— Ты тоже сбежала от вербовщиков? — спросил я.
— Скорее, мне и Каре повезло. Нас с сестрой уже передали сулийцам, но корабль вербовщиков попал в бурю и разбился у имперского побережья. Так мы оказались у имперцев. Знаешь, Эвальд, у арас-нуани невеликий выбор — либо служить магистрам Суль, либо имперским властям. Можешь смотреть.
Элика вновь была обмотана простыней от груди и до колен. Поскольку простыня намокла и прилипла к телу, зрелище было весьма откровенное и соблазнительное. Я почувствовал, что очень скоро мою реакцию на этот вид маленьким полотенцем уже не скроешь, и толкнул Домаша в бок.
— Байор, пора одеваться, — сказал я.
— Как скажешь, — роздолец зевнул. — Сейчас бы пива холодного кварты две!
— Будет тебе пиво, сударь. Наверняка нас уже ждут в трапезной.
— Не буду вам мешать, — улыбнулась Элика и выпорхнула в предбанник.
— Шебутная девка, — сказал Домаш. — И к тебе, твоя милость, неровно дышит. Святые свидетели, девчонка не прочь ощутить твое дышло в своей аккуратной эльфийской щелке!
— Пустяки говоришь, друг мой. У меня есть любимая девушка.
— Дело твое. Но эта эльфка шельма еще та, по глазам видно. А ты, сударь, прости за прямоту, молодой еще да зеленый. Обращаться с женским полом как следует не могешь, а умения эти ой как в жизни нужны! Глядишь, поучила бы тебя эта Элика разным штучкам, которые бабы так любят в постели. А ты бы потом всю эту амурную премудрость с невестой своей употреблял к обоюдному удовольствию!
Я ничего не сказал. Встал, вышел в предбанник и понял, что мне стало жарко не только от горячего воздуха в парной. Надо как-нибудь попросить Элику, чтобы впредь таких вещей она не делала. Я, в конце концов, живой человек, а она…
Она слишком похожа на Домино. И мне вдруг стало страшно — что, если Элика уже сейчас пытается заставить меня забыть о Домино и делает это потому, что моей любимой нет в живых?
Нет, нет, не может быть, я не верю, не хочу верить! И я скажу об этом эльфке. А если она не поймет, если она не захочет меня понять, просто заставлю ее убраться отсюда.
Мне никто не нужен, кроме моей Домино.
Отдышавшись и обтеревшись намокшим полотенцем, я начал одеваться.
Пир в честь нашего прибытия в Фор-Авек получился невеселым. Может потому, что Пейре де Торон строго-настрого запретил своим людям напиваться, а я попросил о том же байора Домаша. Если что и скрашивало этот пир, так это присутствие Элики. Магичка после бани сменила свой мужской костюм на великолепное блио из темно-синего шелка, расшитого серебром. Волосы Элика собрала в хвост на темени, открыв лоб и остроконечные ушки, в которых поблескивали все те же любимые магичкой изумруды. Ела она очень изящно, выбирая с аккуратностью породистой кошки кусочки мяса и овощей из тарелки тонкими наманикюренными пальчиками, и о чем-то вполголоса беседовала с сидевшим подле нее братом Дуззаром. Домаш с самой кислой физиономией пытался растянуть подольше стоявшую перед ним братину с хваленым малиновым вином. Я сидел в кресле шевалье за главным столом и смотрел на притихших воинов, молча поглощающих угощение. Всего я насчитал сорок девять человек, со мной, Домашем, Эликой и инквизитором Дуззаром — пятьдесят три. Плюс еще десяток воинов, которых де Торон оставил на страже. Мало, очень мало. А самое скверное то, что я даже не представляю себе, с каким врагом мы столкнулись.
— Бесспорное темное колдовство, — сказала мне Элика еще до ужина, во время беседы в моих покоях после купания. — Причем очень сильное. Смесь стихийной магии с магией вызова, может быть, с некромантией. Поверь мне, виари никогда не практиковали такую мерзость.
— Но ведь все совпадает, — возразил я. — В книге, которую дал нам Дуззар, описывается история массового убийства мирных жителей. Часть из них была утоплена, часть сожжена. А Дуззар говорит, что одержимых рвало водой, и на теле у них появлялись ожоги как от огня. И эти голоса…
— Эвальд, ты мне веришь? — Эльфка от избытка чувств даже ножкой притопнула. — Это не наша магия. Это что-то другое.
— А какая разница, наша не наша? — заметил Домаш. — Один бес колдоба зловредная. Ненавижу я все это чародейство всеми своими печенками. Ненавижу и боюсь.
— Никогда бы не подумала, что отважный роздолец кого-то боится, — с легкой насмешкой произнесла Элика.
— А ты не смейся, милая дева, не смейся! Мне семнадцать годков от роду было, когда отец мой захворал. Занемог страшно, то озноб его бил, то пот прошибал, живот распух у него, как у бабы на сносях, лежал пластом и все стонал. Наш местный знахарь сказал, что отец заболел оттого, что по дороге домой в корчме ледяного пива пару кружек выпил, но ничем помочь не мог. Тогда матушка выгнала знахаря и объявила награду в пять золотых монет тому, кто мужа ее исцелит. И вот пришла к нам в Бобзиглавицы старуха — страшная, черная, тощая, лысая, да еще с бельмом на одном глазу. Только глянула на отца и сразу сказала: "Чую черный дух от мужа твоего, паненка. Порча на нем. Коли хочешь спасти его, следи, кто над домом вашим летает, и убей его". Маманя так и сделала: собрала слуг да воинов и велела следить, что в небе над домом появится, а коли появится, бить без жалости. Я со своим луком тоже с ними пошел. В первый день воробьев да галок настреляли — страсть! Гору целую. А старуха нам: "Дураки вы! Ночью зло прилетает, ночью и смотрите!".
