Как видим, Хемингуэй иносказательно уподобляет чувства Роберта Джордана переживаниям «борцов за христианскую веру», насмерть бившихся со своими врагами во имя религиозного обета — спасения палестинских святынь.
У замечательного немецкого поэта-антифашиста Бертольда Брехта есть исполненное трагизма стихотворение «Детский крестовый поход». Оно было написано вскоре после того, как гитлеровские орды залили кровью Европу. Одной из первых "подверглась фашистскому нашествию Польша.
В Польше в тридцать девятом
Кровавая битва прошла,
В руины дома превращая,
Деревни сжигая дотла.
Сестра потеряла брата,
Жена перестала ждать,
Ребенок не мог средь развалин
Родителей отыскать.
Поэт рассказывает страшную легенду о том, как с разных концов растоптанной фашистским сапогом многострадальной польской земли собрались дети-сироты, как они, составив отряд в полсотни человек, двинулись куда глаза глядят, лишь бы избавиться от ужасов обрушившегося на них бедствия — войны:
Они, уходя, мечтают
Дойти до отчизны такой,
Где страхи ночные забыты,
Где вместо войны — покой.
Всех их («тут были католик, нацист, протестант») объединили общее горе и единое стремление: спастись от голода, холода, пуль, снарядов и танков, обрести кров над головой, хлеб и мир. Они брели сквозь пургу, от одного «расстрелянного хутора» к другому, хороня погибающих в дороге товарищей:
Ищут землю, где нет войны никогда,
Где мир поселился вечный,
Все дальше бредут они, и череда
Становится бесконечной.
В конце концов замерзшие и изголодавшиеся дети погибают, не найдя «родины и дороги»…
Стихотворение Брехта звучит гневным и горьким протестом против фашистского варварства и сопутствующей ему войны. Автор символически называет участников похода «крестоносцами». Это сравнение подсказано ему историческими воспоминаниями: когда-то, в средние века, действительно происходили «детские крестовые походы»: дети из Франции и Германии, отчаявшись от нужды и голода, отправлялись вместе со взрослыми «спасать» Святую землю от мусульман, надеясь, по внушению церкви, найти там, на далеком Востоке, лучшую долю. Как и те, малыши-«крестоносцы» 1939 г. тоже держали путь на юг; как и те, отроки-«крестоносцы» 1939 г. пали жертвами войны, они нашли в своем походе не спасение, но гибель.
Так или иначе, крестовый поход здесь — понятие, равнозначное чему-то спасительному, овеянному мечтой об избавлении от тягот. Созданные фантазией поэта трагические образы детей, устремляющихся в Билгорай, где нет кровопролития и ужасов голода, обрели новую жизнь на родине Брехта. Летом 1976 г. в Берлине, на выставке детского искусства, среди других экспонатов демонстрировалась выразительная скульптурная группа, вылепленная руками учеников одной из школ Германской Демократической Республики: «Крестовый поход детей (по Брехту)».
Когда свыше, тридцати лет назад разразилась «холодная война», одним из видных борцов за мир выступил знаменитый виолончелист и композитор каталонец Пабло Казальс. Он написал ораторию на рождественские стихи каталонского поэта Жоана Алаведры и с этой ораторией стал разъезжать по столицам разных стран. Впоследствии он рассказывал американскому писателю Альберту Кану: «В этой музыке я искал средство заставить людей задуматься о тех страданиях, которые терпит человечество, о грозной опасности ядерной войны, о том, что счастье на земле достижимо — стоит лишь всем по-братски объединиться в мирном труде». Свои концертные турне того времени Казальс в воспоминаниях называет «крестовым походом во имя мира», походом, в котором единственным оружием ему служила музыка. Таким образом, в этом случае формула «крестовый поход» тоже употреблена в качестве символа благородного деяния, имевшего своей целью достижение высшего блага — мира.
И все же, как правило, прогрессивным писателям, ученым, деятелям культуры нашего времени такие ассоциации чужды. Напротив, историки, публицисты, политики, находящиеся на службе у господствующих классов Запада и угождающие реакционным иерархам католической церкви, нередко до сего дня стремятся вкладывать в понятия «крестовый поход» и «крестоносцы» позитивное содержание. Участники священных войн христианства превращаются под их пером в эталон благородства, выступают воплощением преданности высоким идеалам, образцом самопожертвования, героизма и бескорыстия, якобы обусловленных искренней религиозной верой.
Обоснованны ли попытки оправдать и тем более возвеличить исторические крестовые походы, изобразить их достославным подвигом западного христианства, подвигом, будто бы оказавшим неоценимую услугу мировой цивилизации? Или это заблуждение, а может быть, даже сознательный обман, придуманный ради прославления завоевателей, прикрывавших свою корысть знаком креста? И не был ли прав великий атеист XVIII в. Поль Гольбах, когда в своем «Карманном богословии» иронически писал: «Крестовые походы — святые походы, организованные по приказу пап с целью освободить Европу от множества набожных мерзавцев, которые, чтобы получить от неба прощение преступлений, совершенных ими у себя на родине, отважно шли совершать новые в чужие края»?
