— Что за зрелище, супруг, стоит таких денег?
У меня екнуло сердце. С Беренгарией пришли Беатриса и Джоанна; последняя тоже увидела меня. Обрадованный Ричард кивнул жене, а я встал и тут же опустился на колено. Поприветствовав дам, я поднялся и отошел, чтобы они могли приблизиться к королю. Но не так далеко, как следовало. Стоять рядом с Джоанной было не одно и то же, что сжимать ее в объятиях, но лучше, чем ничего.
Беренгария приветливо кивнула мне. Общались мы мало, но у меня сложилось впечатление, что, раз я один из любимцев короля, она должна проникнуться ко мне благоволением.
— Сэр Руфус!
Джоанна одарила меня лучезарной улыбкой, в глазах ее плясали огоньки. Как всегда, она была олицетворением красоты, розой по сравнению с ромашкой-Беренгарией, и заставила меня затрепетать от желания.
Пока две женщины разговаривали с Ричардом, во мне крепло стремление снова увидеть Джоанну. Занятый сперва высадкой и обустройством лагеря, затем приступами и, наконец, уходом за королем, я виделся с ней только раз, в этом самом королевском шатре, а перемолвиться хоть словом вообще не получалось.
— Сердце мое тает от того, что ты в добром расположении духа, Ричард, — сказала Беренгария хрипловатым от глубины чувств голосом.
— Слава богу, ты на пути к выздоровлению, — не менее пылко подхватила Джоанна.
— Я благодарю Господа, — согласился король. — Но многим обязан также заботам Ральфа Безаса, Филипа и Руфуса.
От такого признания Филип расплылся в улыбке, а когда взгляд женщин упал на меня, я улыбнулся, не столько обоим, сколько Джоанне.
К моему ужасу, королева снова спросила у Ричарда, за какое такое зрелище он готов уплатить пятьсот безантов. Король хмыкнул, но не ответил.
Женское любопытство не знает границ. Надув губки, Беренгария погладила руку мужа и повторила вопрос.
— Сегодня поутру один сарацин застиг Руфуса на открытом месте, — сдавшись, сказал Ричард. — По всему, он должен был погибнуть, ведь турок был верхом и вооружен, тогда как Руфус нет. Однако ему каким-то чудом не только удалось выжить, но также убить сарацина и захватить его коня.
— Воистину невероятная история. Что же вы там делали, сэр Руфус? — спросила Джоанна.
Помертвев, я посмотрел на Ричарда, лицо которого приобрело выражение «я тут ни при чем», потом на Джоанну. Уголки ее губ приподнялись, и я заподозрил, что она догадывается о причине.
А вот Беренгария, более наивная от природы, не догадалась.
— Так что, сэр Руфус?
Ручаюсь, лицо у меня сделалось таким же красным, как волосы. Я закашлялся.
— Я отвечал на зов природы, госпожа.
Беренгария, благослови ее Господь, залилась румянцем.
— Подробности можно опустить, — лукаво заметила Джоанна.
Ричард засмеялся, притянул к себе Беренгарию и стал что-то нашептывать ей на ухо. Во взгляде ее отразилось понимание, она кивнула.
Я как мог поведал свою историю, избегая подробностей, связанных с брэ и шоссами. Две женщины ловили каждое слово. Не желая показаться бахвалом, я не стал приписывать победу своей меткости, а сказал, что сарацинского всадника убило падение с лошади.
— Не слушайте его, — заявил Ричард. — Руфус точно бьет из арбалета. И камни наверняка бросает метко. Турку ничто не светило.
Я пробормотал, что исход отнюдь не был предопределен с начала, как полагает государь.
— Поразительный случай, — сказала королева.
Я, чьи щеки все еще пылали, благодарно поклонился.
Восторженный взгляд Джоанны был направлен на меня, я буквально купался в нем. Даже слепцу было бы понятно, что, лишенные так долго общества друг друга, мы не в силах были скрывать свои чувства.
Слава богу, король не смотрел на нас, занятый Беренгарией, которая присела на матрас и завела с ним тихую беседу. Головы их сблизились, они поцеловались.
Я воображал, как мы с Джоанной делаем то же самое, потом заморгал и посмотрел на нее. Видимо, ее преследовали те же мысли, так как она прошептала одними губами:
— Приходи в мой шатер сегодня ночью.
— Когда? — так же безмолвно ответил я.
— Так близко к утрене, как только сможешь.
Я кивнул. Кровь кипела у меня в жилах от возбуждения, желания и волнения.
Я не заметил, что Фиц-Алдельм, пришедший поговорить с королем, наблюдает за мной.
Глава 16
В отсутствие церковных колоколов приходилось судить о времени по положению солнца и крикам муэдзинов внутри Акры. Сгорая от нетерпения, я хотел уйти тотчас же после наступления темноты, но заставил себя выждать до конца ужина, а также сыграть в кости с де Дрюном, Рисом и Торном. Я выпил кубок вина, но, когда друзья принялись наливать еще, воздержался, сославшись на легкую головную боль.
— Непохоже на тебя. — В серо-голубых глазах Торна сквозила забота; он спросил, нет ли у меня лихорадки. — Надеюсь, это не арнальдия.
Я успокоил его, сказав, что перегрелся на солнце, только и всего. Потом улегся на свой тюфяк и притворился спящим.
Кости со стуком падали на игорную доску. Мои друзья негромко переговаривались, то и дело смеясь. Щедро лилось вино, вполголоса провозглашались тосты.
