Н.Т.), Мария Николаевна вышла на одной из станций под предлогом необходимости заехать к родственникам, поручив любезному спутнику отправить ее багаж в Орел по данному адресу. Багаж был аккуратно доставлен, а в нем находились кинжалы и револьверы, которые Мария Николаевна и А.Д. Михайлов увезли из харьковской квартиры»[1030].
Вернемся к Липецкому съезду. Он работал три дня – с 15 по 17 июня 1879 г.[1031]. Любопытным было открытие съезда. Делегаты приехали под видом гуляющих в загородный лес, нашли там уютную поляну, расселись, приготовили вина и закуску, наполнили стаканы и – начали… обсуждать проблему революционного переустройства России.
Протоколы и решения съезда до нас не дошли, но свидетельства его участников, сохранившиеся в их мемуарах и следственно-судебных показаниях, а также опубликованные лишь в 1982 г. тюремные записи А.Д. Михайлова, позволяют наглядно представить, как работал Липецкий съезд. Главным его делом было обсуждение проекта новой программы «Земли и воли». Проект составил Михайлов с участием Тихомирова, Морозова и Квятковского. Основная идея проекта формулировалась в первых же его фразах: «Мы видим, что в России никакая деятельность, направленная к благу народа, невозможна вследствие правительственного произвола и насилия. Ни свободного слова, ни свободной печати для действия путем убеждения в ней нет. Поэтому <…> необходимо прежде всего покончить с существующим у нас образом правления»[1032].
Такой вывод все участники съезда поддержали единодушно. Но по вопросу о методах борьбы с царизмом голоса «политиков» разделились. Морозов и Гольденберг предлагали бороться исключительно «способом Вильгельма Телля». Все остальные склонялись к точке зрения, которую наиболее веско отстаивал на съезде Андрей Желябов, именно здесь впервые сделавший заявку на роль вождя нового направления в народничестве. Он выступал за «насильственный переворот путем заговора» при условии «организации революционных сил в самом широком смысле»[1033]. Судя по разъяснениям Михайлова, Квятковского и Ширяева, террор при этом рассматривался лишь как одно из средств политического заговора, а самый заговор в конечном счете был бы поддержан народным восстанием[1034]. В ходе дискуссии выяснилось, что Желябов, как никто другой, умел формулировать идеи, согласовывать мнения, регулировать разногласия, подытоживать прения. Он был выбран секретарем съезда, и в итоге съезд принял липецкую программу в формулировке Желябова, которого справедливо считают поэтому истинным автором программы[1035].
Окончательный текст программы конспективно изложен в тюремных записях Александра Михайлова. «Общая цель» формулировалась так: «отнятие власти у правительства и передача народу для декретирования нового строя на социалистических началах». Для достижения этой цели «намечены несколько главных средств, между которыми было цареубийство, но непременно в связи с другими главными средствами». Далее следовал перечень этих средств, предусмотренных старой программой «Земли и воли». Здесь – и «организация тайных обществ, сплоченных вокруг одного центра», и «деятельность пропагаторская и агитационная», и «приобретение влиятельного положения и связей в администрации, войске, обществе и народе» и т.д.[1036].
Итак, липецкая декларация была не столько проектом новой программы, сколько поправкой к старой программе. Однако эта поправка настолько расходилась с анархистским началом старой программы, что фактически представляла собой новую программу. Смысл ее состоял в том, что она провозглашала необходимой и первоочередной задачей русских социалистов политическую борьбу с правительством. Это главным образом и определяет значение Липецкого съезда, его место в развитии русского освободительного движения.
Вместе с тем Липецкий съезд обозначил новый шаг вперед в организационном сплочении «политиков». Участники съезда объявили себя новым Исполнительным комитетом Социально-революционной партии и приняли устав своего ИК. То был уже третий народнический ИК и первый, вооруженный уставом. Авторами устава Тихомиров называл себя и Александра Михайлова[1037], но редакция «Архива „Земли и воли“ и „Народной воли“» по совокупности разных источников установила, что проект устава был выработан Морозовым и дополнен Желябовым, Квятковским, Михайловым и Тихомировым[1038]. Устав обязывал членов ИК блюсти три главных принципа: централизм, дисциплину, конспирацию, В нем впервые была установлена иерархическая структура ИК, которую унаследует «Народная воля»: агент 1-й степени, агент 2-й степени, член Комитета. На вопрос Морозова, «почему агенты 1-й степени должны быть с самым малым доверием, тогда как с первого взгляда это кажется наоборот», Тихомиров ответил: «Для того, чтобы никакой агент не мог знать, сколько степеней еще остается ему пройти для того, чтобы достигнуть самому Комитета»[1039].
