[1232], Ошанина эмигрировала.
Среди практиков выделялись в ИК четверо: Михаил Федорович Фроленко – революционный удалец, сумевший десять лет кряду, находясь при этом на первом плане и ни разу не подвергнувшись аресту, инициативно участвовать во множестве рискованных актов на всех этапах движения[1233] и лишь в марте 1881 г. был арестован и приговорен по делу «20-ти» к смертной казни («милостью» царя казнь была заменена вечной каторгой, которую Фроленко отбывал больше 23 лет – до революции 1905 г.); Михаил Федорович Грачевский – фанатически целеустремленный герой и мученик «Народной воли», «человек-факел», который осенью 1887 г. в Шлиссельбургской крепости – после того, как за три года в ней погибли 22 узника, – покончил с собою мучительным, но символическим для революционера способом (сжег себя!) и ценой такого самопожертвования заставил царизм смягчить шлиссельбургский режим, что позволило некоторым узникам (среди них – Морозову, Фигнер, Герману Лопатину, Фроленко) в конце концов выйти на волю; Николай Николаевич Колодкевич – один из самых авторитетных (ныне забытых) корифеев «Народной воли» и «самых выдающихся по своей нравственной чистоте», «совершенно идеальных людей» с «особым, чарующим обаянием»[1234], известный в то время всем революционерам и жандармам империи под кличкой «Кот-Мурлыка»; Арон Исаевич Зунделевич, который и в «Народной воле» выполнял прежние, «землевольческие» обязанности своеобразного «министра иностранных дел» и, кроме того, вникал в каждое практическое дело ИК как исполнитель или даже инициатор.
Что касается Льва Александровича Тихомирова, то его совершенно особая судьба требует и особого разговора. В российской истории, столь богатой идейными перевертышами, все-таки мало примеров такого жизненного кульбита: поборник, отчасти даже разработчик самой антицаристской идеологии перешел на службу к царизму и написал книгу, которую поныне считают «основой монархического мышления»[1235]; редактор подпольных, самых революционных в России газет «Земля и воля» и «Народная воля» стал редактировать черносотенную газету «Московские ведомости». Политическое ренегатство Тихомирова 1888 г. современники восприняли как сенсацию, но вскоре осознали его закономерность. Сказалась и религиозная закваска Тихомирова (в роду его со времен Павла I насчитано больше 200 попов, дьячков и прочего церковного люда)[1236], а главное, зыбкость его идейного и душевного склада. Вера Фигнер свидетельствовала, что он был «человек безвольный и бесхарактерный: он поддавался влияниям, которые могли поднимать его на высоты или спускать в низины»[1237]. Здесь, что называется, и «собака зарыта»: пока революционное народничество шло в гору, Тихомиров оставался вместе с ним на высоте, но когда оно было разгромлено, у Тихомирова не нашлось сил для дальнейшей борьбы, и он скатился в низину реакции.
Роль Тихомирова в «Народной воле» обычно недооценивается, поскольку (вольно или невольно) рассматривается сквозь призму его последующего ренегатства. В.Н. Фигнер и В.А. Твардовская называли его «рупором», а Н.С. Русанов – даже «громкоговорителем» Исполнительного комитета[1238]. Думается, более точно выразилась А.П. Корба: Тихомиров в ИК «исполнял роль статс-секретаря»[1239]. Конечно, он не был генератором идей ИК, но не был и просто рупором. Тихомиров творчески участвовал в коллективном труде над программой «Народной воли», вполне разделял ортодоксально-народовольческие идеи и талантливо формулировал их в программных документах партии.
После 1 марта 1881 г. состав ИК и его роль как руководящего центра «Народной воли» существенно изменились – в худшую сторону. В послемартовском его пополнении (когда уже выбыли из строя Желябов, Перовская, Михайлов, Колодкевич, Морозов, Фроленко, Ширяев, Квятковский, Зунделевич, Суханов…) не оказалось равноценной замены кому-либо из выбывших. Единственное исключение – желябовского масштаба – представил собой член созданного в январе 1884 г. нового ИК Герман Александрович Лопатин. Он ненадолго (до своего ареста 6 октября 1884 г.) возглавил не только ИК, но и всю партию. Поэтому весь этот короткий период в истории «Народной воли» называют «лопатинским».
Герман Лопатин – один из самых замечательных россиян XIX в. Щедро одаренный от природы, энциклопедически образованный (бегло говорил на многих языках), с философским и государственным складом ума, заслуживший блеском и разнообразием своих талантов восхищение таких людей, как К. Маркс, И.С. Тургенев, Г.И. Успенский, А.М. Горький[1240], он отличался невероятной энергией, предприимчивостью, магическим дарованием пропагандиста, агитатора и организатора. «Прирожденный вождь революции, второй Желябов», – говорили о нем современники[1241].
