Домино посмотрела на нашего друга.
— Я хотел спросить — у кого вы это прочитали?
— Это легенда, — ответила Домино. — Всего лишь легенда.
— Ага, это квента, Энбри! — заулыбался Арсений. — Домино, хорошее начало!
— Донн-Улайн, — Энбри так это сказал, будто пробовал слова на вкус. — Это что-нибудь значит?
— У эльфов принято менять имя ребенку при достижении им совершеннолетия, — ответила Домино. — Улайн был последним ребенком Зералина, потому и получил это имя. По-эльфийски Uhlainn значит "последний". А Donn на языке эльфов означает "надежда".
— То есть получается "Последняя надежда"? — Энбри расплылся в улыбке. — Великолепно. Просто отличное название для меча и со смыслом.
— Меч получается женского пола, — с ревнивым проблеском в глазах заметила Алина.
— А разве женская красота — не самое грозное оружие в мире? — возразил Энбри. — Итак, приступим к крестинам!
На лезвие меча был вылит стакан пива, потом Энбри провел клинком над пламенем костра и громко провозгласил: