Только в начале лета 1271 года, с прибытием в Акру отряда английских крестоносцев во главе с лордом Эдуардом Плантагенетом, наследником английского трона (будущим Эдуардом I Длинноногим), которого сопровождала его юная жена Элеонора Кастильская, бедствия, терзавшие государства крестоносцев, временно прекратились. Эдуард был высок, неимоверно силен и беспощаден. Он уже успел повоевать в опустошительной гражданской войне в Англии, а в будущем станет лучшим воином и полководцем своего поколения. С собой он привел примерно тысячу человек, четверть из которых составляли рыцари. Но даже он не смог сделать большего, чем просто приостановить истекание кровью. Эдуард прибыл в Акру слишком поздно, чтобы помешать падению важнейших крепостей крестоносцев на Востоке. Жемчужина госпитальеров замок Крак-де-Шевалье был взят в апреле 1271 года, в июне того же года пал Монфор — величественная цитадель Тевтонского ордена и памятник славным дням, когда великим магистром был Герман фон Зальца[781]. Пребывание Эдуарда на Востоке запомнилось прежде всего решением Бейбарса осенью 1271 года заключить с безутешным графом Триполи Боэмундом VI десятилетний мир, который позволил бы мамлюкскому султану полностью сфокусироваться на монгольской угрозе в Сирии. Эдуард решительно возражал против этого мирного договора, поэтому в мае 1272 года Бейбарс попытался разобраться с упрямым принцем, подослав к нему ассасина, который должен был прокрасться к Эдуарду в спальню и заколоть его кинжалом{160}. План Бейбарса провалился — Эдуард дал убийце достойный отпор: ударил кулаком в лицо, повалил на землю и бил по голове до тех пор, пока тот не испустил дух[782]. Оправившись от серьезного ранения, Эдуард решил, что повидал достаточно. Осенью 1272 года он уехал домой и больше не возвращался.
30 июня 1277 года в Дамаске умер Бейбарс. Несколько дней подряд он упивался своим любимым напитком из забродившего кобыльего молока, и неизбежное похмелье обернулось смертельным сочетанием лихорадки и острой диареи. Внезапность болезни (подозревали яд) и потрясения, вызванные переходом власти к новому мамлюкскому султану спустя почти семнадцать лет исключительно успешного правления, даровали еще несколько лет сравнительно мирной жизни тому, что осталось от государств крестоносцев[783]. Но и до кончины Бейбарса латинян уже охватило ощущение, что их дни на Востоке сочтены. В 1276 году кипрский король Гуго III, избранный правителем Иерусалима после казни Конрадина, перенес королевский двор на родной остров. За его спиной на власть в Акре стали притязать представители правителя Сицилии Карла Анжуйского, заявлявшего о своих законных правах на трон латинского королевства. Этот раскол во власти, а также мелочные склоки по поводу формальных полномочий, которую она давала, многое могли сказать о реальном положении дел в государстве франков.
Развязка наступила через двенадцать лет после смерти Бейбарса, в 1289 году, в правление мамлюкского султана Калауна, старого бахрита, которого еще в детстве привезли в Египет, чтобы сделать из него раба-солдата при дворе великого айюбидского султана аль-Камиля. В 1289 году Калаун атаковал город Триполи, окруженный прочными стенами, но прогнивший изнутри и раздираемый междоусобицами генуэзцев, пизанцев, венецианцев и госпитальеров. У малочисленных и разобщенных защитников Триполи не было ни единого шанса выстоять против Калауна, и, едва на горизонте показалась мамлюкская армия, из городской гавани потянулись корабли, увозившие жителей в Армению. «В конце концов город был так ослаблен, что сарацины взяли его с одного приступа, — писал „тамплиер из Тира“. — Ему недоставало достойных защитников, которые один за другим покидали укрепления»[784]. Мамлюки вошли в город и принялись грабить, убивать и крушить дома. На маленький островок у берега, где стояла церковь Святого Фомы, в которой испуганные семьи мирных жителей искали спасения, послали пловцов. Женщин и детей взяли в плен, мужчин убили. Тела их грудами побросали на берегу, и даже недели спустя «было невозможно высадиться там из-за ужасного запаха»[785].
Но и на этот раз потеря крупного латинского города широкого международного отклика не вызвала. Папа Николай IV нанял двадцать венецианских галер для укрепления обороны последних христианских городов Акры и Тира, однако из этого вышло больше вреда, чем пользы. «По воле врага рода человеческого [т. е. сатаны] произошло так, что эти крестоносцы, которые прибыли, чтобы творить добро, и вооружились на помощь городу Акре, способствовали его уничтожению», — писал «тамплиер из Тира»[786]. В 1290 году эти вооруженные гости устроили в Акре погром, десятками убивая бедных торговцев-мусульман, продававших на рынке пшеницу и другие товары. Когда пропитанные кровью одежды жертв показали Калауну, тот объявил о намерении наказать Акру и снарядил войско на штурм города. Отомстить Калаун не успел — он умер в октябре 1290 года. Добиваться торжества справедливости будет уже его преемник — султан аль-Ашраф Халиль.
