— Король-то с задачей справится, вот только когда «лежебоки» прибудут, они быстренько вернутся к привычной жизни. В Яппе шлюх не меньше, чем в Акре, — заявил Торн. Остальные хмыкнули.
В последние дни сюда хлынул поток таких женщин, искавших заработка.
— Метай, де Дрюн! — поторопил его Торн. — А то за весь день не доиграем.
Много чего случилось со времен нашей победы под Арсуром, подумал я. И много чего не случилось. Измотанное трудной победой над Саладином войско отдыхало три дня, прежде чем двинуться к Яппе. Оказалось, что крепость сильно разрушена — враг решил сделать ее бесполезной для нас, — и Ричард приказал разбить лагерь в оливковой роще, за стенами. Обгорелые, истомленные жаждой, уставшие, оплакивавшие убитых товарищей, мы ликовали, очутившись в садах с миндальными, гранатовыми и фиговыми деревьями, а также среди виноградных лоз, в тени которых прохлаждался в этот час я. К вечеру подошел флот с долгожданными запасами зерна и вяленого мяса. Когда провизию выгрузили, нам в течение седмицы нечем было заняться, кроме как есть, пить и спать.
Радостный возглас.
— Две пятерки, — процедил Рис, явно огорченный.
— И как тебе это удается? — спросил Торн, тоже не слишком довольный.
— Денежки гоните, — велел де Дрюн.
Послышался звон монет.
— Еще партию? — предложил де Дрюн.
Приятели согласились, но без особого восторга. Я улыбнулся про себя. Де Дрюн обладал умением побеждать в любых азартных играх.
— Нам идти дальше нужно, — заявил вдруг Рис. — А не прохлаждаться тут за играми.
Торн фыркнул:
— А мне и в Яппе неплохо.
— И мне тоже, — согласился де Дрюн.
— Рис прав, — сказал я. — Неужто вы забыли, зачем мы здесь?
— Ты вроде как спал, — отозвался де Дрюн.
Я не стал отвечать на это замечание.
— Надо было отдохнуть и отправляться дальше на юг.
Ход событий вызывал у меня недовольство. Ричард решил, что сперва надо взять Аскалон, ворота в Египет, а Иерусалим может подождать. Прознав вскоре после нашего прибытия, что укрепления Аскалона разрушают по приказу Саладина, король послал туда на корабле Жоффруа де Лузиньяна. С ним отправился добрый рыцарь Гийом де л’Этан, с недавних пор занявший видное положение при дворе. Когда они вернулись, подтвердив слух, государь немедленно велел идти на Аскалон.
— Если двигаться быстро, мы успеем захватить крепость прежде, чем ее укрепления будут срыты. Оседлав главную дорогу в Египет, мы наступим Саладину на горло, — убеждал нас Ричард.
Но раскол между разными частями войска снова дал о себе знать. Подстрекаемые французами, большинство военачальников объявили, что главной целью похода является Иерусалим, а не Аскалон.
— Зачем возиться с богом забытой крепостцой посреди пустыни? — вопрошал Гуго Бургундский.
Доводы Ричарда — Саладин больше всего боится нашего удара по Аскалону, и стоит нам пойти вглубь материка, как снабжать войско станет невозможно, — слышать никто не желал. Чувствуя, что судьба союза поставлена на кон, король согласился с мнением большинства, хотя и очень неохотно. Он немедля принялся за дело, надзирая за восстановлением разрушенных Саладином стен Яппы.
Напряженная работа занимала не все время. Охота, обычная и соколиная, стала главным развлечением короля и рыцарей двора. Вылазки эти были небезопасными. Две недели назад произошло несчастье: отряд Ричарда угодил в сарацинскую засаду за несколько миль от лагеря. Но благодаря находчивости рыцаря по имени Гийом де Прео, который назвался Малик-Риком и попал в плен, Ричарду удалось ускользнуть. На месте де Прео я поступил бы так же, но в душе я радовался, что не мне пришлось стать пленником Саладина.
Что до меня, то я выполнял возложенные на меня обязанности — патрулировал, наблюдал за выгрузкой припасов и так далее, — но большую часть дня проводил в праздности. Вот почему я прохлаждался, лежа в винограднике, хоть это никак не приближало нас к главной цели.
— А мне тут нравится, — заявил де Дрюн. — Весьма приятное местечко.
Я приподнялся на локте и фыркнул:
— Ты об обилии выпивки или шлюх?
— И о том и о другом, — вставил Рис и уклонился от затрещины де Дрюна, не ставшего, впрочем, опровергать слова валлийца.
— Как будто ты сам их сторонишься, — сказал Торн Рису.
— Ха! — воскликнул тот. — А ты чем лучше?
— Как смеешь ты обращаться к препоясанному рыцарю в подобных выражениях, щенок! — вскричал Торн.
— Разве я сказал неправду, сэр?
Рис нарочито выделил последнее слово.
Торн поперхнулся вином из фляги и забрызгал все вокруг.
Рис хранил невозмутимый вид, но я видел, что он с трудом удерживается от смеха.
Я хохотнул. Меня забавлял не только закашлявшийся Торн. Способность Риса выводить вышестоящих из себя при помощи панибратского обращения не уставала веселить меня.
Абу не было дела до этой болтовни.
