Джей Ар прочистил горло и тихо произнес:
- Не платят флейтисту?
- Да, да, можно сказать и так. Так вот. Эти дети обращаются ко мне. Или, да поможет нам Бог, - еще один стакан, за которым последовал рваный кашель, от которого лицо преподобного покраснело, - к Мейсу. Или к наркотикам. Может быть, к сексу. Даже к самоубийству. К чему угодно, лишь бы заполнить пустоту или заглушить боль. Например, к этому. - Он пьяно хихикнул, подняв чашку, а затем допил ее.
- И вы ничего не собираетесь с этим делать? - спросил Джей Ар. - Просто будете сидеть здесь и пить? Вам страшно, да? Вы что, думаете, мне это нравится? Я до смерти напуган, я чувствую себя беспомощным. И я ставлю на кон свою гребаную работу. Я пытаюсь остановить то, чего не понимаю, и не имею ни малейшего представления, как мне это осуществить, а вы просто будете сидеть здесь на пару с "Джимом Бимом", и не делать ни черта, чтобы помочь?
Бейнбридж снова улыбнулся Джей Ар, но по его пухлым щекам катились слезы, а губы дрожали.
- Я не могу сейчас помочь даже самому себе, - прошептал он. - И не уверен, что хочу этого. Я оплакиваю смерть, мистер Хаскелл. Смерть моей веры. Моей веры. Всего, ради чего я работал. Так что... - Он встал с бутылкой в одной руке и чашкой в другой. - Если вы не возражаете, я хотел бы остаться один на один со своей печалью. - Преподобный начал выходить из кухни, разбрасывая ногами осколки стекла. - Я бы показал вам дверь, но не уверен, что смогу найти ее сам. - Он прошел в гостиную и упал на диван, едва не выронив бутылку.
Джей Ар решил сдаться: он понял, что Джеймс Бейнбридж ему не поможет. Накинув пальто и направляясь к двери, он услышал, как преподобный пробормотал:
- Удачи вам, мистер Хаскелл. - Затем, усмехнувшись, Бейнбридж добавил, - Я буду молиться за вас...
Через час после ухода Джей Ар Хаскелла преподобный проснулся от зловещего шевеления в животе. Сглотнув, он поднялся с дивана и зашатался по коридору, перемещаясь от стены к стене и пытаясь удержать содержимое желудка. В двух дверях от ванной шевеление переросло в порыв, и он упал на колени, его вырвало.
Блевотина покрывала переднюю часть его халата и капала на ковер, забрызгивая руки и кисти, стекая по подбородку. Стоя на коленях на полу, проповедник подождал, пока к нему вернутся силы, а затем, прихрамывая, пошел в ванную, держась за стену. Он снял халат, бросил его в ванну и умылся.
Преподобный Бейнбридж уставился на грязного, дрожащего, небритого незнакомца в зеркале. Голый, если не считать заскорузлых испачканных трусов – "Когда я менял их в последний раз?" - задумался он, - его тело выглядело костлявым и хрупким. На правом бедре красовался огромный темно-фиолетовый синяк; он понятия не имел, как его получил.
Брызнув на лицо холодной водой, он слабым голосом прошептал:
- Что же я делаю?
Он осторожно принял горячий душ и, стоя под струями, воспроизвел в голове свой разговор с Джей Ар Хаскеллом, вспомнив, что говорил ему о том, как бросил пить и усердно работал над созданием "Молодежи Голгофы". Он поднял лицо к воде и ворчливо сказал себе:
- Если я мог то сделать, то смогу и это.
Обсохнув, Бейнбридж голым прошел в спальню и начал рыться в шкафу в поисках чистой одежды. Он как раз надевал рубашку, когда услышал знакомый скребущий звук в стене над кроватью. Преподобный обернулся и на секунду уставился на стену, на мгновение испугавшись, а затем, пылая от гнева, прорычал:
- Присматриваешь за мной, да? Нравится то, что видишь?
Пока он одевался, шуршание продолжалось, затем Бейнбридж подошел к кровати, сел и снял трубку телефона. Набрав справочную службу, он попросил дать номер Джей Ар Хаскелла. Набирая полученный номер, ему казалось уместным помолиться о силе, о наставничестве. Но вместо этого преподобный пробормотал:
- Никогда не думал, что скажу это, но если Ты все-таки где-то там, - он поднял глаза к потолку, - то Ты мне больше не нужен.
- Алло?
- Да, мистер Хаскелл? Это преподобный Бейнбридж. Я звоню, потому что я...
- Да?
- Ну, я не знаю, много ли я смогу. В таком состоянии, я имею в виду. Но я хочу помочь вам...
26.
Сестра Брэда Бекки и ее муж Нил жили в маленькой квартирке с протекающей крышей на Картрайт-авеню в Северном Голливуде. Бекки было двадцать, она была слегка полноватой брюнеткой с кривыми зубами и татуировкой в виде кровоточащего сердца на левом плече.
Когда Брэд и Джефф вошли в квартиру, Бекки поспешила из кухни, улыбаясь, с распростертыми руками, с огромной грудью, свободно подпрыгивающей под просторным топом на бретельках, и тепло обняла Брэда.
