— И ты не готов помочь своей соплеменнице?
— Моему народу ссориться с владыками Суль ни к чему.
— Прости, но меня возмущает такая расчетливость.
— Поменяйся со мной местами, фламеньер. Отдай мне свою судьбу, а взамен возьми мою. Родись на корабле, проживи на нем всю свою жизнь без надежды хоть когда-нибудь ступить на землю, которую ты можешь назвать своей. А после этого возмущайся.
— Прости, я не хотел тебя обидеть. Так ты что-нибудь знаешь о ней?
— Мне знакомо это имя. Она младшая дочь капитана Эледара Лайтора из дома Зералина. Амель Варин, капитан, который побывал в Карлисе и встретился мне по пути сюда, упомянул в разговоре, что некий салард очень интересовался этой девушкой.
— Дуззар, — пробормотал я. — Так Варин знает, где ее искать?
— Возможно.
— Куда отправился корабль Варина?
— На Порсобадо есть только две гавани, куда заходят наши корабли. Это имперские гавани, где мы можем закупить необходимое нам снаряжение, пресную воду и припасы. Но Варин может бросить якорь в любой бухте отсюда и до Фор-Авек.
— Капитан, я должен знать точно.
Брискар снисходительно улыбнулся, но тут подошла Элика — она уже обходилась без помощи Домаша.
— Enne Salard a`ditet a verien, noe Glennen aiette uthar Laenne ap`Flamenier, — сказала она на своем языке, но я понял смысл фразы — Элика говорила, что я сказал правду, и молодая магичка действительно влюблена в этого фламеньера. Брискар снова странно улыбнулся.
— Я слышал эту историю, — сказал он. — Новости о виари, их врагах и друзьях разносятся быстро. Однако я в затруднении. Варин рассказал мне о предложении найти и передать вербовщикам Суль беглую арас-нуани. Его корабль получил повреждения на блуждающей мели недалеко от мыса Лапа Тролля, и ему нужны деньги на ремонт. Саларды дорого просят за лес, металл, паклю и смолу. Варин получил от имени магистров Суль тысячу золотых — это огромные деньги. Магистры будут очень недовольны, если поймут, что Варин их обманул.
— Вы и впрямь собираетесь отдать мою невесту этим отродьям, да еще за деньги?
— Ты не понимаешь, фламеньер. Варин просто исполняет свой долг перед нашим народом. Сотни лет виари вынуждены платить дань Суль, потому что такова плата за нашу свободу и наш нейтралитет. Плата кровью спасает нас от окончательной гибели.
— А если Империя протянет вам руку дружбы?
Брискар посмотрел на меня с недоумением и внезапно расхохотался.
— Se ma nuin, salard! — воскликнул он. — Ты сам веришь в то, что говоришь? Когда мои предки сражались с полчищами нежити, ни один салард не пришел к нам на выручку. Мы погибали на полях сражений, вампиры пили кровь наших женщин и детей, мы теряли наши земли — город за городом, дом за домом, — и никто не поднял меч и голос в нашу защиту! А наши островные братья и вовсе поплатились за свою честность и сострадание: они помогли презренным хойлам истребить нежить, но неблагодарные саларды после этого обратили оружие против них и изгнали с родной земли.
— Я немного знаю историю твоего народа, капитан Брискар. Элика мне рассказывала об этих событиях. Но не считаешь ли ты, что пришло время собирать камни, а не разбрасывать их?
— Твои речи пафосны, туманны и лишены смысла, — сказал капитан, и в его голосе прозвучало презрение. — И ты говоришь так, потому что любишь одну-единственную девушку из моего народа. Тебе все равно, что будет с остальными. Когда ты получишь Брианни, ты забудешь свои обещания и свои громкие слова.
— Почему ты так решил?
— Потому что за тобой нет силы. Ты говоришь не от имени своего братства, от своего имени. Голос любви никогда не перекричит голос алчности и холодного расчета.
— Все может измениться. С моим участием или без.
— Идите вниз, — неожиданно сказал Брискар. — Хватит пустых разговоров.
— Ты очень дерзко говорил с ним, — сказала Элика недовольно, когда мы спускались по лестнице на нижнюю палубу корабля. — И запомни, что виари не приветствуют друг друга рукопожатием. Этот обычай нам неведом.
— Ах, простите! — Я со злости пнул лежащую у низа лестницу бухту канатов. — Дерзко, говоришь? С недостаточным политесом? А девушку, почти ребенка, продать за деньги вампирам — это как?
— Никто никого никому не продал. Конечно, Варин выполнит обязательство перед Дуззаром, если найдет Домино раньше нас — у него просто нет выбора.
— Так просто? Вы позволите магам заполучить волшебницу, обладающую Нун-Агефарр? Да еще и с этим вашим яйцом Перводракона?
— Тихо! — Элика сделала страшные глаза. — Давай зайдем в каюту и там поговорим.
— А заодно и поспим, — заявил впервые за все это время подавший голос Домаш. — У меня глаза слипаются. И поесть бы чего.
Отведенная нам каюта была маленькой и темной, но в ней были четыре гамака, стол и лампа, заправленная китовым жиром. Признаться, после всего, что нам пришлось пережить этой ночью, я ужасно хотел спать, но мне было интересно, что собирается сказать нам Элика.
— Итак? — Я сделал многозначительную паузу.
