Я кивнул.
Де Лузиньяны являлись вассалами Ричарда как герцога Аквитанского и лет двадцать с лишним были занозой в боку у его семьи. Много раз братья поднимали мятеж против Генриха. Никому из них не стоило доверять, и тем не менее они приехали сюда и со смиренным выражением на лицах приближались к нам. С ними были и другие люди, но я никого не знал.
Лицо Ричарда сделалось непроницаемым, как всегда при обсуждении серьезных вопросов. Он смотрел, как де Дрюн, идущий на пару шагов впереди, опускается на колено.
— Прибыл король Иерусалимский, сир, а с ним его братья, Жоффруа и Амори де Лузиньяны, знатные вассалы Онфруа де Торон, Раймунд Триполийский, и Боэмунд Антиохийский, и Леон, брат князя Армянского.
Закончив докладывать, де Дрюн поклонился и отошел в сторону.
Все прибывшие преклонили колено, даже Ги. Красивый мужчина с густыми русыми волосами, он держался уверенно и был очень похож на Жоффруа — если бы не разница в возрасте, они могли бы показаться близнецами. Его родство с Амори было не таким очевидным, но тем не менее бесспорным. Онфруа, худой прыщавый юноша, не отводил печального взгляда от Ричарда. Раймунд и Боэмунд, подобно их спутникам, брили бороды по-утремерски. Как и Леон, остролицый субъект с мечом, покрытым столькими насечками, что его, по-моему, никогда не пускали в ход.
— Рад приветствовать вас, мессиры. Не ожидал встретить вас раньше, чем под Акрой, — сказал Ричард.
— Необходимость вынудила нас пуститься в путь, сир, — ответил Ги. Он указал на меч и щит Ричарда. — Вы упражнялись?
— Да. Готовлюсь воевать с Саладином. Ваш приезд заставляет меня задуматься, не ждут ли нас впереди другие битвы, и вовсе не с турками.
— Я… мы здесь, чтобы засвидетельствовать свою преданность, — сказал Ги.
Братья и спутники громко поддержали его.
— Вы вполне могли это сделать в час моего прибытия под Акру, разве не так? Избавили бы себя от тягот путешествия.
Ги посмотрел на Жоффруа, тот кивнул. Потом он снова перевел взгляд на Ричарда:
— Я пришел просить вашей помощи, сир.
— Против Конрада? — Заметив изумление на лице Ги, Ричард продолжил: — Кое-какие новости из Утремера доходят до нас. Твоя супруга Сибилла умерла прошлой осенью, да упокоит Господь ее душу, и с тех пор Конрад домогается трона. Он женился на Изабелле, сестре Сибиллы, и это дает ему некоторые права на престол, насколько я понимаю.
— Это сделали против ее воли, сир, — вмешался Онфруа де Торон, лицо которого исказилось от сильных чувств. — Она до сих пор моя жена, так как мы не разведены. Второй брак незаконен. А еще это двоеженство, ведь Конрад уже женат, дважды, и кровосмешение, ибо его брат был некогда женат на сестре Изабеллы.
Ричард сочувственно посмотрел на Онфруа, но пробормотал, едва слышно:
— Обладание на девять десятых и есть закон. — Потом продолжил, уже громче: — Как понимаю, со времени приезда под Акру Филипп Капет вступил в союз с Конрадом, поставив тебя в опасное положение.
— От вас ничего не утаишь, сир, — сказал Ги, понурив голову.
— А твои братья тоже готовы дать клятву служить мне?
Ричард не смотрел на Амори и Жоффруа, но тем не менее оба неловко переминались.
— Готовы, сир.
Ги искоса посмотрел на эту парочку.
— Я готов дать клятву в неизбывной верности, сир, если вы соизволите ее принять, — заявил Жоффруа.
Амори подхватил его слова. К чести братьев, говорили они явно искренне.
— Учитывая прошлое вашего рода, многие советовали бы мне относиться к подобным обещаниям с изрядной долей сомнения, — сказал король.
Я с изумлением наблюдал, как Ги и Жоффруа при поддержке Амори и прочих принялись уговаривать и улещивать короля. В отличие от меня, они не знали, что Ричард играет с ними. При всей ненадежности Лузиньянов он всерьез воспринимал связи, соединяющие сюзерена и вассалов. К тому же, принимая во внимание его соперничество с Филиппом, было немыслимо, чтобы и он поддержал Конрада.
Вскоре перешли к делу. Преклонив колено, Ги, Жоффруа, Амори и другие присягнули на верность королю. Сто шестьдесят прибывших с ними рыцарей поступили так же. Ричард, в свою очередь, пообещал сделать все от него зависящее, чтобы Ги снова признали королем Иерусалимским.
Покончив с обязательными действиями, Ричард с улыбкой пожаловал оскудевшему деньгами Ги две тысячи марок, а также двадцать кубков из своей сокровищницы, в том числе два золотых.
Затем он пригласил всех на свою свадьбу, намеченную на следующий день.
Ричард женился на Беренгарии в воскресенье, двенадцатого мая лета Господня 1191-го. Венчание состоялось в самой большой церкви Лимасола. В храм набилось столько народа, что и мышь не протиснулась бы. Однако я, как придворный рыцарь, мог рассчитывать на место в первых рядах, откуда хорошо было видно короля и его невесту. Обвенчал молодых Николас, епископ Ле-Манский.
Я, однако, смотрел только на Джоанну, стоявшую совсем близко. Раз или два я замечал ее взгляды, украдкой брошенные в мою сторону. Она ничем не показала, что знает меня, но сердце мое ликовало.
Де Бетюн толкнул меня локтем в бок.
Я сердито посмотрел на него.