До сих пор речь шла о наиболее выдающихся членах ИК. Из агентов же Комитета особенно выделялись двое, каждый из которых в своей области был гениален: это – общепризнанный технический гений Николай Иванович Кибальчич и поныне недооцененный гений разведки Николай Васильевич Клеточников. Кибальчич стал провозвестником космической эры, первым в мире (за 15 лет до К.Э. Циолковского) разработав – в камере смертника! – проект летательного аппарата с реактивным двигателем. «Я верю в осуществимость моей идеи, и эта вера поддерживает меня в моем ужасном положении, – писал Кибальчич о своем проекте перед казнью. – Если же моя идея после тщательного обсуждения учеными специалистами будет признана исполнимой, то я буду счастлив тем, что окажу громадную услугу родине и человечеству»[1242]. Царизм, однако, казнив Кибальчича, проект его схоронил в архиве, откуда он был извлечен лишь в 1917 г. и признан «исполнимым». Что касается Клеточникова, то он был «ангелом-хранителем» не только для революционеров, но и для всех вообще «неблагонадежных», предупреждая их о доносах, грозящих обысках и арестах, и потому имел право заявить на суде перед вынесением ему смертного приговора: «Я служил русскому обществу, всей благомыслящей России»[1243].
Таковы были деятели Исполнительного комитета «Народной воли». «Что за красочные, сильные индивидуальности! – восклицал их идейный противник чернопеределец О.В. Аптекман. – Все смелые, стойкие, волевые, самоотверженные <…> Лучшие силы революционной среды, отбор самых испытанных»[1244]. Повторю сказанное: в любой цивилизованной стране такие люди были бы гордостью нации. В царской России они стали «государственными преступниками» и подверглись жесточайшим репрессиям. Из 57 членов и агентов ИК (45 членов и 12 агентов 2-й степени[1245]) 30 человек были осуждены на смертную казнь[1246] и 12 – на каторгу от 4-летней до пожизненной, а избежали репрессий только 10: 8 из них эмигрировали, В.В. Зеге фон Лауренберг умер своей смертью, Н.А. Саблин застрелился. Еще 5 членов ИК «отделались» ссылкой в Сибирь.
ГЛАВА X.«НАРОДНАЯ ВОЛЯ» ПРОТИВ САМОДЕРЖАВИЯ
10.1. Пропаганда, агитация, мобилизация
В полном согласии со своей программой «Народная воля» развернула главным образом пропагандистскую, агитационную и организаторскую деятельность во всех слоях населения России, включая ее национальные окраины. При этом народовольцы, хотя и держались общенароднического тезиса о крестьянстве как «главной народной силе», уже не верили в революционную инициативу крестьянства и потому, не желая «биться около народа, как рыба об лед»[1247], сместили акцент в своей революционной практике с крестьян на рабочих, военных, учащуюся молодежь. Это не значило, что они вообще свернули работу среди крестьян, как полагают авторы даже серьезных исследований[1248]. Просто теперь «Народная воля» уделяла крестьянам меньше внимания, чем ее предшественники в 1874 – 1878 гг., но все же часть своих сил и средств (неизмеримо больших по сравнению с предшественниками) направляла в деревню. Она считала, что, с одной стороны, «первая удача в городе может подать сигнал к бунту миллионов голодного крестьянства» и что, с другой стороны, «даже временный успех восстания в городах не окончится победой, если крестьянство сочувственным встречным восстанием не поддержит дела городов»[1249].
Поэтому газета «Народная воля» (центральный орган партии) в каждом номере, с первого до последнего, писала о положении и настроении крестьянства. Исполнительный комитет и местные организации «Народной воли» в специальных листовках разъясняли крестьянам, что «черный передел сделается самим народом, а на царей надеяться нечего»[1250], призывали «собираться всем миром» и посылать к царю ходоков со своими требованиями, а если царь их не «уважит», идти «на смертный бой против злодеев народных»[1251]. Такие листовки распространялись «пудами» и «тюками» (из рук в руки, по почте, расклейкой на заборах и стенах домов, в селах, на полях, огородах, постоялых дворах, в «питейных заведениях») среди крестьян Петербургской, Московской, Тверской, Ярославской, Рязанской, Нижегородской, Казанской, Самарской, Саратовской, Пензенской, Тамбовской, Курской, Воронежской, Тульской, Уфимской, Киевской, Харьковской, Одесской, Полтавской, Черниговской, Таврической, Эстляндской губерний и Области войска Донского