сумела выделиться редкой ученостью, овладеть несколькими иностранными языками и стать едва ли не самой сведущей из русских женщин в области истории революций. Ее личное обаяние признавали даже недруги. «Я прямо не помню в ней недостатков, – вспоминал ренегат Л.А. Тихомиров. – Она была весьма умна, начитана, ее мнения были продуманы и хорошо защищены. Но она была в высшей степени скромна, даже как будто не замечала своего ума и не имела ни одной искры самомнения»[1064]. Мягкая, деликатная, Засулич умела сглаживать полемическую резкость Плеханова, но когда ей этого не удавалось, она кротко, «с героизмом раба» несла «ярмо плехановщины»[1065].
Третий лидер «Черного передела» Павел Борисович Аксельрод тоже был выдающимся деятелем революционного народничества. Ранее авторитетный «чайковец», землеволец, теперь он стал правой рукой Плеханова в «Черном переделе». Широко образованный литератор, пропагандист и агитатор, он, благодаря природному уму и разносторонним знаниям, мог бы стать оригинальным мыслителем, но привык десятилетиями преимущественно вторить Плеханову, ибо, по наблюдению А.В. Луначарского, «был преисполнен благоговения и изумления перед Плехановым»[1066].
Остальные лидеры «Черного передела» тяготели не столько к теории, сколько к практике революционного дела: все они были предприимчивы, изобретательны, житейски напористы, а Стефанович, к тому же, нравственно небрежен, что он и продемонстрировал в организации нашумевшего Чигиринского заговора 1877 г.[1067]. Наряду с перечисленными, видную роль в обществе играли также Николай Щедрин, Елизавета Ковальская, Анатолий Буланов, Георгий Преображенский, Василий Игнатов. По воспоминаниям Аптекмана, в центральную петербургскую группу «Черного передела» входили 22 человека.
Кроме того, кружки чернопередельцев были созданы в Москве[1068], Киеве, Одессе, Харькове, Минске, Казани, Самаре, Саратове, Ростове, Курске, Перми. Все они взаимодействовали на основе федерализма при полном равноправии и автономии каждого кружка. Всего «Черный передел» насчитывал несколько сот участников.
По некоторым данным, чернопередельцы обсуждали проект устава своей организации, причем Ковальская и Дейч решительно возражали «против всего, что напоминало централизм». Мнения разделились. В результате, устав не был принят[1069].
Центральным органом «Черного передела» стал журнал под тем же названием: «Черный передел». В первоначальный состав редакции вошли Плеханов, Аксельрод, Стефанович, Дейч и Аптекман. Возглавлял редакцию Плеханов. Он был «главным, если не сказать правильно, фактически единственным редактором»[1070]. Журнал выходил с января 1880 по декабрь 1881 г. (всего вышло 5 номеров). Одновременно, с декабря 1880 по ноябрь 1881 г. чернопередельцы издали 6 номеров нелегальной газеты для рабочих под названием «Зерно». Редактировали ее сначала Плеханов и Аксельрод, а после их эмиграции – Буланов.
Программа «Черного передела» (автором которой был Плеханов при участии Аксельрода, Засулич, Дейча и Стефановича) покоилась на тех же основах, что и программа «Земли и воли». В частности, чернопередельцы восприняли от землеволъцев их рациональную идею: «Освобождение народа должно быть делом самого народа»[1071]. Конечно, под народом здесь традиционно-народнически разумелись крестьяне: «гордиев узел современной безурядицы будет разрублен топором крестьянина»[1072]. Важнейшая задача формулировалась так: «аграрная революция», земельный передел, т.е. «отобрание земли у высших сословий и передача ее в руки земледельцев»[1073]. Поэтому «Черный передел» выступил за «сосредоточение главных сил общества в деревне с целью агитации на почве земельного передела», а «необходимым дополнением» к этому объявил «пропагандистскую, агитационную и организаторскую деятельность в среде промышленных рабочих». При этом, однако, в программе «Черного передела» признавалась и «необходимость т.н. террора политического», но лишь как вспомогательного средства.
Вообще, специфически-народнический аполитизм чернопередельцев не был таким последовательным, как у землевольцев. Взгляд «Черного передела» на политическую борьбу эволюционировал[1074] от условного ее допущения к безоговорочному признанию, хотя и в подсобном качестве. В № 3 «Черного передела» (январь 1881 г.) Плеханов заявил, что «требование политической свободы войдет как составная часть в общую сумму ближайших требований» революционного подполья, а в письме к П.Л. Лаврову от 31 октября т.г. выразился еще энергичнее: «История хватает за шиворот и толкает на путь политической борьбы даже тех, кто еще недавно был принципиальным противником»[1075].
