– Вчера его супруга была убита при попытке ограбления. Грабителя взяли почти сразу, и он оказался точно так же, как ты, по самую маковку подсажен на часовой бренд, который ей не повезло носить на запястье… ну, тебе это вроде знакомо. Я разъяснил Мартину ситуацию, и он дал нам полный карт-бланш, чтобы найти тех, кто стоит за смертью его жены, – Овод поморщился, – Хотя, если быть совсем точным, он дал нам двадцать четыре часа, после чего нашей судьбе даже покойники не позавидуют.
– Вводная более-менее ясна, – к настоящему времени я уже привык, что некоторые вопросы здесь, за Стеной, решались существенно… проще, – И куда мы теперь так мчимся?
– В логово местных Медиаторов. Его хозяйка клятвенно заверяла меня, что они никогда не пойдут на что-то противозаконное, и предпочитал делать вид, что ей верю, – Овод коротко усмехнулся. Не требовалось отдельных пояснений, чтобы догадаться, что здесь имел место определенный коммерческий интерес, – Но сегодня нам придется поговорить с ними серьезно, безо всяких скидок. «Эмоблок» взял?
– Да, – я продемонстрировал ему баночку с пилюлями.
– Думаю, сейчас самое время, – Овод достал еще одну похожую баночку, которую передал назад, своим бойцам, – От нас могут начать отбиваться всем, чем угодно, и я не хочу, чтобы кто-то из нас в самый разгар веселья закатил истерику.
Он подал мне бутылку с водой, и я закинул пилюльку в рот, с трудом поборов искушение проглотить сразу две. Меня совершенно не воодушевляла перспектива в очередной раз ползать на коленях по земле и размазывать сопли по физиономии. По моему глубокому убеждению, тех, кто позволяет себе так манипулировать другими людьми, следовало пускать в расход без всякого сожаления.
– Я знаю, что для тебя это не самые приятные воспоминания, – заговорил Овод чуть тише, не желая, чтобы нас слышали на галерке, – но твоя помощь мне реально необходима.
– Что именно тебе от меня требуется?
– Медиаторы почти наверняка попытаются применить против нас свои таланты, и ты должен очень внимательно прислушиваться к своим ощущениям, чтобы вовремя опознать воздействие. Я хочу, чтобы ты сравнил его с тем, что тебе довелось испытать в «Светлом Городе» и здесь, когда тебя натравили на «Ферренги». Это непросто и неприятно, я понимаю, но других вариантов у меня нет. Нам жизненно необходимо установить, кто именно стоит за последними атаками!
– Я понял. Сделаю все, что смогу.
– И, да, – Овод снова вцепился в руль и уставился на дорогу, – для меня «жизненно» – не просто красивый оборот речи.
Что верно, то верно. Вольная жизнь за Стеной открывала перед тобой уйму путей и массу возможностей, чтобы проявить себя и сорвать крупный куш. Но взамен она постоянно спрашивала с тебя по всей строгости… нет, не закона, а принятых здесь правил игры. Служба Безопасности как могла пыталась прививать людям уважение к закрепленным на бумаге нормам, но на самых верхних эшелонах по-прежнему властвовало право сильного, пусть даже упакованное в цивилизованную обертку, и даже сам Овод в любой момент мог угодить в его жернова.
Тем временем наша машина въехала в застроенный частными коттеджами пригород, где чистота дорожек и ухоженность газонов недвусмысленно указывали на весьма высокий статус проживающих тут персон. Овод сбавил ход, чтобы не привлекать к нашему появлению излишнего внимания.
– Мы с Олегом пойдем внутрь, – объявил он своим бойцам, остановившись напротив утопающего в зелени домика, – Будьте на связи. Если что – я вас вызову. Но очень надеюсь, что до этого не дойдет.
Выбравшись из машины, мы зашагали к аккуратной зеленой калитке, увенчанной золотыми шишечками. Овод подхватил меня под локоть и торопливо заговорил, наклонившись к самому уху.
– Нам придется пойти на определенный риск и спровоцировать Урсулу на ответные действия. Ты же внимательно следи за своими ощущениями и, когда атака начнется, постарайся определить, похожа ли она на какие-то из твоих предыдущих переживаний.
– Ясно.
– Времени у тебя будет немного. Я собираюсь потыкать в нее стволом, а потому риск реально очень высок.
– Боишься, что она, перетрухнув, мозги нам выжжет?
– Нет, боюсь, что я ее просто пристрелю, – Овод достал пистолет, разрядил и передал магазин мне, – Человек под «Эмоблоком» не терзается угрызениями совести или морали. Если он решит, что оппонента проще прикончить, чем продолжать бессмысленную дискуссию, то сделает это, не задумываясь. Поэтому я и оставил ребят в машине, кто знает, какие тараканы у них в головах таятся.
– Но без патронов сделать это будет теперь не так-то просто, верно? – я спрятал магазин в карман.
– Слабое утешение, – мы подошли к калитке, и палец Овода лег на кнопку звонка, – Уж если я надумаю кого-нибудь убить, то меня мало что сможет остановить, так что соображай пошустрее, ладно?
– Ты слишком много от меня хочешь! Всю ответственность на меня взвалил!
– А когда нам с тобой приходилось легко?
