росил Суббота. — Пусть берет моего мерина и мотает…
— Э, нет! — взревел байор. — Я должен знать, что случилось с баронессой фон…
— Пошевели мозгами, пень дубовый! Эта баронесса все тут и устроила. Вампир твоя любимая, понимаешь?
— То есть как — вампир? — Домаш стал бледен, как беленая стена.
— Так — вампир! Влез ты в говно по самые… Теперь стой и обтекай.
— Байор, я вынужден объявить вам то, чего вы, в принципе, знать не должны, — сказал сэр Роберт. — Я и мои спутники не просто фламеньеры. Мы персекьюторы, охотники за нежитью. Замок Халборг захвачен немертвыми, и у нас одна задача — уничтожить тварей. Волею судеб вы оказались втянуты в наши тайные дела. Готовы ли вы помочь нам и сразиться с созданиями, одолеть которых весьма непросто?
— Хрень небесная! — Домаш покачал головой. — Так и знал, что тут что-то нечисто. Не может обычная баба быть такой красавицей.
— Нам надо спешить, — сэр Роберт направился к зияющему входу в донжон.
Наверное, еще несколько дней назад парадный зал замка был великолепен. Теперь же здесь пахло смертью и пустотой. Мы вошли в распахнутые двери и остановились, не сводя взглядов с трех людей — людей ли? — стоявших в противоположном конце зала и ярко освещенных странным синеватым пламенем нескольких факелов, горевших в зале.
Двое были в доспехах и с большими мечами в руках, третий в длинном плаще, отороченном волчьим мехом и безоружен. Явно южанин: голова обрита, лишь на темени оставлена длинная косичка, смуглая кожа в свете факелом кажется совсем черной — а глаза светлые. Волчьи глаза, внимательные и злые.
— Я же велел вам убираться отсюда, — сказал человек усталым голосом. — Ваша смерть мне совсем ни к чему.
— Почему ты решил, что мы умрем, маг? — спросил сэр Роберт.
— Потому что всякий, кто мешает мне, погибает.
— Это я знаю. На тебе много смертей, Ирван Шаи. Ты убил принца Зулейкара. Твоими стараниями все население Баз-Харума превратилось в упырей. Ты виновен в гибели наших собратьев Джесона, Вортана Караджина и Ренана де Лагерна. Старик барон и его дворецкий тоже мертвы, как я понимаю?
— Ты судить меня пришел, фламеньер? — Маг презрительно хмыкнул. — Плохая мысль. Мне плевать на грязный сброд в Баз-Харуме, на твоих жалких приятелей и на это халборгское быдло. Я делал то, что должно было совершить. У меня великая цель, и очень скоро я ее достигну.
— Иштар, не так ли?
— О, не ожидал от тебя, фламеньер, такой осведомленности! Ты опаснее, чем я думал. Но тебе не удастся помешать мне. Ты опоздал. Иштар обрела силу, и ты не сумеешь причинить ей вред.
— О чем это они? — прошептал мне Домаш.
— Понятия не имею, — шепнул я в ответ. Сердце у меня колотилось, как сумасшедшее.
— Я буду великодушен, — продолжал маг. — Убить вас было бы слишком просто, к тому же я не хочу неприятностей с вашим разлюбезным братством. Поэтому я готов предложить вам сделку. Вы отдаете мне то, что было потеряно в гробнице и спокойно уберетесь отсюда.
— И оставим Роздоль вам на съедение?
— Напрасное беспокойство, фламеньер. Мои дела в Халборге закончены.
— Конечно. Эльфийские артефакты старого барона ты использовал по назначению, верно?
— Старый скряга сильно облегчил мне задачу, — маг развел руками. — Он, сам того не зная, заполучил уникальные магические предметы начала Третьей эпохи, без которых мои эксперименты были бы обречены на… неуспех.
— Давай говорить начистоту, Шаи. Не эксперименты, а попытки открыть тайный портал в Суль. И ты бы его открыл, если бы не одна загвоздка, — тут сэр Роберт достал ту самую монету. — Без нее никак, верно?
— Ты глупее, чем я думал, фламеньер. Ты сам принес то, что мне недоставало. Впору благодарить тебя за великую услугу.
— Не стоит. Видишь, мы все правильно поняли и сделали, так что не стоит называть меня глупцом. Ты сжег Вортана Караджина и всю его семью и убил нашего курьера, считая, что Вортан отдал ему эту монету. Кстати, почему ты использовал арбалет?
— Почему? Не знаю, — маг пожал плечами. — Наверное, не хотел повторяться. Какое это имеет значение?
— Самое прямое, маг. Вольно или невольно ты пытался нас пустить по ложному следу — кого заинтересует труп лошади, убитой болтом, а не заклинанием? Тело курьера исчезло — так его в реку скинули. Грабители, одно слово. Но ты недооценил братство, маг. Мы тоже владеем магическими навыками. И ты не мог знать, что Джесон, прекрасно понимая, что происходит, оставил на пограничном посте свою рубаху со следами крови, чтобы сбить со следа вампира, которого ты отправил в погоню за беднягой. И с монетой ты тоже опростоволосился, Шаи. Упустил из виду, что все предметы из усыпальницы вампира должны быть ему возвращены, иначе вампир потеряет часть своей силы. Но я сейчас огорчу тебя еще больше, маг — это не монета. Хрономагия хорошая вещь, особенно когда имеешь дело с нежитью.
— Не монета? — Кривая усмешка исчезла с лица некроманта. — А что?
