— Ваше оружие, милорд, — сказал мне герольд.
Я вручил ему клеймор и длинный кинжал, и герольд с поклоном принял их. После этого он взялся за молоточек, висевший на цепи у двери, и трижды ударил им в створку. Звук был неожиданно громкий, звонкий и раскатистый. Спустя пару секунд раздались лязганье и глухой рокот: заработал механизм, открывающий двери, и створы начали расходиться.
— Прошу вас, — герольд сделал приглашающий жест.
Я шагнул за порог и оказался в большом, величиной, наверное, с бакетбольную площадку зале с красивой романской колоннадой вдоль стен справа и слева от меня. На каждой колонне, покрытой тонкой резьбой, горели факелы в стальных поставцах. В промежутках между колоннами были установлены пирамиды с коллекционным оружием — шпагами, мечами, терванийскими джавахирами в ножнах и без, боевыми топорами, разнообразным древковым оружием, — и комплекты доспехов на подставках, начищенные и отполированные до зеркального блеска. Вся противоположная от входа стена представляла собой искусно выполненную смальту, изображающую кульминационный момент битвы у стен Мирны, когда Матерь-Воительница нанесла Зверю смертельный удар мечом — удар, положивший конец второму Нашествию. Пол был выложен плитами темно-красного полированного гранита и посыпан свежим тростником. Но все эти детали я разглядел позже. Меня ждали — в центре зала, у большого Т-образного стола, стоял человек, облаченный в длинную одежду из темно-синего расшитого серебром шелка, длинный подбитый белым мехом плащ и колпак с зубцами. В свете факелов большой круглый медальон на его груди, наборный пояс и рукоять кинжала на поясе сверкали разноцветными огоньками украшавших их драгоценных камней. Человек был высок ростом, широк в плечах и крепок, но его длинное костлявое чисто выбритое лицо казалось неестественно бледным и слишком худым для такого массивного тела. Чуть дальше, за спиной этого человека, у края стола стояла еще одна фигура, облаченная в простой темный плащ с капюшоном, скрывавшим лицо. Мне показалось, что это женщина. Как бы то ни было, я поклонился со всей возможностью учтивостью: я почти не сомневался, что человек в синей одежде и есть великий маршал братства Ногаре де Бонлис.
— Маркиз де Квинси, — сказал маршал, и голос его звучал холодно и равнодушно. — Вот и вы. Приветствую вас в стенах замка Маньен.
— Милорд, это большая честь для меня, — ответил я и вновь поклонился.
— Совершенно справедливо сказано. Это действительно большая честь, и я хочу убедиться, заслужена ли она вами.
Я промолчал — мне было нечего сказать. Маршал шагнул ко мне и вцепился в меня изучающим взглядом бледно-голубых глаз. Я подумал, что у Ногаре де Бонлиса лицо не воина, а скорее, инквизитора.
— Юноша из другого мира, — сказал маршал. — Мне не приходилось слышать, чтобы живой человек, не призрак, не демон и не маг, мог преодолеть границы миров. Интересно, как у вас это получилось.
— Милорд, если вы пожелаете, я могу…
— О, не стоит! — ответил маршал с улыбкой, которая означала, что де Бонлис знает мою историю не хуже меня самого. — Так или иначе, оказавшись в наших владениях, вы за короткое время сумели достаточно громко заявить о себе. У вас нашелся влиятельный покровитель, который позаботился о вас. Его хлопотами вы были приняты в военную школу Паи-Ларрана в качестве стрелка вспомогательного корпуса. Однако там вы проявили непокорность и буйный характер, не так ли?
— Милорд желает знать всю правду о том, что случилось в Паи-Ларране?
— Что вы можете добавить к тому, что самым дерзким образом оскорбили и изувечили сына одного из самых знатных лордов империи?
— Только то, что этот молодой господин повел себя недостойно своего высокого происхождения. Я лишь ответил на оскорбление, которое он нанес мне.
— Вы, человек без роду, без племени, имеете наглость судить о том, что достойно, а что нет?
— Милорд маршал, я знал, что вы неминуемо коснетесь моего, как вы выразились, низкого происхождения, — я понял, что должен сказать все вне зависимости от последствий. — Так позвольте кое-что вам разъяснить. В моем мире уже много лет нет ни рыцарей, ни крестьян, ни слуг. Я мог бы вам рассказать, как это получилось, но боюсь, это займет слишком много времени. Да, у нас есть люди, которые ведут свою родословную от старинных дворянских родов, но уверяю вас — в нашем мире человека ценят за другое.
— И за что же?
— Например, за ум, способности, таланты, за трудолюбие, умение добиваться своего и ответить вызовом на вызов.
— Любопытно. Однако сейчас вы не в своем… мире. И в империи действуют имперские законы, освященные веками.
— Понимаю, милорд. И я не собираюсь ничего оспаривать.
— История в Паи-Ларране могла бы закончиться для вас весьма печально, но вам снова повезло. Сэр Роберт де Квинси, похоже, решил до конца сыграть роль вашего ангела-хранителя и сделал вас своим оруженосцем.
— Сэр Роберт сделал для меня очень многое. Я всегда буду вспоминать этого светлого человека с трепетом и благодарностью.
— Однако он вовлек вас в одно весьма сомнительное мероприятие. Не имея никаких полномочий, разрешений и распоряжений своего командования, он по собственной инициативе начал расследование, связанное с гибелью имперского курьера в Роздоле. И вы, как я понимаю, сопутствовали ему все это время.
— Да, милорд маршал.
— Попутно вы умудрились оказать большую услугу нашему послу лорду де Аврано, и только это обстоятельство спасло вашего господина от орденского трибунала. Но и после этого сэр Роберт продолжил делать то, чего не имел права делать.
— Милорд, — я вытащил из кошеля на поясе дневник сэра Роберта. — Находясь при смерти, мой господин велел мне передать этот дневник командорам Высокого Собора. Надеюсь, он поможет лучше понять мотивы и намерения моего покойного покровителя.
— Полагаете, мы недостаточно хорошо знали его мотивы? — Де Бонлис злобно сверкнул глазами. — Я убеждаюсь, что вы действительно дерзки сверх меры.
— Сэр Роберт заменил мне отца, которого я потерял еще будучи ребенком, — ответил я, — и я не могу равнодушно слышать обвинения в том, что он совершил что-то бесчестное. Сэр Роберт пожертвовал собой ради империи. Он уничтожил роэллина — много ли рыцарей братства могут этим похвалиться? Он образец и пример для меня, и я готов отдать жизнь за то, чтобы на его имени не было темных пятен.
— Хм, иногда вы и впрямь говорите как благородный человек, — сказал маршал, но дневник взял. — Хорошо, я передам эти записи Высокому Собору. Однако сейчас речь не о сэре Роберте — упокой Матерь его душу! — а о вас. Ваш покойный опекун поставил нас в сложное положение. В истории братства не было случая, чтобы фламеньером становился простолюдин, да еще… чужестранец. Вместе с тем вы законный наследник титула де Квинси и Дарнгэмов. Смешно было бы это оспаривать. Вы, надо признать, понравились лорду де Аврано, который дал вам рекомендацию. Добавим к этим плюсам в вашу пользу еще один — покойный Ренан де Лагерн тоже перед смертью рекомендовал вас для вступления в братство. И чем прикажете объяснить такую странную симпатию к вам столь высокопоставленных братьев?
— Позвольте быть с вами откровенным, милорд маршал. — Я чувствовал, как у меня от волнения горит лицо. — Я знаю, на что вы намекаете. Мне кажется, что мое небывалое возвышение кое-кто связывает с моей возлюбленной — эльфийской девушкой по имени Домино, вместе с которой я оказался в вашем мире. Возможно, даже предполагается, что тут дело в каком-то могущественном колдовстве. Но это не так. Я мог бы рассказать вам историю Домино, однако уверен, что вы прекрасно ее знаете. Скажу только, что я люблю эту девушку и готов умереть, защищая ее доброе имя и ее репутацию.
— Я знал, что вы это скажете, — на губах маршала появилось бледное подобие улыбки. — Что скажешь, Элика?
— Он очень мил, — ответила приятным женским голосом фигура в плаще и сбросила капюшон. Я вздрогнул: женщина была, несомненно, эльфийкой. Будто из фарфора сделанное лицо с правильными чертами, тонкий чуть вздернутый нос, нечеловечески большие синие глаза под безупречными дугами темных бровей, пышные светлые волосы, перехваченные на лбу золотым обручем.
— Элика Сонин, боевой маг братства, — представил эльфийку де Бонлис. — Она давно мечтала познакомиться с вами… маркиз. Элика — мастер магии Обнаружения, и только она может окончательно прояснить ваше будущее.
— В смысле? — Я почувствовал страх.
— Братство должно знать, кто удостоился любви будущей Нун-Агефарр, — Элика подошла ко мне и, выпростав из-под плаща правую руку с зажатым в ней жезлом, положила этот жезл мне на плечо. — Это удивительно, милорд маршал, но это самый обыкновенный молодой человек. Я поняла это в тот момент, когда он вошел сюда. Никаких следов демонической ауры.
— Вы уверены?
— Более чем. Но если ваша светлость не доверяет моему мнению, можно передать этого юношу магистрам Охранительной Ложи.
— Я бы предпочел другой ответ. Вот видите, — добавил маршал с нехорошей улыбкой, — и дамзель Сонин считает, что вы заслуживаете доверия.
— Полагаю, я должен этому радоваться?
— Да, поскольку у меня нет поводов отказать вам в приеме в ряды братства. Усомнись мы в вас хоть на секунду — и вы не вышли бы отсюда никогда.
— Я догадывался об этом, — сказал я, чувствуя огромное облегчение.
— Вместе с тем я обязан сказать вам следующее, маркиз де Квинси: ваш прием в братство — ни в коей мере не ваша заслуга. Скажу больше: я против того, чтобы вы стали фламеньером.
— Благодарю за откровенность, милорд маршал.
— К моему большому сожеланию, даже воля командоров не может вступать в противоречие с рекомендациями уважаемых братьев, которые высказались в вашу пользу. Такова древняя традиция, и не нам ее менять. А посему вы будете с сегодняшнего дня зачислены в списки братства, как опоясанный рыцарь, — маршал шагнул к столу, взял в руки стоявший на нем ларец и вытащил оттуда простой медальон из серебристого металла с голубоватым камнем. Такой медальон я видел у сэра Роберта, когда он восстанавливал в Баз-Харуме сожженные записи Вортана Караджина. — Вот ваш личный фламенант-медальон. Он обладает особыми свойствами и позволит вам пользоваться некоторыми магическими приемами, которым вас обучат впоследствии. Вы остановились в бывших апартаментах сэра Роберта?