Джон навел меня на мысль о Фиц-Алдельме, и я посмотрел на врага. Наряду со мной, Балдуином де Бетюном, Андре де Шовиньи и группой рыцарей двора и чиновников, он стоял лицом к королевскому месту за столом, на почтительном расстоянии от него. Нам дозволили присутствовать на собрании, но не принимать в нем участия. Фиц-Алдельм болтал с Одо де Гюнессом, своим дружком, недавно принятым ко двору. Человек обаятельный, отличный боец — причина, по которой Ричард пригласил его, — де Гюнесс был также хитрым и изворотливым, как лис. Сомневаюсь, что король подозревал об этой стороне его натуры. Сам я узнал об этом, подслушав однажды его разговор с Фиц-Алдельмом. Я был убежден, что де Гюнесс не остановится перед убийством.
Открылась дверь личных королевских покоев в ближнем конце зала. Вышел майордом и зычно провозгласил:
— Королева Алиенора!
Затем он объявил Алису, сестру Филиппа Капета.
О том, что она невеста короля, не упомянули, и я обратил внимание на это. Прежде чем жениться на Беренгарии, Ричарду предстояло разорвать длившуюся двадцать лет помолвку с Алисой — опасная затея, чреватая войной с Францией. Из-за связанной с ней правовой загвоздки и пригласили столько епископов. Для решения этого вопроса следовало учесть все тонкости династического брака и соблюсти все положения канонического права.
— Они будут сидеть за этим столом до тех пор, пока я не получу желаемого, — заявил король.
О чувствах сестры французского короля он не упомянул, но я знал, что они переговорили наедине после приезда Алисы. Я не завидовал ее положению: пешка между двумя королями.
Сидевшие за столом встали. Ричард поспешил проводить мать к ее месту. Он сдержанно поздоровался с Алисой, скромно шедшей позади Алиеноры. Мы все поклонились, когда королева подошла к нам — в темно-зеленом платье, с волосами, убранными под тонкую как паутина золотую сетку. Все еще красавица, несмотря на свои годы, живое воплощение величия и достоинства, она улыбнулась королю, покуда тот хлопотал, устраивая ее поудобнее. Помог он усесться и Алисе, которая выглядела мило в своем небесно-голубом платье, но вела себя сдержанно. Я задавался вопросом, правдивы ли слухи о ее давней связи с отцом короля, Генрихом.
Заняв свое место, Ричард без обиняков приступил к делу. Обсудить предстоит многое, сказал он, но начать стоит с самого неотложного.
— Сдается мне, что после моего отъезда из Англии юстициары если не вцепились друг другу в глотку, то сильно повздорили.
Он посмотрел на де Пюизе, потом на Лоншана. Первый покраснел, второй остался невозмутимым.
Лоншан знает, что произойдет, подумал я. Ричард сказал ему.
— Как мне передают, то, что по душе одному, непременно огорчает другого, — продолжил король.
Де Пюизе кашлянул.
— Честно признаюсь, сир, мы не очень ладим.
Взгляд Ричарда переместился на Лоншана.
— Что до меня, сир, то я выразил несогласие с некоторыми предложениями де Пюизе, — заявил епископ Илийский, скользкий как угорь. — Тогда как он…
Ричард поднял руку, не дав канцлеру договорить.
— У меня нет ни времени, ни терпения выслушивать ваши взаимные наветы. Раз дела обстоят так скверно, когда я всего только за Узким морем, мне страшно представить, что произойдет ко времени нашего прибытия в Утремер. С этого дня управление моим королевством будет разделено пополам. Ты, де Пюизе, будешь юстициаром на землях к северу от реки Хамбр, до шотландской границы. А твоя власть, Лоншан, будет распространяться на остальную часть Англии.
Пока Лоншан, довольный, как кот, получивший миску сливок, рассыпался в благодарностях, де Пюизе изменился в лице, побагровев.
— Чем прогневал я вас, сир, раз вы поручили мне эту службу?
Последнее прозвучало презрительно.
— Ты собираешься сказать, что не хочешь исполнять ее?
— Н-нет, сир! — пролепетал смутившийся де Пюизе.
— Ну так бери, что дают, и радуйся.
Спасовав перед королем, де Пюизе забормотал слова благодарности. Его взгляд, обращенный на Лоншана, был полон ненависти.
Звезда канцлера продолжила свое восхождение: Ричард сообщил, что отправил папе Клименту послание с просьбой назначить епископа Илийского легатом в Англии и Шотландии — то была высочайшая из доступных ему церковных должностей. Еще король приказал Лоншану обнести лондонский Тауэр глубоким рвом, укрепив тем самым его оборону.
Речь зашла о Жоффруа, сводном брате Ричарда, и поведение короля стало еще более резким. Этому не стоило удивляться. Несколько месяцев назад, накануне нашего отъезда из Англии, ему пришлось улаживать бурную свару между Жоффруа и де Пюизе вкупе с несколькими епископами и другими высокопоставленными церковниками. Этот спор тянулся с Рождества, и король разозлился до того, что забрал в казну кое-какие имения Жоффруа.
— Если речь о монетах, которые я должен… — начал Жоффруа.
— Не о них, — оборвал Ричард. — Не знаю, как еще сказать, если не напрямик, Жофф. Я прошу тебя поклясться на святом Евангелии, что нога твоя не ступит на английскую землю в течение ближайших трех лет иначе как с моего разрешения.