— Подарок. Часть украшения, принадлежавшего той, что покоилась в этой могиле, ожидая, когда придет ее повелитель пробудить ее от смертного сна. Ты ведь знаешь древний язык Каттира, государства, в котором некогда правила прекрасная Иштар, верно? Тогда ты поймешь, что значат эти слова, маг: "Urra-ammal-nim-ashinnin-urra-me-kuur-tarran!"
— Молчать! — завопил Ирван Шаи, лицо его перекосил ужас. Но было уже поздно.
Она появилась мгновение спустя. Сначала это была просто тень, скользнувшая по освещенным факелами кроваво-алым драпировкам стен зала, но чем ближе она подбиралась к нам, тем больше теряла свою призрачность, обретая плоть. Когда она прошла мимо меня, прошелестев своими одеждами, меня обдал жуткий холод, который заморозил во мне последние остатки мужества и желания бежать. Да не только во мне — и Лукас, и Домаш так же, как и я, приросли к полу и могли только наблюдать за тем, как высокая стройная женщина, облаченная в золото и пурпур, прошла дальше, туда, где стоял окаменевший от ужаса Ирван Шаи, и встала между ним и сэром Робертом. А потом она посмотрела на нас, и сердце мое замерло. Я увидел ее лицо. Такую красавицу невозможно себе даже представить, но кроме смертельного ужаса красота Иштар не вызывала никаких чувств. Это было лицо Смерти, которую какой-нибудь сумасшедший художник-эстет решил написать не в образе скелета с косой, а в образе прекрасного ангела — и картина вдруг ожила.
— Ammal-me-Hanuni-sur! — сказала дьяволица, обращаясь к сэру Роберту (Господи, и у него хватило мужества и сил смотреть ей прямо в лицо!) — Кто ты такой, чтобы говорить со мной словами моего любимого?
— Я твой враг, — сказал сэр Роберт неожиданно твердым голосом. — И я знаю слово Повеления.
— Видишь, что ты наделал, Ирван? — спросила Иштар, даже не глядя на мага. Некромант замахал руками, потом бухнулся на колени.
— Госпожа, — пролепетал он, — я искал…
— Но не нашел, — Иштар выпростала правую руку из складок своего одеяния и сжала пальцы с длинными, выкрашенными светящейся зеленью ногтями. Маг захрипел и мешком повалился на пол, потом забился в конвульсиях. Я видел, как от его головы по полу побежала струйка крови. А после вампирица шагнула к сэру Роберту.
— Ты все еще хочешь меня убить? — спросила она голосом, от звуков которого по телу пробегали ледяные волны.
— Более, чем когда-либо, — ответил фламеньер.
— Ты говорил со мной словами моего любимого, — сказала тварь с невыразимо жуткой улыбкой. — Словами клятвы, выгравированными на моем свадебном украшении. Ты напомнил мне единственного, кто владел мной. И поэтому я поцелую тебя, прежде чем отнять твою жизнь…
Мы как в кошмаре наблюдали за тем, как чудовище положило сэру Роберту руки на плечи (я даже заметил, как вздрогнул мой господин при этом) и потянулось своим карминовым ртом к его шее. Именно как в кошмаре, потому что мы не могли даже пошевелиться и только наблюдали, как гибнет на наших глазах сэр Роберт де Квинси. Я услышал звук, какой издает вода, выливаясь в узкую воронку, увидел, как исказилось от боли лицо сэра Роберта.
И как в его глазах вспыхнуло торжество. Неожиданное и необъяснимое.
Время шло. Может, пролетели мгновения, может часы — я не знаю. Но Иштар, присосавшаяся к шее фламеньера, внезапно отпрянула от него так резко, что кровь из прокушенной вены оросила доспехи сэра Роберта. Голова твари запрокинулась назад, из раззявленного рта забил фонтан черного пара. За какие-то несколько мгновений Иштар буквально растаяла в воздухе. От нее осталась лишь куча грязного тряпья на полу и несколько золотых побрякушек. Вместе с ней рассыпались прахом два воина, еще недавно охранявшие Ирвана Шаи.
Лукас опомнился первым.
— Роберт! — завопил он, бросаясь к рыцарю, осевшему на пол.
— Не кричи, — сэр Роберт зажимал рукой рану на шее, кровь сочилась у него меж пальцев. — Мы победили. Я… я сделал это.
— Ты что наделал, старик? — Суббота осекся, губы у него затряслись.
— Я победил, Лукас. Мы… победили. Она не ожидала…. Последнего поцелуя.
— Матерь всеблагая! — Лукас покачал головой, потом повернулся к нам. — Чего стоите? Надо немедленно отвезти его в Борчины. Может, мы успеем позвать к нему жреца…
Мы сидели за столом втроем — мертвецки пьяный Домаш, сильно пьяный Лукас и я. Почти трезвый. Я ужасно хотел напиться — и не мог. Не шло мне вино. Будто горло мне закупорили.
— Скорбит душа моя, взывая к небесам о милости для меня. Ибо знаю, что смертен, что прах есмь, и недолги дни мои на этой земле, — пели в комнате на втором этаже, — и вся надежда моя в Тебе, ибо милости жажду для души моей в час мой последний. Молю тебя об очищении и сострадании для меня, ибо кто пожалеет и утешит меня в мой смертный час, ежели не Ты?…
На втором этаже заскрипели половицы. Комтур Ольберт Флинзак вышел из комнаты, где соборовали сэра Роберта, медленно спустился по лестнице в зал. У огромного мускулистого мужика с бычьей шеей и лицом, посеченным шрамами, были красные заплаканные глаза.