Говорили, что армия аль-Ашраф Халиля, подошедшая в апреле 1291 года к стенам Акры, насчитывала семьдесят тысяч всадников и еще сто пятьдесят тысяч пехотинцев. Даже если сделать скидку на привычное преувеличение, это была огромная сила. Когда из Акры вышли парламентеры, которые должны были смягчить султана щедрыми дарами, тот принимать их отказался и в ответ передал в город послание, в котором объявлял о своем намерении захватить и разрушить столицу крестоносцев и напоминал, что он «султан султанов, король королей, владыка владык… могущественный и грозный, бич мятежников, победитель франков, татар и армян, вырывающий крепости из рук неверных, повелитель двух морей, страж обеих святынь»[787]. 5 апреля аль-Ашраф Халиль установил у стен Акры осадные орудия и открыл по городу огонь из катапульт под названием «Яростная» и «Победоносная», которые могли запускать в воздух камни весом до 50 килограммов и были так огромны, что для перевозки деталей каждой из них потребовалась сотня повозок[788].
Войско султана было столь многочисленно, что ему удалось полностью блокировать город с суши. Пехота возводила временные заграждения, из-за которых солдаты в четыре смены круглосуточно обстреливали город. Саперы в это время зарывались под фундаменты главных оборонительных башен Акры. По ночам тамплиеры во главе с великим магистром Гийомом де Боже и отряды других рыцарей делали вылазки за ворота, стараясь причинить лагерю осаждающих максимум ущерба. Но их всегда было слишком мало, и обычно, понеся тяжелые потери, рыцари отходили обратно в город. Так продолжалось несколько недель, и к 4 мая, когда король Генрих прибыл с Кипра с подкреплением, уже ничего сделать было нельзя: мамлюки взорвали внешнюю часть двойной городской стены, а через несколько дней рухнула и самая большая башня Акры — Проклятая, или башня Короля. В стене образовался огромный пролом, и стало ясно, что город долго не продержится. «Все полностью утратили силу духа, — писал „тамплиер из Тира“, который был в то время в Акре, — и начали отсылать своих жен и детей на корабли». Быстрой эвакуации препятствовала плохая погода и неспокойное море, но другого способа уйти из Акры живым просто не было[789].
Незадолго до рассвета 18 мая Акра проснулась от звука тяжелых ударов, «производивших чудовищный, ужасающий шум»[790]. Звук был такой, как будто вся мамлюкская армия напирала на стены. Все, кто мог держать в руках оружие, — во главе с магистрами тамплиеров и госпитальеров — кое-как натянув доспехи, побежали к воротам во внутренней стене. Но было поздно: стенобитные орудия сделали свое дело, и солдаты неприятеля уже хлынули внутрь.
«Тамплиер из Тира», свидетель дальнейших событий, вспоминал, как мамлюки принялись метать в противника горшки с греческим огнем и как все вокруг окутал густой, плотный дым. Этот маслянистый, ядовитый туман пронзали копья и стрелы, разя людей и лошадей. Рыцари метались, пытаясь потушить занявшуюся одежду, а пламя пожирало их лица, поджаривая людей на месте. Магистр тамплиеров Гийом де Боже сражался верхом на коне, но был смертельно ранен стрелой, попавшей в просвет между пластинами доспеха в подмышке и глубоко вонзившейся в тело. Он упал с коня, что привело в смятение окружавших его людей, не все из которых говорили на одном языке. Отряд опытных французских рыцарей, оставленный в Акре по приказанию Людовика IX, отчаянно сопротивлялся, но в конце концов мамлюки одолели и их, «ранив и убив многих»[791]. Какими бы храбрецами ни были защитники Акры, мамлюки превосходили их числом десять к одному. Мамлюкским солдатам, сплошным потоком текущим сквозь пролом, не видно было конца, сопротивление казалось бесполезным. Улица за улицей крестоносцев оттесняли к гавани: сначала им пришлось уйти от стен, затем из предместья Монмазар, и, наконец, бой переместился в доки.
Король Генрих, а вместе с ним и другие высокопоставленные лица, в том числе магистр госпитальеров, не дожидаясь финала, погрузились на корабли и бросили город. Покидая гавань Акры и направляясь в неспокойное море, эти корабли оставляли позади «дам, и горожан, и монашек, и других незнатных людей, которые бежали по улицам с детьми на руках, крича в отчаянии и умоляя моряков спасти их»[792]. Но мест на кораблях на всех отчаявшихся беженцев не хватало, и вскоре пристань превратилась в сцену жестокой расправы: мамлюкские всадники пронзали копьями тех, за кого не надеялись взять выкуп, топтали детей и беременных женщин