Закончив чтение, Рейс с самой важной миной свернул пергамент в трубку и посмотрел на меня.
— Посему смиренно прошу милорда маркиза заплатить за работу указанную сумму, — добавил он самым заискивающим тоном.
Так, теперь все понятно. Вот почему Тьерри принес мне деньги. Он знал, а я нет. Черт, подумал я, холодея, в каком бы идиотском положении я бы сейчас оказался, если бы не Тьерри!
— Да, конечно, — ответил я, наслаждаясь моментом. — Вон кошелек, на столе. Возьмите, сколько полагается.
Мастер Рейс буквально вцепился в мошну. По его лицу я понял, что он испытывает просто неземное блаженство, держа в руках золотые монеты.
— Ровно сорок четыре, — провозгласил он, закончив расчет. — Сердечно благодарю вашу светлость за щедрость!
— А я благодарю вас за отличную работу и честность (Черт, что я несу-то, я ведь еще в глаза не видел все это железо!). Поэтому возьмите еще один золотой, как чаевые.
— Как что? — не понял мастер Рейс.
— Как премию за ваше мастерство, господин Рейс, — сказал я, улыбаясь.
Оружейник кончиками пальцев достал из отощавшего кошелька еще одну монету и поклонился так низко, что я смог увидеть предательскую плешь в его стриженой в скобку курчавой шевелюре. Похоже, я его сильно удивил.
Эх, знать бы, кому я обязан такой подлянкой! Наверняка и тут не обошлось без маршала де Бонлиса. Хотел бы я посмотреть на его рожу, когда он узнает, что безродный новичок, которого он презирает, расплатился наличными с оружейником! Причем за вооружение, которого не заказывал…
— У вас все? — сказал я.
— О, да! — Мастер Рейс смотрел на меня как на святую икону. — Благодарим вас, ваша светлость. Да пребудет с вами милость Матери на путях ваших! Вооружение будет доставлено вам сегодня же. Буду счастлив видеть вашу светлость в числе наших постоянных заказчиков.
— Не сомневаюсь. Прощайте, добрый мастер Рейс.
Когда пучеглазый и его заморенный приказчик ушли, я высыпал остатки денег на стол. Пять золотых, как в сказке про Буратино.
— Назария! — крикнул я.
Слуга появился незамедлительно.
— Возьмите три золотых и купите нам поесть, — распорядился я. — И когда принесут конский доспех для моей лошади и прочее, проверьте, все ли на месте. А я пойду навещу сэра Тьерри. Надо поблагодарить его за то, что он для нас сделал.
Гостиница "Благой уголок" оказалась роскошгым местом даже по меркам Имперского квартала. Общий зал буквально сиял отраженными в оконных витражах, хрустале и золоте огнями сотен восковых свечей. Несколько богато одетых пожилых мужчин, по виду купцов, приветствовали меня легкими поклонами, едва я вошел в двери и замер в растерянности на пороге. Тут мне навстречу двинулся разодетый в парчу и бархат хозяин заведения.
— Большая честь для нас ваш визит, — сказал он тоном человека, который знает цену себе и своему бизнесу. — Прошу покорно в наши скромные стены. Чего изволит молодой мастер — вина, комнату, хорошую компанию?
— Мне нужен сэр Тьерри де Фаллен, — сказал я.
— Ах, так вы пришли по приглашению… — Хозяин понимающе кивнул. — Соблаговолите подняться по лестнице на второй этаж. Комната с медной чеканкой на двери. Или прикажете проводить?
— Нет, спасибо, я сам найду дорогу, — я протянул хозяину серебряную монету.
— Благодарю за щедрость. Приятного вам вечера, милорд.
Я поспешно поднялся по лестнице и без труда нашел нужную дверь — пресловутая чеканка изображала двух обнаженных нимф, сжимающих друг друга в объятиях. У меня появилось подозрение, что "Благой уголок" не столько гостиница, сколько фешенебельный бордель.
Дверь мне открыл сам Тьерри. Его простоватое веснусчатое лицо немедленно расплылось в улыбке.
— О, ты пришел! — воскликнул он, отступая в сторону и пропуская меня в номер. — Давай же входи!
— Я пришел поблагодарить тебя, Тьерри, — сказал я и тут замолчал: Тьерри был не один. За столом с кубком в руке человек лет пятидесяти в орденском сюрко и высоких кожаных сапогах. На широкую кровать под балдахином был небрежно брошен фламеньерский плащ, расшитый золотым позументом.
— Это мой отец, великий скарбничий братства Оливер де Фаллен, — сказал Тьерри. — Он давно просил познакомить вас.
— Мне очень хотелось увидеть своими глазами юношу, который заставил говорить о себе весь орден, — сказал рыцарь, подавая мне руку. — Будем знакомы, мастер Эвальд.
— Сэр, это… — я замялся, не зная толком, что и сказать. Меньше всего я ожидал встретиться лицом к лицу с одним из высших иерархов братства. — Простите, я немного растерян. Мое почтение, сэр.
— Оставьте формальности. Будем говорить как друзья, а не как господин и его слуга. Я велел подать нам ужин в номер. Вы ведь поужинаете с нами?
— Милорд, я…
— Вы пришли к Тьерри? — Казначей братства усмехнулся. — Простите, вас следовало предупредить. Я понимаю ваше смущение.
— Я пришел поблагодарить за деньги.
— Ты ведь их потратил, верно? — вставил Тьерри.