Практическая деятельность чернопередельцев, согласно их программе, должна была развиваться преимущественно в деревне. Но к тому времени, когда «Земля и воля» раскололась, почти все землевольцы, удрученные пассивностью крестьянства, ушли из деревни. О.В. Аптекман с грустью констатировал, что «деревня, очевидно, опротивела им хуже самого правительства». Землевольческие поселения распались. Поэтому чернопередельцам пришлось начинать все заново: подбирать людей, создавать новые поселения, налаживать в них работу. Они принялись было за это с подъемом и… почти сразу опустили руки: людей, желающих работать в деревне, попросту не оказывалось. Это «безлюдье», вспоминал Аптекман, «подрезало тот народнический сук, на котором мы сидели до сих пор. Деревня ушла от нас и, по-видимому, бесповоротно и надолго»[1076].
Вот почему чернопередельцы («деревенщики» до мозга костей!) вынуждены были сосредоточить всю свою практическую деятельность в городах. Они заводили связи, в первую очередь, со студентами петербургских вузов, пытаясь увлечь их идеей нового «хождения в народ». Однако молодежь не проявляла к этой идее большого интереса. Ее увлекала чреватая опасностью романтика борьбы с правительством. «Конечно, – свидетельствовал Аптекман, – были в Петербурге и у нас сторонники, но их можно было счесть, самое большее, десятками, а к народовольцам шли непрерывно целые толпы молодежи»[1077]. То же самое происходило в Москве и на периферии: в Киеве, Одессе, Харькове… Землеволец Э.А. Серебряков в разговоре с Плехановым так определил тогда настроение харьковской молодежи: «Теоретически вы правы, но психика у молодежи теперь иная; она, молодежь, не пойдет за вами, в деревню ее калачом не заманишь»[1078].
Большего успеха чернопередельцы добились среди рабочих, но не в Петербурге, а в Киеве. Здесь весной 1880 г. Е.Н. Ковальская и Н.П. Щедрин создали на платформе «Черного передела» крупную (в несколько сот участников) рабочую организацию под названием «Южнорусский рабочий союз»[1079]. Члены «Союза» допускали фабричный террор как средство борьбы за экономические права рабочих, но были против политической борьбы. После казни Александра II они обнародовали прокламацию, которая гласила: «десяток убитых царей не поможет народному горю, если этот самый народ не подымется дружно, как один человек, и не выскажет свою волю»[1080]. «Союз» не без успеха пытался завести связи с рабочими других городов: Одессы, Ростова, Кременчуга. Он уцелел и продолжал действовать даже после ареста Ковальской и Щедрина в октябре 1880 г. Но к весне следующего года с помощью провокаторов власти разгромили «Союз». Ковальская, Щедрин и третий лидер «Союза» Г.Н. Преображенский были осуждены на вечную каторгу.
«Южнорусский рабочий союз» стоит особняком в практике «Черного передела» как серьезное достижение. В общем же, и «рабочее дело» чернопередельцам не удалось. Ни в Киеве, ни в других городах рабочие не проявляли желания идти с целью пропаганды в деревню, к крестьянам. Самый подход чернопередельцев к ним как всего лишь к посредникам между интеллигенцией и крестьянством (подход традиционно-народнический) не удовлетворял рабочих, которые все чаще задумывались над тем, что они могут играть самостоятельную и даже главную роль в борьбе за свободную Россию.
Уже с начала 1880 г. «Черный передел» начал терять свои основные кадры и, по существу, медленно умирать, агонизировать как революционная организация. В январе т.г., спасаясь от царского сыска, эмигрировали сразу четыре его лидера – Плеханов, Стефанович, Дейч и Засулич. С их отъездом, грустил Аптекман, «душа отлетела от нашего общества, от осиротелого „Черного передела“»[1081]. Вскоре после этого в Москве был арестован рабочий-наборщик чернопередельческой типографии Александр Жарков. Струсив перед угрозами карателей, он выдал типографию и всех членов общества, о которых знал хоть что-либо[1082]. По его указанию жандармы в ночь на 28 января 1880 г. арестовали типографию и оказавшихся в ней чернопередельцев, а 31 января схватили еще одного из лидеров «Черного передела» О.В. Аптекмана.
Кстати, – о судьбе Жаркова. Агент ИК «Народной воли» в III отделении Н.В. Клеточников раскрыл его предательство. ИК постановил казнить предателя. 5 февраля 1880 г. (в тот вечер, когда Степан Халтурин взрывал царскую столовую в Зимнем дворце) народоволец Андрей Пресняков на льду Малой Невы у Тучкова моста, как раз напротив Зимнего, убил Жаркова и скрылся. Это убийство осталось нераскрытым