Уже для того хотя бы, чтобы правильно понять действительное положение вещей, необходимо разобраться в событиях многосотлетней давности. Канув в Лету, крестовые походы не ушли целиком лишь в прошлое: они тесно, пусть и опосредствованно, связаны с современностью, в особенности с идеологическим и политическим противоборством, происходящим на мировой арене. Этим во многом объясняются и не остывающий интерес — как у нас, так и за рубежом — к религиозным войнам средневековья, и существующие до сих пор несогласия между историками в понимании крестовых походов, и многочисленные попытки каждый раз заново освещать их историю с учетом новейших достижений исторического знания. Не случайно в последние годы труды на эту тему появились в большом числе и в социалистических, и в капиталистических, и в развивающихся странах. История крестовых походов живо занимает умы не только в Европе и в США: о ней пишут и в Азии, и в Африке, и даже… в Австралии. И пишут не ради одного только удовлетворения научной любознательности.
История крестовых походов, поскольку их непосредственной целью являлись Сирия, Палестина, Египет, издавна манила к себе наряду с учеными также политиков, дипломатов и разведчиков империалистических держав, всех тех, кто верой и правдой помогал монополиям удерживать в колониальном ярме народы ближневосточных стран. Небезынтересно, к примеру, что в бытность свою студентом Оксфорда знаменитый впоследствии английский разведчик Т. Лоуренс, всю жизнь прикидывавшийся «другом арабов», сочинил дипломную работу «Влияние крестовых походов на средневековую военную архитектуру Европы». Для того чтобы подготовить этот диплом, его автор, специализировавшийся по археологии, побывал в Сирии, где изучил все замки крестоносцев, вернее, сохранившиеся от них руины.
Таким образом, в разработке истории крестовых походов наука тесно переплетается с политикой. Вот почему в трудах буржуазных исследователей, столь богатых фактами, встречается так много искаженных представлений о той странице средневековой жизни, которая вошла в историю под названием «крестовые походы».
Предлагаемая вниманию читателя книга не претендует на полноту изложения фактов: для этого она слишком мала. Ее задача — раскрыть в общих чертах события «священных войн» и таким образом помочь уяснению их подлинного характера и истинной сущности.
I.Возникновение крестовых походов
Крестовые походы на Восток длились без малого двести лет — с конца XI до последней трети XIII в. Это были войны главным образом рыцарства. Свое название они получили оттого, что их участники, снаряжаясь воевать против мусульман (турок и арабов), прикрепляли к одежде — на грудь или плечи — красного цвета матерчатый знак креста, символизировавший религиозные побуждения, цели и намерения воинов: освободить от власти иноверцев Палестину, в представлениях христиан — Святую землю, ибо там, согласно евангельским рассказам, родился, жил и был распят на кресте Иисус Христос, основатель христианской религии.
При этом понятие «крестовый поход» современникам было вовсе не ведомо. В средние века такая война обозначалась другими терминами — peregrinatio (странствование), expeditio (поход), iter in Terrain sanctam (путь в Святую землю), «заморское странствование», «путь по стезе господней». Формула «крестовый поход» родилась уже на рубеже нового времени. Во Франции, видимо, первым ее употребил придворный историк Людовика XIV — Луи Мэмбур, прямо назвавший свой труд на эту тему «История крестовых походов» (1675 г.); в Германии, как полагают, выражение «крестовый поход» идет от знаменитого просветителя Ф. Лессинга.
Правильно ли, однако, думать, что крестовые походы в самом деле всегда и для всех имели только те цели, которые в них провозглашались? А если нет, то в чем же подлинные причины беспрецедентного — по размаху и продолжительности — конфликта средневекового Запада с Востоком? Чем были обусловлены агрессивные устремления феодалов Западной Европы в конце XI в.? Какую роль сыграли в тогдашней ситуации христианская религия, владевшая там умами и душами, и католическая церковь, являвшаяся интернациональным центром феодальной системы? Как складывались взаимоотношения католического Запада, с одной стороны, и православного и мусульманского Востока — с другой? Рассмотрение этих трех групп вопросов в их внутренней связи позволит нам понять исторические предпосылки и глубинные истоки «священных войн» европейского рыцарства на Востоке.
Смутные времена
В XI в. в странах Западной Европы окончательно утвердился феодально-крепостнический строй. В то же время стали появляться и расти города, а вместе с ними начали постепенно развиваться и крепнуть торговые сношения — не только между городом и ближайшей к нему сель