ный, воя и корчась. И таких случаев у нас не один и не два.
— А сам ты голоса эти слышал?
— Нет, не довелось, благодарение Матери-Воительнице! Но пару раз, когда в карауле стоял на стенах, мерещилось в тумане, что кто-то рядом ходит. Вроде как тень какая-то бесплотная.
— И что же ты сделал?
— Молитву читал, — простодушно сказал де Торон. — Помогло.
— И что дальше было? — спросил я, весьма впечатленный рассказом стражника.
— А что началось? Шевалье де Апримон пить начал мертвецки. Он и раньше любил выпить, а тут как рехнулся. Ему бы порядок навести, а он днем и ночью в зюзю, лыка не вяжет. Испугался, что ли, хотя… Человек он был отважный, мог в одиночку на целую хоругвь выйти. Словом, на себя стал непохож шевалье. Хойлы, что жили в Фор-Авеке, дома свои побросали и ушли из города. Говорят, проклятым местом стал Фор-Авек, всех тут страшная смерть ждет. Теперича у них за лесом, в Лосской долине лагерь разбит, и они никого туда из наших не пропускают. А имперские колонисты никому и не нужны. Цены на все поднялись разом, курица у нас как прежде поросенок откормленный стоит, хлеба нет, а уж за пиво и самогон готовы глотку перерезать — пьют люди горькую, чтобы страх прогнать. Рыбу никто не ловит, рынок закрыт, все по домам сидят да трясутся от страха. Кто может, уезжает: Имперская торговая компания, слышь ты, втихаря за огромные деньги на своих кораблях места продает. Да что говорить — сами все на пристани видели. Скоро город совсем опустеет.
— И все это началось, когда маги исчезли? — спросила Элика.
— Вроде так. Его милость Де Апримон как раз отряд собрал, чтобы на поиски идти, а тут эти дожди зарядили. Ну, и решил шевалье переждать, потому как в такую погоду ни пеший, ни конный по проклятым пустошам не пройдет, утопнут непременно. Такая вот история, значит… Вот и пришли почти!
Мост, ведущий в цитадель Фор-Авек, был прямо перед нами. Громко и протяжно пропел сигнальный рог. Ворота были открыты — нас ждали. Нам навстречу вышел маленький отряд воинов, вооруженных самострелами, создавая живой коридор. Возглавлял его затянутый с ног до головы в вареную кожу пожилой воин с иссеченным шрамами лицом и роскошными усами, заплетенными в косички.
— Приветствую вас, милорд фламеньер. Я Матьен Ригос, сержант арбалетчиков, — представился он. — Брат Дуззар ждет вас. Добро пожаловать в крепость.
Двор за воротами был мощен щитами из досок, плавающими в сплошной грязи. Под навесами, у сильно дымивших костров грелись воины, тут же в загонах фыркали верховые и вьючные лошади и стояли меланхоличные пятнистые коровы, перемазанные грязью. Увидев нас, люди во дворе немедленно окружили нас плотным кольцом, дружно склонились в поклоне.
Лелло соскочил с лошади, поддержал мне стремя, чтобы я мог сойти с коня.
— Милорд шевалье, — сказал он самым учтивым голосом.
Я испытал странное чувство. Чуть ли не королем себя почувствовал. А с другой стороны мне было ужасно неловко. В глазах окружавших нас людей были почтение и надежда. Они как на спасителей на нас смотрят. Сможем ли мы им помочь?
Жилые покои Фор-Авек имели весьма примечательную архитектуру — стены нижних двух этажей были сложены из природного камня, а верхние два этажа были сложены из толстых бревен с прорезанными в них узкими бойницами и опоясаны внешними галереями, окружавшими сруб с четырех сторон. Над двускатной драночной крышей трепыхалось на ветру оранжевое фламеньерское знамя. Внутри здания было грязно, и стоял резкий запах мышей и сырости, но было гораздо теплее, чем на улице. Дуззара мы нашли на третьем этаже, в библиотеке. Инквизитор был занят тем, что разбирал книги, пострадавшие от недавних дождей.
Обычно инквизиторов представляют себе как тощих, изможденных постами, желчных типов со змеиными глазами. Брат Дуззар оказался низеньким толстяком, одетым в добротный костюм из серого бархата, с венчиком светлых волос вокруг огромной лысой головы, ясными голубыми глазами и роскошной окладистой бородой, которая придавала ему очень благообразный вид.
— Шевалье де Квинси? — спросил толстяк, глядя на меня.
— Да, это я. А вы инквизитор Дуззар?
— Ваш слуга, шевалье. Простите меня, что лично не встретил вас в гавани, — заявил он, приветствуя нас поклоном. — Мир вам и добро пожаловать в Фор-Авек. Несказанно рад вашему прибытию. Ждал вас с замиранием сердца и с надеждой. Меня, по совести сказать, уже черное отчаяние начало брать от всего происходящего. Приказы с вами, господа?
— Да, разумеется, — я подал Дуззару мое назначение, то же самое сделали Элика и Домаш.
— Дамзель Элика Сонин из Охранительной Ложи? — Дуззар улыбнулся эльфке. — Превосходно. Помощь мага-эльфа может нам очень понадобиться.
— Командир де Торон уже кое-что нам рассказал, — сказал я, кивнув начальнику стражи. — И заметил, что вы знаете куда больше.
— Пейре, оставьте нас, сын мой, — велел инквизитор проводившему нас рыцарю. Сделал паузу, положил стопку книг, которую держал в руках, на стол. — Воистину скверные вещи тут творятся. Но сначала позвольте вопрос — вы, добрый сэр, давно в братстве?
— Несколько недель.
