Повсюду на рыночной площади и ближайших к цитадели улицах были следы паники и разгрома. Брошенные повозки, перевернутые прилавки, упавшие навесы, разбросанные прямо на дороге одежда и обувь, кучи растоптанных и гниющих плодов, над которыми звенели мухи, какие-то узлы, доски, черепки разбитой глиняной посуды. В дорожной пыли кое-где блестели оброненные монеты. В закоулках между домами, под деревянными навесами лавок и в арках в глубине рынка залегали густые тени, и мне вдруг показалось, что из этих теней кто-то наблюдает за нами. Лошади начали фыркать и храпеть, беспокойно мотая головами. Видимо, они тоже что-то почуяли.
Громкий и протяжный звук трубы заставил меня вздрогнуть. Потом я сообразил, что нас заметили из цитадели, и сейчас откроют нам ворота.
И тут я увидел куклу.
Она лежала прямо на дороге, ведущей к воротам цитадели. Самодельная тряпичная кукла в лоскутном платье, видимо, сшитая заботливыми руками какой-то матери для своего ребенка, со смешными культями вместо рук и ног и вышитым на приплюснутой голове лицом — круглые глаза, розовая костяная пуговица вместо носа, лунообразный рот. Не знаю почему, но у меня при взгляде на эту куклу сжалось сердце.
Мне всегда казалось, что есть вещи, которые буквально кричат о горе, постигшем их владельцев. Несколько лет назад в нашем доме умер от лейкоза пятилетний мальчик. На следующий день после похорон его отец вынес из дома на помойку игрушки сына. Я как раз выносил мусорное ведро и видел это — целую гору дорогих, красивых новых игрушек в помойном контейнере. Помню, мне тогда стало ужасно тоскливо. Вот и сейчас, глядя на брошенную куклу, я снова ощутил эту щемящую тоску.
— Ты что, Эвальд? — спросил меня сэр Роберт.
— Ничего, сэр, — я колебался только несколько мгновений, потом все же решился, соскочил с лошади и подобрал куклу. Странно, но Суббота не стал меня подкалывать. Забравшись в седло, я сунул куклу в седельную сумку.
Массивные ворота крепости начали с лязгом и скрипом раскрываться, и в них показались пешие воины в надетых на кольчужные доспехи длинных черных бурнусах, с круглыми металлическими щитами и длинными пиками. Сэр Роберт сделал знак, и мы остановились.
Терванийский воин в хорошем чешуйчатом панцире и коническом шлеме направился к нам. Остановился, не дойдя шагов десять, склонился в низком поклоне и что-то сказал.
— Он приветствует и говорит, что они ждут нас, — перевел сэр Ренан. — Этот воин готов проводить нас к начальнику гарнизона.
— Хорошо, — ответил де Квинси.
Едва мы въехали в ворота, створки немедленно начали закрывать. Дальше, по длинному тоннелю между двумя высокими внутренними стенами, на которых чернели фигуры лучников, мы проехали во внешний двор цитадели — огромную мощеную брусчаткой площадь перед молитвенным домом.
Здесь было что-то вроде лагеря беженцев. Справа и слева от нас за низкой наспех сооруженной оградой из деревянных щитов рядами стояли палатки, а то и просто навесы, под которыми сидели на своих пожитках люди. Сотни людей. Терванийцев среди них не было, только осевшие в городе урулы — видимо, они составляли подавляющее большинство населения Баз-Харума. Между палатками бродили козы и овцы, стояли верблюды. Со стороны отхожих рвов в дальнем конце лагеря шла тяжелая вонь. Увидел я и несколько воинов в черном, вооруженных тяжелыми палками. Похоже, они следили за порядком в лагере. Едва мы въехали во двор, как к нам бросилось сразу несколько десятков оборванцев разного возраста. Они вопили и протягивали к нам руки. Терванийцы с палками немедленно отогнали от нас попрошаек, и бедняги вернулись обратно за ограду.
В конце двора, у Баб Арки — ворот внутренней крепости, — нас уже ждал невысокий пузатый терваниец с окладистой крашеной хной бородой. Он был без доспехов, но с двумя кинжалами, заткнутыми за кушак. За его спиной стояли воины в кольчугах, шишаках и с замотанными лицами, вооруженные копьями и луками.
— Я вернулся, сеид Шахин, — крикнул граф Деррик терванийцу. — Где лорд де Аврано?
— Почтенный посол в безопасности, — терваниец оценивающе окинул взглядом наш отряд. — Ты вернулся очень быстро, сеид Ренан.
— Я привел помощь. Эти воины знают, как сражаться с гулами. Они помогут найти принца.
— Да? — Рыжебородый все же соизволил поклониться. — Я Шахин Аммади, дастар светлейшего принца Зулейкара. Хотел бы я сказать вам "Добро пожаловать", но не смею.
— Я бы хотел встретиться с имперским послом, — сказал сэр Роберт.
— Я провожу вас, господин. Мои воины позаботятся о ваших лошадях.
Во внутреннем дворе тоже расположились беженцы, но все они были терванийцы. Смуглые, чернобородые, горбоносые мужчины в пестрых бурнусах смотрели на нас настороженно и недружелюбно. Почти все они были вооружены кривыми мечами и кинжалами.
— Почему вы не раздадите оружие мужчинам из урулов? — спросил сэр Роберт у Шахина. — Они могли бы помочь оборонять крепость.
