— И что?
— У моего брата на уме больше, чем кажется. Он предложил меня аль-Адилу — она употребила настоящее имя человека, известного мне только как Сафадин, — в расчете вбить клин между братьями. Саладин восемью годами старше, и ему нездоровится. Старшему его сыну двадцать один год, и, судя по всему, у него нет таких же способностей, как у Сафадина. Ричард задумал соблазнить его женитьбой на мне и королевским престолом. В свою очередь, это может подтолкнуть его к идее отнять власть у Саладина. Если в лагере сарацин разразится междоусобица, она сыграет нам на руку.
— Даже если он делал предложение не всерьез, это чересчур хитроумная задумка, почти обреченная на неуспех, — буркнул я.
— Я тоже так думаю. — Ее прекрасный лоб пересекла морщина. — Как будто я согласилась бы присоединиться к гарему! Поверь, Ричард прекрасно осведомлен о моем неудовольствии. Как и все в замке, если верить одной из моих придворных дам. По ее словам, я подняла такой крик, что стены Иерусалима должны были обрушиться.
Джоанна явно была довольна собой. Я хмыкнул, забавляясь мыслью, что женщина взяла верх над Ричардом.
— Удивлена, что ты этого не слышал, — продолжила она. — Когда нужно, я ору как ведьма.
— Трудно этого ожидать от столь прекрасной особы. — Я провел пальцем по ее скулам, поражаясь тому, что она могла полюбить меня. Меня!
Ее ладонь коснулась моего лица.
— Ах, Фердия. Что же мне с тобой делать?
Выйти за меня. Я прикусил язык, чтобы не сказать это вслух. Во рту появился медный привкус. Видимо, я скривился — она осведомилась, не случилось ли чего.
Я покачал головой, размышляя. Нет, не стоит снова заводить речь об этом. Ей хватает сил, чтобы поставить Ричарда на место, узнав о его возмутительной затее с Сафадином, но вечно сопротивляться она не может. Он ведь король. Ему предстоит решать, за кого ей выходить замуж. Наслаждайся тем, что ты с ней сейчас, убеждал я себя, ведь этому суждено закончиться. Когда придет день, ты ничего не сможешь поделать.
— Так Сафадин тебя не получит? — спросил я.
— Никогда! — У нее раздувались ноздри. — Я отвела Ричарда в часовню цитадели, и он дал мне клятву на святых реликвиях.
Представив эту картину, я весело фыркнул. Но ссора с королем по-прежнему тяготила меня.
— Он говорил обо мне? Должно быть, еще злится.
— Заявил, что ты — твердолобый ирландец, в котором больше отваги, чем ума. И добавил что-то насчет твоего упрямства и несносного нрава.
— Что ты ответила?
— Согласилась с ним, только и всего. Я ничего не выдала.
Я вздохнул, представляя, как Ричард все еще гневается на меня, не желая внимать рассудку и еще меньше — наводить мосты.
На ее губах появилась улыбка.
— Фердия, он смягчится.
— Откуда ты знаешь?
— Я не успокоюсь, пока этого не произойдет. И затем, мне ли не знать своего брата? Когда он поступает неправильно — как вот сейчас, — то обязательно старается исправить ошибку.
— Надеюсь, что так, госпожа, — сказал я и притянул ее к себе.
Глава 27
Темно-серая туча нависла над землей, угрожая дождем. Был День святого Леонарда, шестой от начала месяца, и я кутался в плащ, спасаясь от осеннего холода. Неподалеку от меня Ричард надзирал за постройкой небольшой крепости Казель-Муайен, расположенной в нескольких милях от Яппы и берега моря. Прошло три недели, а мы ни на шаг не продвинулись вглубь страны. Вдобавок, вопреки оптимизму Джоанны, мы с королем так и не помирились.
Я оставался при дворе, нес обязанности наряду с прочими рыцарями, но Ричард не вызывал меня и не проводил со мной время, как, например, с де Бетюном и де Шовиньи в тот самый час, о котором я веду речь. Если наши взгляды встречались, король отводил глаза и не заговаривал со мной — разве что этого нельзя было избежать. То была тяжелая ноша, в чем я часто признавался Джоанне во время наших ночных свиданий. Она всякий раз ласково убеждала меня, что ему следует дать время.
— Он гордец, Фердия. Ему не так-то просто признать свою неправоту.
Оставалось полагаться на ее слово, так как я ничего не мог поделать.
В эту минуту король вел оживленную беседу с рябым каменщиком из Уэльса, что в Сомерсете. Его звали Артур, он служил в жандармах. К услугам Артура прибегали сначала в Арсуре, а затем в Яппе, чтобы исправить вред, причиненный войском Саладина. Здесь, в Казель-Муайене, он тоже понадобился. Эта небольшая крепостца располагалась прямо на пути паломничеств в Иерусалим и могла немало помочь в отражении сарацинских атак. Ричард объявил, что она и лежавший в паре миль Казель-на-Равнине — Абу возмущался, утверждая, что этот замок называется Язур, — должны быть отстроены заново прежде, чем войско пойдет дальше на восток. Мысль была правильной, но задержка вызывала досаду.
Как ему было свойственно, король с головой погрузился в дело, изучая ремесло каменщика. Он часами говорил о способах обработки камня, подъема блоков и так далее, что утомляло меня до слез. Я радовался, что не нахожусь рядом, пока он обсуждает с Артуром, как быстрее всего заделать бреши в крепостных стенах. Коротая время, мы с Торном резались в кости, взяв вместо игорной доски большую обтесанную глыбу гранита.