Как я ни старался, сон заманил меня в свои сладкие объятия.
Некоторое время спустя я разом проснулся. На лбу выступил пот, как и на других частях тела. Я сел, продирая глаза и соображая, который час. Все факелы потушили, в шатре было темно, как в подвале. Де Дрюн и Торн храпели на полу рядом с игорным столом. Рис лежал на привычном месте — в ногах моей постели.
Я завозился, одеваясь, и каким-то чудом никого не разбудил. У полога я спохватился, что мой кинжал так и остался лежать на тюфяке. Меня раздирали сомнения: соваться в лагерь безоружным было все равно что ходить голым. Но, возвращаясь, я мог разбудить Риса, всегда спавшего чутко. Оружие не понадобится, сказал я себе и выскользнул в ночь.
Серебряный диск луны высоко стоял в небе, подсказывая, что заутреня, скорее всего, позади. Возможно, уже поздно, подумал я и вздрогнул. Решив, что ею пренебрегли, Джоанна рассердится на меня. Я взял себя в руки. Попробовать стоит.
Ни единой живой души. Где-то вдалеке заухала сова. Я невольно насторожился. Но тревоги не последовало. Не было слышно ни малейшего шевеления. Вероятно, птица просто охотится, убеждал я себя. Осторожно ступая, подгоняемый страхом пропустить назначенный час, я двинулся дальше, к шатру, который Джоанна делила с Беатрисой и королевой. Последняя переселилась туда из королевского обиталища, когда государь слег.
Караульные, призванные охранять венценосных дам, дремали у входа в шатер. Я обошел их на почтительном расстоянии, пробираясь к боковой стенке длинного сооружения. Новая мысль омрачила мой ум: как же я попаду внутрь? Я понятия не имел, где спит Джоанна, а спросить не догадался. Последнее, чего я хотел, — это по ошибке вломиться туда, где спит королева. За такое Ричард может снять голову.
Желтый свет, проникавший сквозь одну из стенок шатра, подал мне внезапную надежду. Я остановился, припав ухом к ткани, и прислушался. Ничего. Ни шума голосов, ни храпа, ни даже сопения. Я заколебался. Горящий факел еще не означал, что за парусиной располагаются покои Джоанны. Свет могли зажечь в передней для прислуги. Вдруг служанка, разбуженная полуночным вторжением, закричит?
Безумный у нас замысел, подумал я. Грозящий опасностями. Глупо было даже мечтать об этом. Самое разумное — вернуться туда, откуда пришел.
Но такими женщинами, как Джоанна, не пренебрегают. При следующей нашей встрече она, скорее всего, велит мне никогда больше не попадаться ей на глаза. Набрав в грудь воздуха, я поскреб ткань.
— Джоанна? — прошептал я.
Тишина.
Сердце у меня упало.
— Джоанна! — попробовал я снова.
Короткая заминка, потом кто-то зашевелился.
Сердце испуганно сжалось. Не разбудил ли я Беренгарию, юную Беатрису или какую-нибудь служанку? Любая могла закричать. Я сжался в тревоге, не будучи уверен, стоит ли рисковать снова.
— Руфус?
— Джоанна! — радостно отозвался я.
Бросив взгляд в сторону часовых, я пробрался под парусиновую стенку и предстал перед ней.
Джоанна была в голубом платье, без украшений, с распущенными волосами. Судя по пятну на щеке, она спала, лежа на этом боку. Никогда не была она более прекрасной, чем в ту минуту, о чем я ей и сказал.
— Неприлично даме делать выговор после столь искусного комплимента, Руфус, но на какой мы договаривались час?
Вопреки этим словам, она поднялась и двинулась ко мне, протянув руки.
— Не знаю, как извиняться, госпожа, — сказал я, устремляясь ей навстречу. — Как я ни старался, сон сморил меня.
Она упала в мои объятия. Потом, посмотрев мне в глаза, томно промолвила:
— Придется тебе заслужить прощение.
Я смотрел на нее. Ее красота была несравненна. Никогда в жизни не был я так счастлив. Ничто и никто не заставили бы меня сойти с этого места. Даже Ричард. И даже сам Господь Бог.
— Буду стараться изо всех сил, — прошептал я и склонился, припав к ее губам.
Ее поцелуи разбудили меня в предрассветной прохладе.
— Сердце мое хочет, чтобы ты остался, Руфус, — прошептала она мне на ухо. — Но тебе пора.
Я прижал ее к себе, она отозвалась с тем же пылом, что и раньше. Я поместил одну ее грудь в ладонь и перекинул через нее ногу. Она с улыбкой отстранилась:
— Нет, Руфус. Время против нас. Мои придворные дамы скоро зашевелятся. Еще будет возможность посвятить их в мою тайну, но не сейчас.
— Разумные слова, — неохотно признал я.
Мы хранили молчание, пока занимались любовью, но, чтобы сберечь нашу тайну, нам требовалась помощь. Ну а для начала придворные дамы не должны были видеть, как мы делим ложе.
Вместо ответа Джоанна снова поцеловала меня.
Господи, как непросто было оторваться от нее. Но я все-таки сделал это, прошептав немало сладких слов и вырвав у нее обещание встретиться при первом же случае.
Благополучно выбравшись из шатра Джоанны, я стал пробираться к своему. И покрылся холодным потом, когда менее чем через сотню шагов столкнулся с собачонкой Пти, а мгновением спустя — и с ее хозяином, Фиц-Алдельмом. Он многозначительно посмотрел на меня: