е у мусульман и уже после этого появиться в Европе.
Наиболее древнее изображение сюрко британский историк обнаружил на печати Валерана де Белломонте, графа Меллана и графа Вустера, находившейся на его грамоте примерно 1150 года. Важно, что это не только наиболее раннее его изображение, но и то, что само это одеяние довольно необычного вида. Так, у него имеются рукава, и они достигают запястий. Такой покрой стал характерен лишь для второй половины XIII в. и распространился во второй половине XVI в., хотя в целом и встречался довольно-таки редко. Традиционный сюрко – это все-таки плащ с отверстием для головы. Он не сшит по бокам, поэтому свободно ниспадает сверху вниз. У этого же сюрко до бедер он прилегает к телу достаточно плотно, но затем в виде широкой юбки расходится до самых лодыжек и имеет разрезы для езды верхом, то есть скроен далеко не столь уж и примитивно. Рукава до запястий прилегают очень плотно, затем расширяются и образуют что-то вроде длинных вымпелоподобных лент.
Похожие сюрко, хотя и без рукавов, мы видим на раскрашенной заставке из «Винчестерской Библии» (книги Джошуа), ок. 1170 года, а также на Большой печати короля Иоанна, относящейся к 1199 году. До 1210 года сюрко на миниатюрах встречается довольно редко, зато потом без него не обходится практически ни одна миниатюра. Приблизительно с 1320 года он имеет вид халата свободного покроя без рукавов и с большими проймами и «юбкой» с разрезом, доходящей до середины икр. Но были и варианты длиной до лодыжек и даже до колен. Где-то с 1220 года могут встречаться и сюрко с рукавами длиной до локтей, хотя таких изображений до второй половины XIII века и мало.
Вальтер фон Метц с миниатюры из «Манесского кодекса». Весь его наряд представляет один сплошной «паспорт» внушительного размера
Британские историки Д. Эдж и Д. Паддок также считают, что столь широкое распространение сюрко не вполне объяснимо. По их мнению, это могла быть и просто дань моде, и средство выделиться, поскольку сюрко зачастую шились из дорогих тканей. Кроме того, на них были также вышиты геральдические изображения (хотя и не всегда). С другой стороны, именно белый сюрко из обычного полотна давал царю наилучшую защиту от солнца, а с нашитыми на него крестами выражал и саму суть крестоносного движения. Э. Окшотт термином «сюрко» в своих работах не пользуется, а называет его коттой, указывая при этом, что во всеобщее употребление она не входила вплоть до 1210 г., хотя отдельные ее образцы известны были еще до конца XII в. По его мнению, точное назначение ее все-таки неизвестно. Считают, она была привезена из Святой земли крестоносцами, где подобная вещь была просто жизненно необходима, чтобы палящее солнце чересчур не нагревало кольчугу. Но тогда получается, что котта на Западе была неизвестна и даже думать о ней не думали до 1200 года. А ведь воины Христовы стали возвращаться с Востока уже в том же 1099 году, то есть за столетие до указанного срока. Так почему же тогда котту не использовали значительно раньше? Можно, как считает Э. Окшотт, утверждать, что этот предмет одежды использовался в целях опознавания, поскольку на нем был герб владельца. Это также весьма вероятное предположение, так как котта стала модной практически одновременно с появлением геральдики. Но… гербы далеко не всегда изображались на котте-сюрко. Бывало и так – и изображения тех лет это подтверждают, – что котта могла быть одного цвета, щит – другого, а конская попона – третьего! «Я думаю, – продолжает Э. Окшотт, – что котта была данью моде; конечно, ее использовали в практических целях, поскольку она действительно закрывала от солнца и в какой-то мере от влаги большую часть поверхности кольчуги и давала превосходную возможность для демонстрации гербов; этот предмет одежды был бесценен в тех случаях, когда нужно было опознать погибшего на поле сражения, поскольку шлем легко мог откатиться далеко, а лицо от ранений стать неузнаваемым. Однако, каким бы ни было назначение котты с точки зрения жизненной необходимости, это был веселый и красочный наряд, превращавший угрюмого и сурового рыцаря в темной коричнево-серой кольчуге в фигуру галантную и блистательную, – и это вполне согласовывалось с тем расцветом, которого достигла к концу XII века веселая наука рыцарства».
Поединок Эдмунда Железнобокого (слева) и Кнута Великого, после которого они заключили мир, а Эдмунд был предательски убит. Миниатюра из «Библии Исповедника» Матвея Парижского, ок. 1250 г. (Библиотека Паркера, колледж «Корпус Кристи», Кембридж) Обратите внимание, что конь Кнута одет в кольчужную попону
Миниатюра с заглавной буквы в манускрипте из Северной Франции 1280–1290 гг., изображающая рыцарей с геральдическими щитами в руках и таких же конских попонах, но в сюрко совершенно другого цвета, не совпадающего с цветом герба (Национальная библиотека Франции, Париж)
Покрой котты часто изменялся, но это зависело даже не столько от эпохи, сколько от личных предпочтений рыцаря: в XIII в. ее могли шить очень длинной или, напротив, очень короткой, с рукавами или без них. В общем, это простое одеяние, наподобие ночной рубашки, без рукавов, зато с разрезом от подола и почти до талии спереди и сзади, так, чтобы его обладатель мог бы легко садиться в седло. Хотя в девяти случаях из десяти ее шили без рукавов, подчеркивает Э.Окшотт, известны были и котты с рукавами, причем некоторые из них имели рукава только лишь до локтей, а некоторые – даже до самых запястий.