Щелкнул открывшийся замок, и мы вступили под прохладную сень разросшегося сада. Краем глаза я успел рассмотреть табличку у входа: «Урсула Мозейко. Психотерапевт», и почти сразу же, как будто я вдохнул некоего транквилизирующего газа, меня охватило чувство необычайного умиротворения. После проглоченной пилюльки я и так чувствовал себя вполне спокойно и равнодушно ко всему, но именно сейчас я понял, что до сего момента находился под серьезным давлением житейских и бытовых проблем, которые только что меня наконец отпустили.
– Чуешь? – хмыкнул Овод, – Реклама – двигатель торговли, не так ли?
– Что? – очнулся я, – Ты о чем?
– Так, Олежка, соберись! – он схватил меня за плечо и хорошенько встряхнул, – Я тебя для чего с собой взял?! Ты должен работать индикатором медиаторского воздействия, моей шахтерской канарейкой, а ты что творишь?!
– Тьфу, черт! – в сердцах бросил я, – Ну конечно же! Все, извини, больше не повторится.
И действительно, та внезапная благодать, снизошедшая на меня, как только я переступил порог, отчетливо отдавала искусственностью и нарочитостью. Вокруг меня, да во мне не произошло ровным счетом никаких перемен, чтобы вызвать столь внезапное просветление. Как тумблером щелкнули или укольчик соответствующий сделали.
Я подобрался и мысленно стиснул зубы, дав себе слово впредь встречать в штыки любые забредшие мне в голову фантазии и эмоциональные порывы. Или предшествующий опыт ничему меня не научил?
– Все, порядок? – Овод заглянул мне в глаза, – Тогда пошли.
Мы поднялись на крыльцо, и он беспардонно ввалился в дом, даже не пытаясь симулировать нормы вежливости или приличия.
– Сергей Евгеньевич! – послышался голос из гостиной справа, – Что же вы не предупредили…
Войдя в комнату, я застыл на месте, немало потрясенный увиденным интерьером. Мне неоднократно попадались на глаза схемы и диаграммы, иллюстрирующие использование живописцами древности правил золотого сечения и прочих гармоний. Ну, знаете, когда, опираясь на положение мизинца левой руки второстепенного персонажа, искусствоведы чертят поверх полотна разнообразные спирали и прочие загогулины, аргументируя свою правоту. Так вот, в той комнате, куда я попал, все эти схемы даже не требовали особых изысканий и вычурных построений. Весь ее интерьер словно затягивал любого вошедшего в невидимую воронку, центром которой выступала сидящая в кресле темноволосая молодая женщина. Все ваше внимание так или иначе оказывалось всецело сосредоточено на ее фигуре в темно-красном платье, небрежно развалившейся в окружении лакированного дерева и дорогой кожи.
– Давай оставим эти любезности, Урса, – Овод навис над хозяйкой, демонстрируя максимальную недружелюбность и даже агрессию, – Ваши шалости уже переросли все допустимые пределы!
– Мои слова, возможно, прозвучат банально и глупо, но я понятия не имею, о чем вы говорите!
– А я тебе сейчас объясню! – Овод выхватил пистолет и уткнул его женщине в лоб, – У меня уже третью неделю люди с ума по самым разным поводам сходят! И ты скажешь, что это не ваших рук дело?!
– Ты о чем, Сереж? Я ни черта не понимаю!
– А я напомню! – пистолет слегка качнулся для большей доходчивости, – Вчера Елену Клосси убил грабитель, позарившийся на ее часы. Кто такой Клосси, ты знаешь, не так ли?
– Большой человек, я в курсе, но мы-то здесь при чем?
– Ее убийцу полностью сорвало с резьбы, и ради часов ее бренда он был готов на все! Даже на убийство! Сами собой люди так умом не двигаются! Его кто-то подтолкнул!
– И ты полагаешь, что это сделали мы?
Ты определенно полный придурок! Настолько жалкий, что подбираешь с пола самые бестолковые объедки версий, пыжась и топорща свой гребешок, словно главный петух курятника.
Я даже покачнулся от ментального удара, обрушившегося на мой мозг. Брошенное в мой адрес обвинение выглядело настолько надуманным и нелепым, что я едва не рассмеялся. Овод, однако, лишь рассвирепел еще сильней.
– В округе не так много людей, способных на подобный трюк! – своим пистолетом он реально вдавил голову Урсулы в подголовник, – Если не вы, то кто? Удиви меня, а?
Жалкое ничтожество, даже неспособное развлечь скучающую девушку! Нет настроения… я отвлекся… столько дел… или тебе ствол заменяет нехватку чего-то пониже пояса?
Ну да, если посмотреть на вещи трезво, то годы рано или поздно неизбежно берут свое. Мой торс уже никогда не обретет стройности Аполлона, да и макушка вновь не заколосится. Я пропустил очередную нападку сквозь себя и почти успел про забыть нее, но вот Овод аж затрясся.
– Считаю до трех! – прошипел он, едва сдерживаясь.
– Ты не поверишь, но я скажу начистоту, – даже удивительно, как Урсула умудрялась сохранять самообладание даже под дулом пистолета, – мы здесь точно ни при чем. Все атаки идут извне. А дальше кувыркайся с этим сам.
– Ну, знаешь…
Я увидел, как напрягся лежащий на спусковом крючке палец Овода, как заиграли желваки на его скулах. Я вспомнил, как он говорил, что под «Эмоблоком» убийство выглядит лишь как вынужденная необходимость. Я понял, что пришло время моей реплики.