— В замке я говорила тебе о книге, что показывал нам Дуззар, но ты не соблаговолил меня выслушать до конца.
— Ну, книга. Ну пытался нам Дуззар доказать, что твоя сестра искала что-то именно в Айлифе, но мы это и без того знали, верно?
— Знали. Но не все. Этот книжник, Прусташ, признался мне, что продал Дуззару только первую книгу "Подлинных историй…", а там их две. Есть еще и второй том, и я его купила и прочитала.
— Второй том? Почему же Дуззар не купил его?
— Потому что пожадничал. Крупный негодяй всегда прокалывается на мелочах, мой милый. А во второй книге, между прочим, есть перевод одной из местных виарийских хроник, датированной как раз правлением короля Ллаиндира. И там написано, что, узнав о решении Ллаиндира восстановить сожженный узурпатором Лавис-Эрдал, старейшины всех домов воспротивились ему. У них был один аргумент — прежнее место осквернено кровью невинных, и жить на нем нельзя. Ллаиндир сам родился в Лавис-Эрдале и не хотел, чтобы название его родного города навсегда исчезло с карты мира. Поэтому он принял компромиссное решение — город был восстановлен в другом месте. В хрониках сказано: "Король повелел заложить Лавис-Эрдал Новый к югу от пепелища, в устье реки".
— Так, — я почувствовал, что у меня волосы на голове зашевелились. — Это значит…
— …что город Фор-Авек построен на месте города, воссозданного Ллаиндиром. Когда мы ехали в день прибытия по улицам, я еще обратила внимания, что многие дома имеют фундаменты, сложенные в древневиарийском стиле. Оказалось, это не простая случайность. Но главное не это — Ллаиндир построил на месте погибшего города мемориальный храм, как и хотел, а вот все святыни из него наверняка были перенесены в новый город.
— Сосуды покоя и Харрас Харсетта?
— Точно, — тут Элика улыбнулась мне задорной девичьей улыбкой. — Видишь, какая я умная!
— О, паненка эльфка сама мудрость! — пророкотал вышедший на мгновение из дремоты байор Домаш.
— Кара наверняка знала об этом и потому пошла на очень рискованный шаг. В таком важном и опасном деле, как поиски Харрас Харсетта любая мелочь могла привести к трагическим последствиям. По-видимому, моя бедная сестра что-то заподозрила и поступила так: вместе с Гидеоном Паппером отправилась в пустой мемориал, а Домино послала туда, где находился артефакт — в тайное святилище где-то в Фор-Авеке.
— Так просто?
— И гениально. Кара знала, что ничего не найдет в руинах Айлифа, и это убедило бы агентов Суль, что артефакт бесследно исчез. Тем временем Домино выполнила бы свою часть работы, не привлекая внимания. Вряд ли Дуззар с самого начала знал, что твоя девушка настоящая Гленнен-Нуан-Нун-Агеффар — подумаешь, послали какую-то там практикантку заняться дополнительными исследованиями! Он понял это только когда Кара и Гидеон уже были убиты прислужниками Суль по его наводке, а на Фор-Авек началось нашествие теней, освобожденных Домино из истинного святилища — наверняка девчонка по неопытности сделала какую-то оплошность, — Элика хлопнула себя ладонью по бедру. — Так что Домино, если она жива, прячется где-то в Фор-Авек.
— Элика, — сказал я, чувствуя необычайное волнение, — я бы сейчас тебя расцеловал с головы до ног, но ты опять влепишь мне по морде!
— Непременно, — ответила эльфка и снова лукаво улыбнулась. — А может и не влеплю. Мы, виари, такие непредсказуемые!
Часть седьмая Фор-Авек, Рейвенор
1. Мятеж
В вечер нашего возвращения из Карлиса в Фор-Авек пришла снежная буря — первая в этом году. И теперь ветер, разыгравшийся над городом, рвет в клочки дымы из каминных труб, воет над стенами крепости, стучит в витражные окна, швыряется в них горстями мокрого снега, однако это куда лучше, чем зловещий туман, от одного воспоминания о котором мороз идет по коже. Вот и пришла моя первая зима в новом мире. Интересно, сколько еще зим мне суждено здесь встретить?
И еще, в моей комнате стало очень уютно. Горят большой камин с низкой чугунной решеткой и две дюжины свечей в настольных и стенных подсвечниках, а запах сырости и затхлости сменил чудесный аромат душистых трав и цветов — Элика варит кевелен, эльфийский пунш. Первую пробу мы уже сняли — это что-то особенное. Надо было видеть, как у Домаша засверкали глаза, когда он пригубил свой кубок. Котелок опустел моментом, и Элика готовит вторую порцию.
— В наши дни немногое связывает нас с землей, — говорит она, отмеривая травяные порошки маленькой золотой ложечкой. — Кевелен — одна из таких нитей, которые не дают нам забыть о нашем прошлом. О том, что у нас когда-то была своя земля.
— Придет день, и у виари снова будет родина, — говорю я.
— Родина! — вздыхает Элика. — Для многих поколений виари родина — это океан. Наверное, именно поэтому мы так ревностно относимся к своей свободе.
— Вы прямо цыгане какие-то.
— Цыгане? Что значит "цыгане"?
— Это народ в моем мире, у которого нет своей страны. Они вечные кочевники, переезжают с места на места все время.