— Не пялься, — прошипел он. — Хочешь, чтобы кто-нибудь заметил? Фиц-Алдельм, например?
Опомнившись — мой враг стоял неподалеку, за моей спиной, — я кивком поблагодарил де Бетюна.
— Если намерен продолжать, будь осторожен, — посоветовал он. — Какой-нибудь маленькой пташке не составит труда прочирикать в ухо Ричарду.
Я снова кивнул, радуясь, что у меня есть такой друг.
Когда венчание закончилось, состоялась еще одна церемония. Жан, епископ Эвре, короновал Беренгарию как королеву Англии. Ричард подарил невесте щедрый надел, включая все права на земли в Гаскони к югу от реки Гаронна. Насчет этих владений, граничивших с королевством ее отца, король договорился при встрече с Санчо.
Затем начались празднества. Всех поваров на пятьдесят миль вокруг свезли в Лимасол, чтобы приготовить роскошный пир, ожидавший нас в главном зале дворца. То была долгая ночь, полная музыки и веселья и увенчавшаяся минуткой, которую мне удалось провести наедине с Джоанной. Когда она отлучилась по нужде, я перешел к действию. В уборную можно было попасть по короткому коридору, примыкавшему к дальнему концу зала. Выждав после ее ухода, я как бы невзначай направился туда и застал одну из ее придворных дам на страже у входа. Хотя мы видели друг друга прежде, она напряглась при моем приближении.
Я заколебался. Разумнее всего было бы уйти прочь. Идя дальше, я рисковал всем.
Я подумал о верховой прогулке, о которой говорила Джоанна. Прогулка вполне могла оказаться приятной, но едва ли я смог бы улучить время для разговора наедине.
— Я Руфус, один из рыцарей короля, — сказал я, двинувшись вперед. — Королева хотела меня видеть.
Доброжелательное обычно лицо дамы стало строгим.
— Здесь?
— Да. Будьте любезны.
Я решительно отстранил ее и вышел в коридор.
Не обращая внимания на сдавленное требование немедленно остановиться, я проделал десять шагов, отделявших меня от входа в уборную. Тут отвага изменила мне: я не мог придумать веской причины, чтобы нарушить уединение Джоанны. Вмешалась судьба. Поднялась щеколда, скрипнули петли, сердце подпрыгнуло в груди.
За мной бежала придворная дама Джоанны, отчаянно шепча, чтобы я уходил.
Джоанна открыла дверь и увидела меня. На ее лице проступило удивление.
— Руфус?
— Прошу прощения, госпожа. Мне нужно поговорить с вами.
Мои слова повисли в воздухе. Взгляды наши встретились. Фрейлину за спиной я больше не слышал.
— Жди там, — сказала ей Джоанна, указав на дальний конец коридора. — Никого не впускай.
Сделав удивленный и не вполне одобрительный кивок, дама подчинилась.
Джоанна взяла меня за руку, ввела в освещенную свечой уборную, закрыла дверь.
— Неподобающее место для беседы с королевой, — сказала она, но при этом улыбалась.
Я молчал, только смотрел.
— Так в чем дело?
Голос ее звучал хрипловато.
— Вы — ангел, сошедший на землю, клянусь!
Она уже открыла рот, чтобы ответить, но я сделал шаг вперед и поцеловал ее. Джоанна ответила на ласку с пылом, не уступавшим моему, и я заключил ее в объятия.
Она вырвалась — слишком быстро.
— Мне нужно возвращаться в зал.
Я поцеловал ее снова, а королева, вплетя пальцы в мои волосы, притянула меня к себе. Я мог бы стоять так вечно.
Но она снова отстранилась.
— Руфус…
Дыхание ее было сбивчивым.
Я посмотрел ей в глаза и коснулся ее губ своими.
— Джоанна? — отважился спросить я.
— Кто-нибудь может заметить, что я долго отсутствую. Нельзя, чтобы нас застали, особенно здесь.
Голос разума отрезвил меня.
— Разумеется.
Поправив воротник, Джоанна положила руку на щеколду.
— Прежде чем выйти, досчитай до ста.
— Хорошо.
Я прильнул к ней, чтобы сорвать еще один поцелуй, и она не отпрянула.
— Мне пора, Фердия.
Бросив игривый взгляд, от которого у меня задрожали колени, королева открыла дверь.
— Когда я увижу вас снова?
— Не знаю.
Она вышла в коридор.
Сердце у меня упало. Я прильнул к щели, отчаянно желая, чтобы эта встреча не закончилась вот так.
Джоанна обернулась:
— Я найду способ.
Господи Иисусе! В тот миг я готов был выйти против любого воина Саладина и не усомнился бы в победе.
Казалось, война с Исааком закончилась. Вскоре после продлившихся несколько дней свадебных празднеств император предложил Ричарду переговоры. При посредничестве Гарнье Наблусского, великого магистра ордена госпитальеров, они встретились в саду со смоковницами, разбитом между берегом и дорогой на Лимасол. Ни одно из требований короля не казалось Исааку чрезмерным. Он поклялся отправиться вместе с ним в Утремер, взяв с собой пятьсот рыцарей. В доказательство его доброй воли во всех кипрских замках размещались английские гарнизоны. Кроме того, в сундуки Ричарда перекочевывали три с половиной тысячи марок. Ему даже дали право выдать дочь Исаака Беатрису за того из королей, кого он сочтет подходящим. Несмотря на столь высокую цену, Исаак, узколицый и длинноносый, выглядел веселым и довольным. Он обменялся с королем поцелуем мира и согласился отужинать с ним. Были возведены шатры, прибыли повозки с поварами и всем необходимым для пиршества.