— И вас послали сюда? — Дуззар неожиданно присвистнул. — И чем только думают эти старые кретины в Рейвеноре?
— Полагаете, я слишком зелен для такой работы?
— Простите, эрл, я, конечно, кое-что знаю о вас, а главное — наслышан о заслугах вашего…. приемного батюшки, лорда де Квинси-старшего. Полагаю, он вас кое-чему научил за то время, пока вы служили у него.
— Нам сказали, что шевалье де Апримон мертв, — сказал я, меняя тему. Мне было неприятно, что Дуззар говорит обо мне с некоторым пренебрежением.
— Увы, все так. Он и прежде много пил, а с началом этого бедствия запил смертельно. Запирался в своих покоях и пьянствовал днем и ночью.
— Странное занятие для фламеньера.
— По совести сказать, де Апримон никогда не был хорошим комендантом — простите, что говорю о покойнике плохо. Воины, конечно же, скажут вам, что де Апримон был дельный командир, и кое в чем будут правы — отваги ему было не занимать. Но одно дело махать мечом, и совсем другое — управлять комтурией. Фор-Авек считается глухой провинциальной дырой, и хорошего дельного рыцаря сюда не пошлют. Де Апримон был комтуром на Порсобадо почти пять лет и от тутошней безнадеги начал потихоньку опускаться. Пил по-черному, приворовывал, брал взятки, крепостью управлял из рук вон скверно. С этими дикарями, хойлами, обращался так, будто они особы королевской крови — никакой твердости, никакой имперской отеческой суровости, сплошное потакание их прихотям. Каков форт, таков комендант… Простите, я кажется, опять что-то не то сказал.
— Ничего, мы поняли вас. Так что случилось с де Апримоном?
— Он повесился с перепоя. Мы нашли его утром — он висел на своем поясе, а вокруг валялись пустые бутылки и кувшины. Я приказал сжечь его тело на костре, а Рейвенор написал, что шевалье умер от удара.
— Так что здесь происходит?
— Для начала взгляните на книгу, что я отложил специально для вас. Вон там, на бюро.
Я переглянулся с Эликой, подошел к бюро и увидел толстую книгу в переплете из серого сафьяна, укрепленного старым медным окладом. Раскрыв книгу, я прочел заглавие: "Подлинные истории, легенды и сказки виари времен Третьей эпохи".
— Сказки и легенды? — спросил я Дуззара. — Вы считаете, что странные события в Фор-Авеке как-то связаны со старыми легендами?
— Милорд, я нашел эту книгу в комнате магистра Кары Донишин уже после того, как она и ее практиканты исчезли. Там есть подчеркнутые абзацы, посмотрите их.
Заинтригованный, я полистал книгу и нашел страницу, о которой говорил инквизитор. Так и есть, три абзаца были очеркнуты синими чернилами. И вот что я прочитал:
"По уходу старого короля Листовеня, сыновья его перессорились между собой: младшие не желали признать право старшего принца Аритиона на престол, как то было завещано отцом. И Агарэлион, подбив своего брата Лланайна на мятеж, собрал вассалов в Ардиане и двинулся на столицу. На Каллахинорском поле Аритион и его армия встретили мятежников, и битва была кровавой и жестокой. Сам Аритион пал в ней, и войско его погибло. Как только сообщили Агарэлиону о смерти старшего брата, он немедленно вызвал в шатер свой Лланайна и велел слугам умертвить брата у себя на глазах.
В Лавис-Эрдале узнали о кровавых делах Агарэлиона на второй день после Каллахинорской битвы. Знать испугалась, и многие готовы были присягнуть тирану и убийце на верность, чтобы спасти свои жизни и свое имущество. Но служители Предков были непреклонны. "Лучше потерять жизнь, чем оскверниться, служа предателю и братоубийце, — говорили они- Не было в истории виари ни единого случая, когда брат поднимал руку на брата. Презрен будет тот, кто станет служить Агарэлиону Братоубийце!". Часть знати и горожан прислушалась к этим словам и пошла за служителями, и не было в городе единства.
Агарэлион пришел к Лавис-Эрдалу со всем своим войском, с лучниками, щитоносцами и наемниками из числа хойлов и Морских бродяг, и осадил город, требуя впустить его. Знатные таны, поддавшись страху, сговорились и открыли ворота. Тогда То-Брианель, Первый служитель, собрал всех единомышленников своих и заперся в чертогах святилища Лавис-Эрдала, полагая, что король не посмеет нарушить неприскосновенность священного места.
Агарэлион приехал к вратам святилища и говорил с непокорными, и пообещал им не проливать их крови. Часть горожан поверила королю и покинула убежище. Агарэлион же поступил с ними жестоко и вероломно: велел отобрать половину пленников, связать их попарно — мужа с женой, брата с сестрой, мать с сыном или дочерью, — и утопил их всех в озере у подножия Священного холма. При этом он говорил со смехом: "Я же поклялся не проливать вашей крови. Кто скажет, что я не сдержал своей клятвы?". Прочих же пленников по приказу тирана сожгли в огромной железной клетке в центре Лавис-Эрдала перед дворцом павшего короля Аритиона. При этом не было пощады ни старикам, ни женщинам, ни малым детям. И видя лютость Агарэлиона и его палачей, То-Брианель проклял с башни храма короля и все его потомство и сказал: "Великим ужасом и великой платой расплатишься ты за лютость свою и за преступления твои". Король же, покончив с несчастными, имевшими глупость поверить ему, велел войскам взять святилище, но никого там не оказалось — служители и все, кто оставался с ними, исчезли, будто ушли в камень стен или растаяли в воздухе. В ярости Агарэлион велел разрушить весь Лавис-Эрдал, и город был предан огню и разграблению.