— Да, потратил. Мне доставили сегодня конскую броню, которую я не заказывал. У меня осталось четыре гельдера.
— Деньги дал я, — сказал де Фаллен-старший, отпив из кубка.
— Почему? Откуда такая забота?
— Вот об этом я и хотел бы говорить с вами, юноша. Тьерри, могу я попросить тебя постоять за дверями и проследить, чтобы никто не прижимался к ним ухом?
— Конечно, батюшка, — Тьерри подмигнул мне и вышел.
— Садитесь, мой друг, — де Фаллен-старший показал мне на свободный стул. — И давайте без церемоний. Сразу скажу, вы мне симпатичны. И Тьерри прожжужал мне о вас все уши. Вы для него чуть ли не герой.
— Он преувеличивает.
— А мне кажется, нет. О вас говорят даже на Высоком Соборе, а это что-то, да значит. Безвестный пришелец ниоткуда менее чем за полгода заставил говорить о себе и нажил себе немало друзей…
— И врагов, не так ли?
— И врагов, — кивнул скарбничий. — Их меньше, чем тех, кто к вам расположен, но не стоит их недооценивать.
— Вы хотели поговорить со мной о моих врагах?
— Давайте обо всем по порядку. В первую очередь поговорим о вашей наивности и неискушенности. Вы ведь считаете, что вступление в братство откроет вам все пути к богатству и славе?
— Я хочу только одного: быть с любимой девушкой. Политика и слава меня не интересуют.
— Вы на самом деле так любите эту эльфку?
— Больше жизни.
— Странные слова. Хотя чему я удивляюсь, вы ведь очень молоды. В вашем возрасте любовь кажется главным счастьем в жизни. Но неужели и вам впрямь считаете, что вашу любовь принимают за чистую монету?
— Что вы имеете в виду?
— То, что ваш мотив для вступления в братство многим кажется неубедительным.
— Ах, вот вы о чем… — Я перевел дух: больше всего я боялся услышать от де Фаллена что-то вроде: "Домино не воспринимает твою любовь всерьез, парень. Поищи себе другую подружку". — Знаете, мне плевать, кому что кажется.
— Не сомневаюсь. Но давайте попробуем помечтать. Вы получили свою девушку и обрели счастье. Что дальше?
— У меня будет Домино, и больше мне ничего не нужно.
— Вы не хотите сделать карьеру в братстве?
— К чему мне она? — Я тут подумал, что де Фаллен вобщем-то говорит здравые вещи. — Я простой человек. Мне уже намекнули, что летать высоко у меня не выйдет.
— А вы бы хотели летать высоко?
— Нет. Оттуда больно падать.
— Верно. Падать с большой высоты очень больно. Но и ползать по земле не совсем приятно. Теперь по поводу вашей простоты. Вы — наследник рода Квинси, одной из самых благородных и древних фамилий в империи. И это к чему-то вас обязывает, сударь.
— Между тем на меня все равно смотрят как на выскочку и простолюдина.
— Со временем станут смотреть по-другому. Не будем забывать Устав ордена, где в самой преамбуле говорится: "Да будут братья равны друг другу, да будут едино драгоценны для нас сын короля и сын скартебеля!" Обстоятельства вашего вступления в орден забудутся очень скоро, останутся ваша фамилия и ваши деяния на благо империи и ордена.
— Почему вы решили дать мне денег? — не выдержал я.
— По трем причинам. Во-первых, друг моего сына всегда может рассчитывать на мое расположение. Во-вторых, ваш добрый наставник сэр Роберт не оставил после себя золотых гор. В-третьих, мне хотелось испортить настроение тем, кто пытался поставить вас в неловкое положение.
— Маршалу Бонлису?
— И не только ему. Я же сказал, у вас есть друзья, и у вас есть недруги, — де Фаллен долил себе вина в кубок. — Но вы несправедливы к маршалу. Ногаре де Бонлис храбрый воин и честный человек, но он слишком спесив. Он, как цепной пес, готов разорвать всякого, кто посягает на дворянские привилегии, одна из которых — служба империи и матери-церкви в рядах братства.
— Значит, у меня есть враги могущественнее маршала де Бонлиса?
— Я не сказал "враги". Враг и недруг — немного разные вещи, юноша. Не льстите себе, вы пока еще не успели нажить себе настоящих врагов. Никто не испытывает к вам настоящей вражды. Лишь настороженность и недоверие. Ну, может быть, герцог Ян де Хох Лотарийский желает вашей крови — вы ведь грубо обошлись с его сыном?
— Вы и это знаете?
— Конечно. Вы сейчас некая диковинка. За вами наблюдают десятки внимательных глаз. Примерно так же, как зеваки на рынке смотрят на привезенное издалека чудище в клетке. Многие в братстве задают себе один вопрос: как получилось, что сэр Роберт де Квинси и сам Луис де Аврано, прямой потомок Гугона де Маньена, облагодетельствовали простолюдина, свалившегося с Луны, нет ли тут злого колдовства или еще чего?
— Понимаю, — сказал я с горечью. — Вы тоже задаете себе этот вопрос?
— Представьте, да. И пытаюсь ответить на него.
— И каков же ответ?
— Он зависит от вашего согласия помочь мне.
— И потому вы решили выступить в роли благодетеля? Или, как говорят в моем мире, спонсора?
— Ах, юноша, вы действительно сама наивность! Вы считаете меня идиотом, который всерьез полагает, что сможет купить вашу преданность и дружбу за пятьдесят монет? Или вы так дешево себя цените?