То есть со временем котта или сюрко приобрели характер «форменной одежды». Тем более что известны экземпляры, пошитые из бархата и даже парчи, да еще и щедро расшитые гербами. И собственно, почему бы рыцарям такое и не носить? Это была, по сути, единственно возможная для них верхняя одежда, которую они могли себе позволить, и стоило поэтому употребить всю свою фантазию, чтобы показать свое богатство и знатность. Котты из тканей ярких цветов, расшитых серебром и золотом, приятно контрастировали с чисто военной «металлической одеждой» и позволяли продемонстрировать феодалам и свое богатство, и тонкий, художественный вкус.
Позднее сюрко уступил место более короткой куртке-джюпону, имевшей вид плотно прилегающего к доспеху жакета, едва доходящего до бедер. Однако при всех изменениях, диктуемых модой, геральдический характер этого одеяния оставался неизменным. Об этом говорит, например, дошедший до наших дней джюпон, принадлежавший Черному Принцу, сделанный из бархата красного и голубого цвета с изображенными на каждом поле соответствующего цвета золотыми лилиями Франции и английскими «леопардовыми львами».
Но если крестоносцы со временем стали носить поверх доспехов одежду, то как тогда обстояло дело с их лошадьми? Из исторических кинофильмов нам известно, что рыцарские кони были покрыты попонами. Но имелось ли что-то для защиты от стрел и копий под этой их «одеждой»? Ведь на полях сражений погибали не только люди…
Известный английский историк Дэвид Николь, реконструируя внешний вид рыцаря конца XII века, привел в одной из своих работ советы рыцарям некоего Анаута Гуилхема де Маршана (1170 г.). Следуя им, воины должны были поступать примерно так: «Имей хорошего коня… чтобы он мог быстро бежать и нести тебя и твое оружие. Приготовь свои доспехи, копье, меч и хауберк, а также сюрко. Конь должен быть хорошо выезжен, а когда сделаешь это – положи на него доброе седло и узду и по-настоящему хорошие доспехи, чтобы ничего не было упущено. Попона коня должна иметь такую же эмблему, что и седло, и быть такого же цвета, что твой щит и вымпел (пеннон) на конце копья. А еще тебе понадобится конь, чтобы везти твой двойной хауберк и твое оружие…»
Миниатюра 1250 г. «Роман об Александре». Аббатство Св. Олбанса (Библиотека Кембриджского университета)
Псалтирь Сент-Луи. 1270 г. (Национальная библиотека Франции, Париж)
Совершенно очевидно, что в это время конские попоны воспринимались уже как нечто само собой разумеющееся. Более того, наряду со щитом, вымпелом и прочими деталями рыцарского снаряжения попона украшалась родовым гербом и наряду со всем прочим представляла своего рода «паспорт» знатного воителя. Однако ни о каких защитных функциях попоны (хотя она, вне всякого сомнения, хоть как-то оберегала коня от холода и дождя) первоначально и речи не было. Ведь всего лишь за 100 лет до этого, а именно в 1066 году, судя по знаменитой «вышивке из Байё», никаких конских доспехов у всадников не было вообще.
Что же касается причины, по которой рыцари стали «одевать» своих лошадей, то она, скорее всего, такая же, как и та, что вызвала появление геральдической палатной одежды, а именно – знакомство с древней и богатой культурой народов Востока в ходе Крестовых походов.
Известно, что стеганые защитные панцири были на лошадях китайских всадников задолго до того, как племена гуннов вторглись в Европу. Находка такого панциря в местечке Дура-Европос показывает, что в римскую эпоху лошади уже «носили» такую «одежду» из нашитой на мягкую основу металлической чешуи, и точно такие же панцири имелись у тяжеловооруженной конницы византийцев. Причем на Востоке самые ранние упоминания о таких доспехах относятся к эпохе пророка Мухаммеда, когда у арабов появилась конница по персидскому образцу. Соответственно, в Персии подобные доспехи появились еще раньше, и это не удивительно, поскольку о наличии конских защитных панцирей у персидской кавалерии сообщает еще Ксенофонт, а римские легионы столкнулись с персидскими панцирными всадниками в битве при Каррах.
Эффигия Беренгара де Пужверта (1278 г.). Ну, а этот рыцарь решил выделиться средь прочих, обрядившись в богатую ткань!
При этом традиция защищать доспехами боевых коней сохранялась в Персии потом еще очень долго. Так, венецианский посол при дворе шаха Исмаила I Иосиф Барбаро писал в своем дневнике в 1474 году: «Каждая из двух тысяч лошадей, предназначенных для службы, была покрыта железным доспехом, состоящим из небольших посеребренных или позолоченных квадратиков, соединенных кольцами, они свешивались наподобие гирлянды до самой земли, а по их нижнему краю шел золотой кант».