Жоффруа едва не поперхнулся глотком вина.
— Согласись с моей волей, брат. Иного пути я не вижу, — продолжил король.
— Хорошо, сир.
Голос Жоффруа был сдавленным, лицо перекосилось, но возражать он не осмелился.
Ричард наклонился вперед и посмотрел на младшего брата:
— О том же я прошу и тебя.
Джон болезненно поморщился:
— Ты желаешь, чтобы я оставался в Нормандии или в Анжу на все время твоего отсутствия, сир?
— Да.
— Ты отправляешься на войну, брат. Помимо ран или гибели в бою, тебе грозят морские бури, лагерные хвори или пленение.
— Я иду не просто воевать, но освобождать Иерусалим от сарацин, — поправил его Ричард.
— И все мы надеемся на успех и молимся о нем, — сказал Джон на удивление искренним тоном. — Тем не менее тебя подстерегают серьезные опасности. Бог милостив, все эти напасти обойдут тебя стороной, но если вдруг не обойдут, тебе понадобятся в Англии верные слуги, способные уберечь трон.
— Они у меня есть, — ответил Ричард. — Лоншан, де Пюизе, Маршал, Бардольф, Фиц-Питер и Брюйер.
Помимо двух старших юстициаров, король назначил Уильяма Маршала и еще троих союстициарами, и все они присутствовали на собрании.
Щеки Джона порозовели.
— Но они ведь не твоя плоть и кровь, сир!
— Воистину так, — согласился Ричард. — Зато наша государыня матушка — да. А она остается в Англии.
Застигнутый врасплох, Джон тем не менее быстро пришел в себя и посмотрел на Алиенору.
— По душе ли тебе такое решение? — спросил он.
Алиенора, потупившись, ответила не сразу.
— Твое молчание дает понять, что ты не согласна с Ричардом, мама, — закинул удочку Джон.
Ричард нахмурился.
— У меня есть сомнения, это верно, — сказала Алиенора. — Мы с твоим братом королем обсуждали это. И будем обсуждать дальше, но пока я прошу тебя исполнить его приказ и дать клятву.
Глаза у Джона сверкнули, но все же он кивнул.
— Ну хорошо, мама. — Принц посмотрел на брата. — Я даю клятву.
Ричард выглядел удовлетворенным.
Затем начали обговаривать вопросы канонического права, касавшиеся королевской суженой — Алисы, сестры Филиппа. С самого начала стала понятна цель — позволить Ричарду законным образом отказаться от помолвки. Алиса становилась все более мрачной. Королю хватило милосердия, чтобы принять огорченный вид, когда она сказала, что неважно себя чувствует и просит разрешения уйти. Разрешение сразу же было получено. Когда Алиса поднялась, Алиенора шепнула что-то ей на ухо, и та натужно улыбнулась.
Бедное создание, думал я, глядя ей вслед.
Филип подлил вина королю, после чего направился к комнате за дальней стеной зала, в которой держали яства и питье. Утомленный бесконечными речами епископов, бравших слово один за другим, я потихоньку последовал за другом.
Под неодобрительным взглядом дворецкого, на чьем попечении находились еда и напитки, я разжился небольшим серебряным кубком. Филип, легко угадавший мое желание, до краев наполнил его вином из нового кувшина.
— Божьи пальцы, я помру от скуки, прежде чем этот день закончится, — сказал я, пригубив напиток.
Дворецкий фыркнул. Я строго посмотрел на него, и он внезапно обратил свое внимание на служанку, что мела пол неподалеку от нас.
— Тебе хоть выпить можно, — заметил Филип. — А мне приходится оставаться трезвым.
— Соболезную.
Я отсалютовал ему кубком.
Он скорчил рожу.
— Будешь надо мной издеваться, не узнаешь новостей.
Мне вспомнилась его мысль — проследить за Фиц-Алдельмом. Я отошел подальше от дворецкого и незадачливой девки с метлой, которой грозила хорошая взбучка.
— Что ты видел?
Лицо Филипа приняло заговорщицкое выражение.
— Фиц-Алдельм воспользовался наружной лестницей, потому что не кто иной, как принц Джон, спустился по внутренней.
— Они не хотели, чтобы их видели вместе!
— И мне так показалось.
— О чем они говорили?
— Вот тут-то и загвоздка. Я последовал за ними в винный погреб, но не сумел подобраться достаточно близко, чтобы расслышать хоть слово. — Филип развел руками. — Ты уж извини, Руфус.
Я благодарно улыбнулся:
— Не извиняйся. На такой успех я даже не надеялся.
— Как-то скверно это выглядит. Зачем им уединяться втайне?
Филип был человеком, как правило, доверчивым. Его подозрительность только подстегнула мою.
— Измена, — заявил я.
— Не может быть!
— Люди, подобные Фиц-Алдельму, мать родную продадут. Джон из того же теста. Помнишь, он бросил умирающего отца, когда победа Ричарда стала очевидной?
— Поступок, достойный презрения. — Филип покачал головой. — Почему Ричард принял у Джона клятву верности?
— Ему свойственна та же слабость, что и его отцу. Генрих раз за разом прощал своих детей, в том числе и Ричарда, когда они восставали против него. Вот и Джону позволили вернуться в стадо.