Здесь важно иметь в виду, что народовольцы поставили перед Россией общедемократическую задачу борьбы против самодержавия. В решении этой задачи был заинтересован весь российский народ. Народовольцы не были марксистами и потому не ставили перед соотечественниками классовых задач. Они выступали от имени народа, а рабочий класс понимали как более восприимчивую к революционным идеям, развитую и активную, но небольшую и, в целом, менее значимую, чем крестьянство, часть народа. В российской действительности 1870-х годов, когда рабочий класс только формировался, такой взгляд на его предназначение был оправдан.
Не меньшую, чем рабочим, а пожалуй даже большую роль в момент революционного переворота народовольцы отводили армии. Программный документ «Подготовительная работа партии» (весна 1880 г.) гласил: «Можно сказать, что, имея за себя армию, можно низвергнуть правительство даже без помощи народа, а имея армию против себя, ничего, пожалуй, не достигнешь и с поддержкой народа»[1276]. До возникновения «Народной воли» народники почти не занимались военными связями. В отчетном докладе царю за 1879 г. военный министр Д.А. Милютин еще имел основания заявить, что среди государственных преступников «военнослужащие составляют едва заметное исключение»[1277]. «Народная воля» признала революционную работу в армии одной из главных своих забот. Оно и понятно. Выдвинув на первый план политическую борьбу с царизмом, народовольцы должны были рассудить, что победа в этой борьбе без использования армии невозможна.
С.С. Волк почему-то считает, что «к созданию Военной организации народовольцы приступили лишь осенью 1880 г.» после «целого года безуспешных террористических попыток»[1278]. Между тем, в широко известных (использованных кстати, и в монографии Волка) воспоминаниях Э.А. Серебрякова подробно рассказано о том, как А.И. Желябов, Н.Н. Колодкевич, Н.Е. Суханов вели пропаганду среди морских офицеров и вовлекали их в антиправительственные конспирации с осени 1879 г., т.е. с первых же шагов «Народной воли» и независимо от ее «террористических попыток»[1279]. Вот как, в частности, вспоминал Серебряков о впечатлении, которое произвел на офицеров впервые выступивший перед ними Желябов: «Первый раз мне пришлось увидеть, что может сделать талантливый оратор со своими слушателями. Позови в тот вечер Желябов все присутствовавшее офицерство на какое угодно предприятие – все пошли бы»[1280].
Вообще народовольческая пропаганда встречала среди офицерства гораздо большее сочувствие, чем это могло быть каких-нибудь три-четыре года назад. Дело в том, что обычные тяготы жизни русских офицеров (гнет самовластия, материальная нужда, подневольное выполнение карательных функций внутри страны) стали вдвойне нетерпимыми после войны 1877 – 1878 гг. с Турцией. «Я с восторгом отправился на войну ради освобождения славян, – говорил на процессе „14-ти“ член Военной организации „Народной воли“ штабс-капитан Н.Д. Похитонов[1281]. – <...> Вернувшись в Россию из освобожденной Болгарии, что я встретил? Полнейшее бесправие, произвол и казни, словом – страшный контраст. Я решил, что всему причиною существующий строй, и поэтому вступил на путь революции»[1282]. К такому решению тем же путем приходили тогда многие русские офицеры[1283].
Как и для рабочих, «Народная воля» подготовила специальную «Программу Военно-революционной организации» (конец 1881 – начало 1882 г.). Программа нацеливала организацию на один из двух возможных вариантов ее участия в революции: либо присоединение к народному восстанию, либо военная «инсуррекция» как пролог и начало восстания масс[1284]. Организация, согласно программе, формировалась исключительно из офицеров и вела революционную пропаганду только среди них, ибо «та тяжелая, господствующая в нашей армии дисциплина, которая уничтожает в солдате во время официального и даже частного разговора его с офицером самый человеческий образ, лишает офицеров возможности деятельной пропаганды между нижними чинами»[1285]. Впрочем, здесь же сказано, что «пропаганду между солдатами могут с успехом вести» рабочие, а офицеры должны приобретать «популярность и уважение среди солдат, что легко достигается гуманным отношением с ними».