— Когда мы снова встретимся с Сафадином, господин? — спросил он.
В последнее время переговоры между Ричардом и Саладином возобновились. Во время них царила былая сердечность, но ни к чему серьезному прийти не удалось.
— Скоро, — ответил я. — Сначала король хотел бы увидеться со своей супругой.
Я делал вид, что не замечаю, как Рис и де Дрюн перемигиваются, и с тоской думал о Джоанне.
— Во время первой встречи не случилось ничего важного, да? — осведомился у Абу Торн.
— Речей было в изобилии, — ответил сарацин. — Обе стороны много говорили… и мало делали.
Это была горькая правда, но тем не менее все рассмеялись, вспомнив, как я описывал игры обеих сторон. Саладин хотел, чтобы Ричард отложил нападение на Иерусалим или на Аскалон, понимая: как только наступит зима, а до нее оставалось не так много времени, военные действия придется приостановить до весны. Король, со своей стороны, хотел убедить Саладина, что намеревается вторгнуться в Египет. По его рассуждению, если бы султан поверил, то пошел бы на значительные уступки, желая предотвратить угрозу.
Многое должно было произойти, чтобы подвигнуть Ричарда к переговорам о мире. Причин насчитывалось несколько. Главной оказался наш труднейший переход из Акры. Кроме того, после нашего выступления из Шинона минуло пятнадцать месяцев, а конца и края кампании не было видно. Король все сильнее тревожился за свою державу, которой угрожали Филипп Капет и его собственный брат Джон. Из Англии уже несколько месяцев не поступало вестей, но это ничего не означало. Как выразился король, братец Джон не из тех, кто будет сидеть сложа руки.
— Мы, франки и мусульмане, истекаем кровью. — Он стал излагать мне содержание письма, которое собирался направить Саладину после приезда из Акры. — Страна полностью опустошена, слишком много имущества и жизней растрачено с обеих сторон. Пришло время положить этому конец. Главные вопросы — Иерусалим, Крест и земли. Если придем к соглашению по ним, моя цель здесь будет достигнута. Мы сможем вернуться домой, Руфус.
Домой, подумал я. Он, быть может, вернется, но не я. Эта мысль давно билась у меня в голове и стала не такой настойчивой, хотя признавать это было тяжело. Возвращение в Кайрлинн было моей заветной мечтой с того самого дня, как двенадцать лет назад я сошел на землю в Стригуиле. Признаться, что у меня нет особых причин возвращаться, ведь все мои близкие родичи давно умерли, означало поставить под сомнение свое самосознание как гордого ирландца. Но мысль о том, как я сижу в холле в Кайрлинне у дымного очага, а холодный ветер и дождь гуляют над морем, и так добрые полгода, уже не вдохновляла. Немногие товарищи в Ирландии, пережившие разорительное нашествие англичан на мои родовые земли — оно произошло, пока я был заложником в Уэльсе, — давно привыкли жить под ярмом у завоевателей.
Мне суждено стать господином сломленных людей, размышлял я, правителем пустынного куска земли, вечно раздираемого борьбой между Лейнстером и Ольстером. Я корил себя за саму эту мысль, такой предательской она выглядела, и все же не мог отрицать правду. Будучи верным соратником Ричарда, я обрел благополучие, положение и почет. Немногие находились в такой милости у короля. Еще меня любила его сестра Джоанна. Не было причин опасаться, что положение дел изменится. В то же время, покинув двор, я мог принять обещанный Ричардом титул лорда Кайрлинна и все полагающиеся пожалования. Но от прочего пришлось бы отказаться.
Я не был уверен, стоит ли уплатить такую цену за все это.
Король в тот день вернулся рано вечером, приведя с собой большой флот. Ему не удалось убедить Конрада — тот все еще отказывался принимать участие в военных действиях, — но в остальном недолгое посещение Акры прошло удачно. В ряды войска вернулись сотни «лежебок», Ричарду удалось заключить новое соглашение с генуэзцами. Если его замыслу нападения на Египет суждено было воплотиться, ему понадобилось бы гораздо больше кораблей, чем те, что имелись у нас при плавании до Яппы. Горя желанием извлечь из затеваемого предприятия всю возможную прибыль, генуэзцы охотно примкнули к королю.
Мне было мало дела до новых судов и до говорливых итальянцев, составлявших их экипажи. Я был рад снова видеть короля, но по-настоящему меня занимала только Джоанна. Когда она сошла на берег вместе с Беренгарией, я изо всех сил скрывал свои чувства, но давалось мне это труднее, чем когда-либо. Ричард спустился по сходне перед дамами и протянул руку, помогая им сойти на пристань.
Джоанна была как видение: белокурые волосы сияли в свете закатного солнца, золотистая кожа покрылась еще более темным загаром, чем прежде. Смеясь над какой-то шуткой короля, Джоанна не сразу разглядела меня в толпе встречавших. У меня перехватило дух, я чувствовал себя как влюбленный юнец, онемевший от страсти.
Опасаясь выдать себя, я перевел взгляд на Беренгарию. Королева, видимо, искренне радовалась возможности побыть с Ричардом. Даст бог, подумал я, в последующие, более спокойные месяцы ей предстоит зачать ребенка.
Король поприветствовал нас; грянул слаженный, громогласный ответ.