Иетс закусил губу. Ладно, пусть даже и так, но почему Петтингер обратился именно к Березкину? И о чем еще Уиллоуби беседовал с князем?… А спросить нельзя. Он младший по чину и к тому же ему явно не доверяют.
— Ну, все ясно, — сказал полковник.
— Не совсем, — сказал Уиллоуби. — Разрешите, сэр, я выясню еще одну вещь, для сведения. Лейтенант Иетс, чем вы мне объяснили ваше желание повидать князя Березкина?
— Я сказал, что провожу обследование. — Улыбайся, подумал Иетс, больше ничего не остается.
— По-вашему, это смешно, лейтенант? — спросил Девитт.
— Нет, сэр.
— Тогда к чему эта дурацкая улыбка?
Уиллоуби сделал вид, что ему жаль Иетса.
— А что я вам ответил?
— Вы сказали, что князь — важное лицо, и вы не хотите, чтобы его беспокоили.
— Правильно, — сказал Уиллоуби. — Благодарю вас, Иетс… — Он обернулся к Девитту. — Вы понимаете, полковник, если бы я знал истинные мотивы Иетса…
Крерар встал с места.
— Поразительно! — сказал он. — Могу я теперь идти?
— Что поразительно? — спросил полковник брюзгливо.
— Все! — ответил Крерар. — Армия, жизнь, назовите как угодно. Прошу прощенья, господа. Спокойной ночи.
— Вызвать сюда Люмиса, — сказал Девитт.
Войдя в комнату полковника, Люмис почувствовал, что предстал перед судом. Два старших офицера — это судья, обвинитель и присяжные; Иетс, вполне очевидно, — главный свидетель обвинения. И в то время как во всяком цивилизованном суде подсудимый может хотя бы рассчитывать на ободряющий кивок своего защитника, Люмису было не на что опереться. Он оглядел все лица в тщетных поисках сочувствия, — Иетс крепко сжал губы; полковник рассматривал свои руки, левой рукой сдерживая дрожь в правой; а Уиллоуби задумчиво растирал складки на подбородке.
Может быть, лучше сразу во всем признаться, подумал Люмис, отдать себя на милость Девитта и Уиллоуби. От Девитта он, правда, не ждал особенной милости, но Уиллоуби как будто понимает людей.
Полковник сложил руки на столе.
— Капитан Люмис, знаете вы человека по имени Сурир?
Так и есть. Иетс все пронюхал. Иетс все рассказал. И он, он сам предложил Иетсу машину, чтобы ехать в военную полицию!…
— Сурир! — повторил полковник. — Знаете вы такого или нет?
Люмис нахмурился. Какая нелепость! Сейчас, когда все его будущее зависит от правильного ответа, он может думать только об этой пустячной ошибке — что он дал Иетсу машину.
— Да… я знаю Сурира, — сказал он нерешительно. Уиллоуби перестал растирать подбородок. Если Люмис начнет болтать про Сурира, Девитт, чего доброго, нападет на след, который может привести к Березкину и к намечающейся сделке с «Амальгамейтед стил». Пронзительно-острым взглядом обведенных темными кругами глаз он поймал и приковал к себе взгляд Люмиса. Люмис уловил что-то в его глазах — возможно, предостережение; он еще не был уверен.
— Вы лично знакомы с этим Суриром? — спросил полковник.
Люмис замялся.
— Сэр, я не имел намерения…
— Намерения! — перебил его Уиллоуби. — Намерения нас не интересуют. Будьте добры говорить о фактах, Люмис.
От резкого тона Уиллоуби все иллюзорные надежды Люмиса на милость и понимание пошли прахом; остался только голый, леденящий страх перед тем, что его ждет, если он хоть в чем-нибудь признается.
— Нет, лично я с ним незнаком. Разумеется, нет. Где же мне было с ним познакомиться?
Девитт разнял руки, — они перестали дрожать. Он так и думал, что Люмис — порядочный человек. Девитт терпеть не мог вести допросы. Он сделал знак Уиллоуби.
Уиллоуби понял, что от него требуется. Понял он и то, что выиграл дело, во всяком случае настолько, что ему самому поручается вести его дальше. На беду, он понятия не имел о том, какими сведениями располагают Люмис и Иетс. Он начал издалека:
— Скажите, капитан Люмис, вам, конечно, известно, что кое-кто в отделе связался с черным рынком?
Иетс ерзал на стуле. Да Уиллоуби просто подсказывает ему ответ!
Люмис отер пот с верхней губы. Может быть, он скрыл за этим жестом вздох облегчения.
— Я это прекратил, — сказал он уже с апломбом. — Чуть только узнал об этом, немедленно прекратил.
— А почему не доложили? — грозно спросил Уиллоуби.
— Донесение готово, лежит у меня в столе, сэр, — сказал Люмис, обращаясь к Девитту. — Задержка вышла из-за машинки. Я собирался подать его завтра.
Девитт увидел, что дело не подвигается, и жестом отстранил Уиллоуби.
— Капитан, известно вам, как можно найти Сурира?
— Нет, сэр… виноват! — Мысленно Люмис благословил тот час, когда распорядился отпустить Сурира.
Девитт помрачнел.
— Очень жаль! — У него шевельнулось подозрение. Как ни был дискредитирован Иетс, это не изгладило впечатления искренности, которое он произвел на полковника, когда явился к нему в бар со своим докладом. А Иетс сказал, что Сурира освободили по приказу Люмиса. — Ведь это вы распорядились выпустить Сурира из военной полиции? До того, как подали донесение. До того, как закончилось следствие. Вернее, до того, как оно началось!