— У нас нет для них оружия. Господин, вашим людям придется подождать вас во дворе.
— А вот и вы, граф! — раздался голос над нашими головами.
— Милорд де Аврано! — воскликнул граф Деррик, узнав человека, появившегося на балконе дворца наместника. — Я встретил по дороге наших собратьев, и они…
— Немедленно поднимайтесь ко мне, — сказал посол и ушел с балкона.
— Хвала Матери, он жив и невредим! — вздохнул граф.
— Мы войдем все, — заявил наместнику крепости сэр Роберт. — И вы пойдете с нами.
Терваниец молча поклонился. Видимо, категоричность тона сэра Роберта убедила его, что с ним лучше не спорить.
Покои наместника были на втором этаже. Весьма роскошные, надо сказать. Аж в глазах зарябило от обилия блестящих светильников, ярких ковров и цветных подушек, разбросанных повсюду. Сэр Луис и его люди никак не вписывались в это пестрое великолепие, поскольку все они были в темной одежде из кожи и бархата без всяких украшений. Только охрана была в доспехах. Граф Деррик по очереди представил нас послу.
— Я слышал о вас, — сказал Аврано сэру Роберту. — И очень рад тому, что вы здесь. То, что произошло в Баз-Харуме, неслыханно.
— Граф рассказал нам все подробно. История действительно скверная. И хуже всего то, что терванийцы решили пренебречь дипломатическим этикетом, — ответил рыцарь.
— Я их не осуждаю. Они слишком растеряны и подавлены. Честно сказать, я сам поражен происходящим. Самое ужасное — пропал принц Зулейкар, родственник алифа Башира. Вы же понимаете, что я не могу покинуть этот город, пока не будет известна его судьба. В Бар-Ясине могут возникнуть серьезные осложнения.
— Боюсь, что судьба принца Зулейкара незавидна, — ответил сэр Роберт.
— В любом случае, мы должны соблюсти приличия. Я не могу предстать перед алифом, не имея соответствующих объяснений. Я уведомил Высокий Собор о случившемся, будем надеяться, что в Рейвеноре нам помогут.
— Милорд, я послал Пьерена с вашим письмом для командоров, — поспешил вставить граф Деррик.
— Будем молиться о том, чтобы он добрался до Рейвенора. Однако как получилось, что вы встретились с графом, сэр Роберт?
— Граф спас нам жизнь. А заодно поведал о том, что здесь происходит. Мы не могли оставить в беде собрата-фламеньера.
— Признателен вам, сэр, но не думаю, что вы поступили правильно.
— Я понимаю ваши опасения, но терять времени нельзя, — сэр Роберт повернулся к де Лагерну. — Граф, спросите наместника, есть ли среди укрывшихся в цитадели людей человек по имени Вортан. Он торговец, владеет магазином "Диковинки четырех ветров".
— В крепости спряталось от гулов очень много разных людей, — ответил Шахин. — Но если господину угодно, мои люди поищут этого человека.
— Найдите его и доставьте сюда, — сказал де Квинси. — Это очень важно.
— Хорошо, — сказал терваниец и вышел.
— Вы намерены действовать? — не без удивления спросил посол.
— Да, милорд. Если Матерь будет милостива к нам, мы найдем способ убедить терванийцев в вашей непричастности к происходящему.
Ужин у посла не отличался роскошью: безвкусная просяная каша, немного вареной конины и рейвенорское белое вино. Посол ел вместе с нами. А сразу после ужина пришел наместник Шахин.
— Господин, человека по имени Вортан-торговец мы не нашли, — сказал он, — но зато есть юноша, который утверждает, что работал у Вортана. Я привел его сюда.
— Хорошо, пусть войдет.
Воины ввели в покой плохо одетого и грязного человека лет двадцати пяти. Он голодными глазами смотрел на остатки еды на нашем столе.
— Кто ты? — спросил сэр Роберт.
— Меня зовут Патар, господин, — юноша с трудом отвел взгляд от блюда с кашей. — Я приказчик… был приказчиком в магазине Вортана.
— Ты что-нибудь знаешь о Вортане? Где он?
— Я работал у него в магазине последние два года. Мастер Вортан был хорошим хозяином. Платил вовремя и не попрекал по пустякам.
— Я задал тебе вопрос, холоп. Отвечай на него.
— Да, господин. Когда по городу пошли слухи о мертвецах, которые вылезли из могил и начали нападать на живых, я вначале не поверил. Но потом жена сказала мне, что это правда, и мы решили уехать из города — от греха подальше. Я пришел к мастеру Вортану и сказал, что хочу уехать. Попросил у него расчет. А мастер Вортан так странно на меня посмотрел и сказал: "Уезжай, Патар. Забирай жену и уезжай, пока не поздно. Очень скоро этот город умрет". И выплатил все деньги, которые мне причитались.
— Почему же ты не уехал?
— Мы хотели сделать это утром. Наш сосед-кузнец сказал, что на рассвете из города собирается уйти большая группа людей. Мол, всем вместе безопаснее. Мы с Мири легли спать, а ночью… — Тут голос парня сорвался, и он вдруг разрыдался в голос, размазывая руками слезы по грязному лицу. — Они были везде, господин! Я своими глазами видел, как они хватали людей и разрывали их на части!
— Твоя жена погибла?
— Я… я потерял ее! Это все страх, господин. Я должен был найти ее, а я…Только здесь, в крепости я понял, что случилось. Моя Мири! Моя бедная Мири!