— И что дальше было? — спросил я, поскольку почтенный байор сделал слишком уж длинную паузу.
— В следующую ночь отцу совсем худо сделалось, мать от него не на шаг и мне говорит: "Не уходи далеко, вдруг помрет хозяин наш, так хоть перед смертью благословит тебя!". А у меня одна мысль — увидеть, кто же такую немочь на наш дом напустил. Как у отца приступ прошел немного, я хапнул лук в сенях — и на улицу. Ночь звездная такая, сверчки поют. На башнях вокруг усадьбы факелы горят, воины отцовы сторожат. И я во дворе один как перст. И тут вдруг сразу десяток голосов как завопили: "Вон он! Бей!". Стрелы засвистели со всех сторон. Я только-только лук вскинул, и вижу — прямо к колодцу с неба какой-то ком черный свалился. Подошел я и задрожал прям: лежит на земле ворон, чернющий и здоровенный, чуть ли не беркута величиной, а главное — клюв у него железный. Враган, будь он проклят.
— Враган?
— Ну да. Прислужник колдовской, вестник горя. Кто-то из молодцов ему прямо в голову стрелой попал. — Тут Домаш опять сделал многозначительную паузу. — Поцепили мы вражину палками и в костер, чтобы сгорела в пепел.
— И что, поправился отец?
— Поправился. Уж наутро лихорадка его оставила, а через две недели он на коня мог садиться. Спасла ему жизнь та старуха. Так что не люблю я колдовства проклятого, по мне лучше с сотней урулов встретиться в чистом поле, чем с одним колдуном или мертвяком.
— Тем не менее, врагана этого простой стрелой убили, а отец твой выздоровел, — заметил я. — Так что не все так ужасно.
— Может, не так ужасно, — проворчал роздолец, — но как вспомню, какие ноги у меня слабые стали, когда я врагана того увидел, до сих пор сам себе становлюсь противен.
— Элика, ты говорила, что чары в Фор-Авеке не имют отношения к твоему народу, — сменил я тему. — Тогда что же это такое?
— Я не знаю. Пока не знаю. Надо послушать голоса.
— Ага, они заползут нам в голову, и мы станем бесноватыми, — сказал Домаш.
— Ты можешь не идти с нами, байор, — ответил я.
— Ну, уж нет! Вместе так вместе. И потом, один бес, где эти голоса нас найдут — то ли на стене, то ли в этих покоях.
— Верно, — Элика наградила роздольца благодарным взглядом. — Не беспокойтесь, я смогу нас защитить.
— Не слишком ли самоуверенно?
— Думаю, нет. Если это действительно неупокоенные души, как считает Дуззар, они не слишком опасны. Все астральные существа не смогут пройти через защитный барьер даже второго порядка, не говоря уже о первом или высшем. А мне ставить такие барьеры приходится довольно часто.
— Постоянно общаешься с астральными существами?
— Не только. Иногда и с демонами приходится.
— Тьфу, помоги нам пресвятая Матерь! — Домаш замахал руками. — С такой-то поганью?
— Интересно, — я внимательно посмотрел на эльфку. — Я слышал, что общаться с демонами может только эльф, обладающий силой Нун-Агефарр.
— Неверно, Эвальд. Общаться с демонами может даже арас-нуани. Владыка Нун-Агефарр способен вызывать демонов, а это разные вещи.
— Неужели фламеньеры поощряют контакты с демонским миром?
— Их интересует только одно — сила, которая позволит братству бороться с врагами империи. Все остальное неважно. Поэтому магам дана большая свобода действий. Но и контроль соответствующий. Каждый маг обязан отчитываться не только перед инквизиторами братства, но и перед Охранительной Ложей, а она жестко следит за соблюдением всех правил и беспощадно карает любого, кто их не соблюдает.
— Элика, скажи честно — что могла искать твоя сестра на Порсобадо?
— Наследие. Если святилище и в самом деле связано с историей, рассказанной в книге, Кара могла заинтересоваться двумя вещами — судьбой бесследно исчезнувших служителей во главе с То-Брианелем, либо артефактами, которые могли остаться в святилище со времен короля Ллианара, а то и с более ранних времен.
— А какой в этом смысл? Предположим, Кара нашла бы объяснение тому, как служители смогли избежать мести жестокого короля. Что это дало бы?
— Ты не понимаешь? — Эльфка хмыкнула. — Се ма нуайн, салард — ты совсем еще дитя. Континентальные виари во времена Второй эпохи обладали многими умениями и знаниями, которые мы утратили. Например, умением открывать пространственные и временные порталы, при помощи которых можно было материально перемещаться, куда захочешь. Если представить себе, что служители покинули осажденное святилище через такой портал, он мог сохраниться, или же остались какие-то записи, элементы этого портала, артефакты, позволяющие работать с временем и пространством. Это были бы очень ценные находки для Академии.