На миг у Иетса забрезжила надежда.
Но тут снова вмешался Уиллоуби.
— Не кажется ли вам, что вы зря поторопились, капитан Люмис?
Словно озаренный свыше, Люмис ответил полковнику:
— Сэр, я вполне заслужил ваш выговор. Я действительно поторопился. — Он увидел, как лицо полковника прояснилось. Взглянув на Уиллоуби, он добавил: — Но разве Торп недостаточно наказан? Стоит ли мучить его дальше? Ведь он совсем рехнулся, больше уж не будет продавать казенное добро.
Иетс вскочил с места. — Торп не продавал казенного добра, капитан Люмис!
Люмис побелел.
— Лейтенант Иетс! — Рука Девитта тяжело опустилась на ручку кресла. — Один раз вы сегодня уже попали впросак! Будьте добры не вмешиваться!
— Видите ли, капитан, насчет того, что Торп, как вы утверждаете, торговал на черном рынке, имеются сомнения, — сказал Уиллоуби тихо, вкрадчиво. Только бы вытянуть из Люмиса какое-нибудь правдоподобное объяснение, почему он обвиняет Торпа! Опять нитка повисла в воздухе. Если Девитт ухватится за нее и потянет, весь грязный клубок еще может размотаться!
— У нас есть показания сержанта Дондоло, сэр! — Люмис решил защищаться. — Их подтверждают показания, которые этот француз, Сурир, дал в военной полиции. Я приложил их к докладу…
— Стойте! — перебил Девитт. — Иетс, вы же мне сказали, что француз признался, что покупал продукты у Дондоло!
— Совершенно верно, сэр!
Люмис тупо улыбнулся. Пропал! Каждое его слово пойдет ему во вред.
— Я не имел намерения… — начал он, но вспомнил, что уже говорил это, и умолк.
— Верно? — Уиллоуби пожал плечами. — Эти французы скажут вам все, что вы им велите. — Он повернулся к Люмису: — Вы допрашивали Дондоло?
— Строго допрашивал, сэр, — сокрушенно ответил Люмис.
— У вас есть основания не верить ему?
— Нет, сэр.
Уиллоуби не унимался.
— Но Торпа вы не выслушали, ведь так?
— Я не мог, сэр. Торп был не в таком состоянии, чтобы его допрашивать. Да и чего стоили бы показания человека, который через сутки угодил в желтый дом?
— Не смейте говорить «желтый дом»! — сказал Девитт.
— Виноват, сэр, в госпиталь. Я хочу сказать… мы не могли предать ненормального человека военному суду, так какой же смысл было держать Сурира?
Уиллоуби взглянул на полковника. Девитт, сердито сдвинув брови, опять разглядывал свои руки. Казалось, у него больше нет вопросов.
— Я предлагаю взять сержанта Дондоло из кухни, — сказал Уиллоуби. — Переведем его в гараж. Шоферы нам всегда нужны.
Девитт согласился.
— Кто бы ни воровал продукты, беречь их входило в обязанности Дондоло, — сказал он с сердцем.
Уиллоуби приказал Люмису:
— Вы этим займитесь, капитан!
— Слушаю, сэр! — ответил Люмис с восторгом. Полковник взглянул на Иетса. Подбородок у Иетса дрожал, уголки красивого нервного рта опустились. Девитту стало жаль его, ведь Иетс, как-никак, действовал из лучших побуждений.
— Что, лейтенант, — сказал он, — выходит, вы шли по ложному следу. Но это ничего. Мы выяснили много интересного.
Девитт желал ему добра; но Иетс только острее ощутил свое поражение.
— Да, сэр, — сказал он машинально.
— А что касается князя и эсэсовского полковника, — продолжал Девитт, — я попрошу вас, лейтенант Иетс, составить донесение в разведотдел штаба. И попрошу вас, Уиллоуби, и вас, Иетс, собрать еще данных по этому делу. Мы скоро передвинемся ближе к фронту, и устроить поездку в Лотарингию будет нетрудно. И пожалуйста, имейте в виду, господа, что я ничего не забываю, и не люблю, чтобы действовали за моей спиной. Шея у меня плохо вертится — ничего не поделаешь, возраст! — но иногда я все же оглядываюсь.
Иетс вспомнил Торпа, заживо гниющего в своей одиночке. Вспомнил Толачьяна с пятнами крови на седых волосах. Вспомнил Терезу, чьи слова побудили его к действию; и Рут, которая всегда требовала, чтобы он воевал за дело, которое ему казалось безнадежным.
Так вот кем он стал, — борцом за безнадежное дело; и роль его в этой борьбе отнюдь не героическая.
10
Итак, все было кончено. Славный поход, предпринятый Иетсом против тех, кого он мысленно окрестил «концерн», завершился полным разгромом. Только доброта Девитта помогла ему сохранить подобие престижа.
Он позвонил капитану Филипзону и узнал, что Торпу стало хуже. Филипзон сказал без обиняков — весьма сомнительно, чтобы Торпа когда-нибудь можно было выписать из больницы; во всяком случае, новейшие достижения психиатрии удобнее будет применить в Штатах; как только Торп будет в состоянии перенести переезд, Филипзон назначит его к отправке в Америку. Да, он советует сообщить родителям всю правду.
— Я напишу им письмо, — сказал Иетс.
— Почему не предоставить это его непосредственному начальству? — предложил Филипзон.
— Нет, — сказал Иетс, — я сам напишу.
Это все, что он может сделать для Торпа; это его долг, а не Люмиса, и не Уиллоуби; это все равно, что спустить флаг в знак капитуляции. Уклониться от этого нельзя.