Военная организация «Народной воли» пережила гибель «Великого ИК» и закат партии. Деятельность ее была многообразной. Обычно народовольцы начинали пропаганду среди офицеров той или иной части или учреждения, а затем сами офицеры приобщались к пропаганде в собственной среде. Самым действенным оружием пропаганды среди военных (как и среди рабочих) были в руках народовольцев их прокламации. Наибольший успех из них имела прокламация ИК «Офицерам русской армии» от 24 августа 1881 г. с такими строками: «Перед вами только два пути: вы можете стать освободителями своего народа, или же его палачами»[1286]. Эта главным образом, а также другие прокламации «Народной воли» летом и осенью 1881 г. распространялись, по розыскным данным, в гарнизонах более 20-ти городов и в трех военных академиях (Николаевской Генерального штаба, Михайловской артиллерийской и Военно-юридической)[1287].
Наряду с прокламациями офицеры получали от народовольцев, читали и распространяли обычную в пропагандистском арсенале народников литературу – от К. Маркса и П. Прудона до В.В. Берви-Флеровского и Н.Г. Чернышевского. Все это они развозили под видом служебных командировок и отпусков буквально по всей стране, пользуясь тем, что военный мундир был тогда еще вне подозрений. Те же командировки офицеры использовали и для дела, еще более важного и трудного, чем пропаганда, – для организации и проверки революционных кружков в армии. Так, член Военно-революционного центра «Народной воли» поручик Н.М. Рогачев в начале 1882 г. был командирован из Петербурга в Москву, Орел, Смоленск, Витебск, Динабург, Ригу, Митаву, Либаву, Вильно и Минск и «почти во всех указанных городах» организовал кружки[1288]. Подполковник М.Ю. Ашенбреннер в 1882 г. объединил ряд офицерских кружков на Юге России в т.н. Южный областной военный центр, а в начале 1883 г. предпринял за счет отпускного времени инспекционную поездку по Северо-Западу (Рига, Псков, Минск, Вилькомир, Усть-Двинск, Смоленск), проверяя дееспособность местных кружков.
Судя по числу офицерских кружков (напомню: не меньше 50-ти в 41, как минимум, городе) и по количеству их участников (до 400), Военная организация «Народной воли» вовлекла в революционное движение небывало значительную для России часть офицерства. Н.М. Рогачев смело говорил на следствии по делу «14-ти» об «огромных размерах» организации: «я, вероятно, не ошибусь, если скажу, что во всяком большом городе есть один (а в некоторых и несколько) военный кружок, что во всех частях войска есть масса офицеров, готовых немедленно вступить в партию <…>»[1289]. Другой член Военной организации В.В. Луцкий в марте 1882 г. писал П.Л. Лаврову: «Агитация в войсках идет особенно успешно – настолько, что партия считает возможным даже теперь произвести захват власти; „стоит только нажать пружину“, говорят они и откладывают этот акт лишь для того, чтобы еще укрепиться и подготовиться»[1290].
Власть предержащие столь неожиданным явлением армейской «крамолы» были озадачены и напуганы. Вел. кн. Константин Николаевич (брат Александра II) в письме к своему биографу А.В. Головнину от 28 июня 1882 г. панически недоумевал по поводу «списка морских офицеров, замешанных в политических делах»: «Что же это значит, что это за поветрие такое? И откуда это взялось, откуда этот дух между моряками, чего никогда не бывало? Несказанно грустно и совершенно для меня непонятно»[1291]. Спустя два года М.Н. Катков в своей газете (которую современники называли «русской литературной полицией») нагнетал охранительную истерию: «Особенно возмутительно появление более или менее значительных военных чинов в этой шайке. Не поведут ли дальнейшие розыски, боже сохрани, еще повыше?! Возмутительное, потрясающее дело!»[1292]
В революционной практике Военная организация «Народной воли» не проявила себя адекватно ее масштабам и силе. Террором она вообще не занималась, если не считать личного участия Н.Е. Суханова в приготовлениях к цареубийству 1 марта 1881 г. Главной ее заботой было накопление сил, в ходе которого она строила настолько крупные планы, что по ним можно судить, сколь велики были ее возможности. Так, по словам А.В. Буцевича, реальным, «основанным на точном расчете, на знании военных порядков и умении выбрать слабое место для удара» был внешне фантастический план Военно-революционного центра, по которому предполагалось «обезоружить приблизительно в один и тот же час всю русскую армию»: то был час пасхальной заутрени, когда воинские казармы оставались почти без охраны, а солдат уводили в церкви[1293]. Впрочем, этот план показался народовольцам недостаточно радикальным, и они перешли к вариантам, связанным с арестом царской семьи и захватом столицы.