Съезд избрал также Распорядительную комиссию для руководства текущими делами ИК (Михайлов, Фроленко, Тихомиров) и двух редакторов будущего органа – Морозова и Тихомирова[1040]. На последнем заседании съезда с обвинительной речью против Александра II выступил Михайлов. «Это была, – вспоминал Морозов, – одна из самых сильных речей, какие мне приходилось слышать в своей жизни, хотя Михайлов по природе и не был оратором»[1041]. Выслушав эту речь, участники съезда единогласно решили: «Ставящий себя выше закона тем самым ставит себя вне его. Если власть императора от Бога, то пусть Бог его и защищает»[1042]. Однако смертного приговора царю здесь «политики» еще не выносили. По свидетельству Тихомирова, это «было решено условно, „если будут продолжаться смертные казни“»[1043].
Так закончился Липецкий съезд. Его участники предвидели два возможных исхода общеорганизационного съезда. В случае, если бы общий съезд согласился с липецкой программой, ИК должен был взять политическую борьбу (включая вероятные попытки цареубийства) на себя от имени «Земли и воли». В случае же раскола он становился самостоятельной организацией.
Тем временем «деревнщики» тоже готовились к общему съезду «Земли и воли», надеясь, по выражению Тихомирова, «искоренить самые ростки» нового направления. Наиболее решительно были настроены против «новаторов» Плеханов и Попов. Второй из них даже «предпринял окружное путешествие по всем местам, где жили-были землевольцы», чтобы сплотить их на позициях «деревенщиков»[1044]. В Тамбове перед открытием съезда (в то время как «политики» заседали в Липецке) «деревенщики» тоже провели ряд предварительных совещаний. Плеханов, Попов, Аптекман пытались здесь организовать энергичный отпор «политикам», но без особого успеха. Землевольцы большей частью колебались: старый путь уже терял, а новый еще не обрел для них притягательности. Поэтому предсъездовские совещания отнюдь не настроили «деревенщиков» на боевой лад. Плеханов прямо говорил о своем настроении перед съездом: «Я был вполне готов к поражению»[1045].
Общий съезд «Земли и воли» (первый революционный съезд всероссийского значения) открылся не в Тамбове, как было назначено (поскольку тамбовские совещания «деревенщиков» привлекли к себе внимание полиции), а в Воронеже. Там находился знаменитый Митрофаньевский монастырь, куда съезжались отовсюду на лето тысячи богомольцев и любопытных. Среди них два десятка нелегалов терялись от недреманного ока карателей. Съезд работал четыре дня, с 18 по 21 июня 1879 г. В нем приняли участие 20 человек, а именно 10 делегатов Липецкого съезда (т.е. все, кроме Гольденберга) и 10 участников тамбовских совещаний: Г.В. Плеханов, М.Р. Попов, О.В. Аптекман, С.Л. Перовская, В.Н. Фигнер, Ю.М. Тищенко, С.А. Харизоменов, О.Е. Николаев, Н.А. Короткевич, Е.Д. Сергеева[1046]. Отсутствовавшие члены Основного кружка «Земли и воли», которые были приглашены на съезд, но почему-либо не смогли приехать (А.И. Зунделевич, В.Н. Игнатов, А.А. Хотинский и др.), поручили свои голоса особо доверенным единомышленникам из тех, кто приехал. По подсчетам Морозова, 19 участников съезда имели 37 голосов[1047].
Съезд заседал в разных местах: в Ботаническом саду[1048], в Архиерейской роще за городом и даже в лодках на р. Воронеж. Первым вопросом порядка дня стал прием новых членов. Именно здесь формально были приняты в «Землю и волю» «политики» Желябов, Колодкевич, Ширяев и (для равновесия сил) «деревенщики» Дейч, Стефанович, Засулич. Такое, внешне равнозначное, пополнение резко усилило фракцию «политиков», ибо кандидаты «деревенщиков» пребывали пока… за границей, а их «запасливые противники» (по выражению Плеханова) держали своих «новобранцев» в Липецке и сразу после избрания вызвали их в Воронеж.
Вслед за избранием новых членов Морозов огласил на съезде предсмертное письмо Валериана Осинского. «Последний раз в жизни приходится писать вам, и потому прежде всего самым задушевным образом обнимаю вас и прошу не поминать меня лихом, – обращался к друзьям Осинский. – <…> Мы ничуть не жалеем о том, что приходится умирать, ведь мы же умираем за идею, и если жалеем, то единственно о том, что пришлось погибнуть почти только для позора умирающего монархизма, а не ради чего-либо лучшего, и что перед смертью не сделали того, чего хотели