Я первым заметил тамплиера, во весь опор скакавшего к нам. Из-под копыт коня летели грязь и мелкие камешки. То, как всадник прильнул к его гриве, могло говорить лишь об одном.
— Беда, — сказал я, ощущая одновременно страх и возбуждение.
Ранее тем утром отряд из сотни оруженосцев и жандармов под защитой пятидесяти тамплиеров отправился добывать сено и зерно для коней и вьючных животных. Ушли они как раз в ту сторону, откуда появился всадник.
— Где?
Торн, встряхивая кости, поднял голову.
— Видишь тамплиера? Вон там.
Подумав о Рисе и де Дрюне, я порадовался, что они остались в лагере.
Торн, человек азартный, мельком глянул в ту сторону, затем метнул кости:
— Две шестерки! Я выиграл!
Не обращая на него внимания, я поднялся и вскинул руку, чтобы тамплиер заметил меня.
— Король здесь! — крикнул я.
Под грохот копыт всадник направился ко мне, замедляя ход по мере того, как он приближался к разбросанным повсюду каменным блокам.
— Какие новости? — спросил я, принимая поводья взмыленного скакуна.
— Засада! Орды мамлюков появились отовсюду и почти полностью окружили нас.
Соскользнув с седла, храмовник побежал к Ричарду.
Мы с Торном находились достаточно близко, чтобы слышать печальный рассказ тамплиера. Оруженосцы и жандармы растянулись редкой цепью, как обычно, когда искали траву. Тамплиеры не имели возможности наблюдать за каждым — тоже как всегда. Некоторое время все шло хорошо, но близ селения Бомбрак четыре отряда турок произвели слаженную атаку. Несколько оруженосцев и солдат были убиты прежде, чем тамплиеры успели вмешаться. Враг настолько превосходил храмовников числом, что им пришлось сойти с седел и сражаться пешими.
— Сколько мамлюков, говоришь? — резко спросил король.
— Шесть-восемь сотен, сир, а может, и больше. Нам требуется любая помощь, какую вы сможете оказать.
У меня забилось сердце. Именно такого рода действия были мне по душе.
— Андре, возьми столько придворных рыцарей, сколько сможешь быстро собрать, и немедленно скачи туда, — обратился король к де Шовиньи. — Де Бетюн, пойдешь с ним.
Взгляд Ричард скользнул по собравшимся и остановился на мне. Во мне вспыхнула надежда.
Он не произнес ни слова. Это пренебрежение ранило как удар кинжалом. Я с обидой поглядел на Торна. Тот пожал плечами, как бы говоря: «Мы не в силах ничего поделать».
Де Бетюн, верный друг, молчать не стал.
— Сир, здесь Руфус и Торн. Им тоже ехать с нами?
— Пусть остаются пока здесь.
Де Бетюн хотел было возразить, но Ричард сурово глянул на него, и рыцарь сдался.
— А как же вы, сир? — спросил де Шовиньи.
— Я отправлю вслед за вами графа Лестерского и графа де Поля, они тут неподалеку. Если понадобится, я тоже подтянусь. А теперь ступайте, пока неверные не перерезали там всех!
— Ну почему король такой? — вполголоса сказал мне Торн, когда де Бетюн и де Шовиньи побежали, давая распоряжения оруженосцам, а тамплиер поспешил за ними. — Ведь вам больше не из-за чего ссориться.
Несмотря на наше продвижение на восток, переговоры с Саладином продолжались, но предложение насчет Джоанны Ричард снял.
— Не знаю, — ответил я, сдерживая обиду.
— Ты — один из лучших его людей, — сказал он. — Король рубит сук, на котором сидит.
Тронутый поддержкой, я похлопал друга по плечу.
Именно этот миг Торн выбрал, чтобы напомнить мне про серебряный пенни, проигранный ему во время прерванной игры в кости. Я предложил ему еще кон: выигравший получает двойную ставку, проигравший — ничего. Он согласился и проиграл. Не смутившись, Торн тут же предложил еще партию. Вот так мы коротали время, стараясь не смотреть, как де Шовиньи, де Бетюн, тамплиер и еще два десятка воинов собираются и отъезжают, гоня коней во весь опор.
Как я заметил, король уже не так внимательно слушал Артура-каменщика, а взгляд его все чаще обращался в ту же сторону, что и наш. Чуть погодя шум и суета стали еще сильнее — это граф Лестерский, неукротимый боец, и граф де Поль, человек вспыльчивый и болтливый, прискакали в сопровождении большой свиты.
Я едва мог сосредоточиться на костях: мой ум целиком занимали картины того, что происходило по дороге в Бомбрак. И то и дело проигрывал Торну. Наконец мне это надоело. Я вручил ему выигрыш.
— Иду вооружаться, — сказал я.
Торн тут же заявил, что поступит так же.
— Лучше уж приготовиться заранее, чем потом спешить, — изрек он, пока мы помогали друг другу облачаться в доспехи.
Когда мы вернулись на прежнее место, я рассмеялся:
— Погляди на короля.
Торн хмыкнул.
Ричард явно приказал новому оруженосцу, парнишке лет пятнадцати, принести боевое снаряжение. Продолжая разговаривать с Артуром, король натягивал гамбезон. Тяжелая кольчуга лежала на одной из каменных плит, а оруженосец стоял, держа в руках меч, пояс и кинжал.