- С семнадцатилетнем, братишка, - сказала она, целуя его в щеку. - Кто твой друг?
Брэд представил Джеффа, затем Бекки обняла каждого из них и быстро повела на кухню.
- Кто еще придет? - спросила она.
- Ник, Кит, Джейсон и, возможно, Роб из Санта-Моники, но, скорее всего, нет.
- Надеюсь, они поторопятся, - произнесла Бекки. На кухне было темно, если не считать свечей на праздничном торте и тлеющего косяка в пепельнице на стойке. В квартире пахло марихуаной и кошачьим пометом. Бекки открыла холодильник и спросила, - Пива?
Оба парня кивнули, и она протянула каждому по банке.
Пиво оказалось ледяным, и Джефф тихо вздохнул от удовольствия, сделав глоток.
Он подумывал отказаться от участия в вечеринке Брэда в тот вечер, но после того как мать ушла и Джефф остался один в квартире, он начал замечать звуки, которых не замечал днем. Его мысли вернулись к Мэллори...
"Со мной что-то не так".
...и на домашнем задании сосредоточиться стало невозможно. Когда приехал Брэд, Джефф с радостью отправился с ним.
- Планы изменились, - сказала Бекки. - Нил собирался присоединиться к нам, чтобы выпить пару кружек пива и покурить травки, а потом отвезти вас в бар, но он не сможет прийти.
- Какой еще бар? - пробормотал Джефф.
- Радикально! - одновременно крикнул Брэд. - Давайте, ребята, пойдемте поглазеем на "С" и "Ж".
- Что? Куда мы идем? - спросил Джефф.
- Смотреть, как женщины раздеваются. В "Плейпен"...
Эрин поставила поднос с напитками на барную стойку и крикнула, перекрывая музыку:
- Эй, Нил!.
Тот смешивал напиток и повернулся, чтобы ответить: "Йоу!". Это был крупный мужчина с круглым лицом и длинными черными волосами, собранными в хвост.
- Я следующая?
- Ага. - Он вернулся к своему занятию.
В "Плейпене" было шумно, дымно и многолюдно. Стучали бильярдные шары, из музыкального автомата доносились звуки Роберта Палмера, а Чонте, самая грудастая девушка, работавшая в этот вечер, облизывала указательные пальцы и смачивала соски в одном конце сцены, пока Лори крутила бедрами в другом.
Эрин собрала чаевые с подноса и прошла между двумя бильярдными столами по темному узкому коридору в гримерную. На самом деле это была просто большая ванная комната со шкафчиками у одной стены и парой голых лампочек, свисающих с потолка.
Она уже станцевала один сет, а последний час разносила напитки. Танцы могли избавить ее от похабных замечаний, предложений, которые ей делали, пока она ходила от столика к столику, принимая заказы. По крайней мере, на сцене она находилась на некотором расстоянии от посетителей и не должна была сосредотачиваться на том, чтобы подать нужный напиток нужному клиенту. Пока она улыбалась и двигалась под музыку, показывая сиськи и тряся задницей, она могла позволить себе поразмыслить.
В дверь ворвалась Чонте, вытирая лицо полотенцем, и сказала:
- Парень в рыбацкой кепке, который сидит во втором ряду - большой любитель давать чаевые. Ему нравится, когда ты трясешь сиськами.
- Спасибо.
В комнату торопливо вошла Дебби, поправляя серьгу.
- Я выхожу с тобой следующей. Минуточку.
Одетая в черный тедди с серебряными отпечатками рук на груди, Эрин вышла из гримерки, пересекла бар, положила четвертак в музыкальный автомат и выбрала две композиции.
Началась песня Тины Тернер, и Эрин поспешила через зеркальную дверь у музыкального автомата, прошла через маленькую комнату у сцены и, шлепая по бедрам в черных колготках, отбила такт. Она широко улыбнулась и вышла под хор свистков, возгласов и топота ног.
На сцене находилось два подиума с зеркалами вдоль задней части и выкрашенными в медный цвет шестами на каждом конце, вокруг которых сидели мужчины. Когда к ней присоединилась Дебби, крики и хлопки стали еще громче. Эрин задрала ногу, покачивая бедрами, подошла к шесту, обхватила его и, улыбаясь через плечо и облизывая губы, задорно заскользила вверх-вниз.
На другом конце сцены Дебби, молодая женщина со стройной фигурой танцовщицы, повернулась спиной к зрителям, наклонилась и улыбнулась, игриво запустив два пальца под резинку трусиков.
Эрин заметила мужчину в рыбацкой кепке, сидящего у подиума. Ему было пятьдесят с небольшим, а брови росли на лбу, как маленькие седые кустики. Он поманил ее мозолистыми руками, сверкнув серебряной коронкой зуба, ухмыльнулся и позвал:
- Иди сюда, детка, иди к папочке!
Она стала пританцовывать, опустив часть тедди настолько, чтобы обнажить одну грудь, а затем снова прикрыла ее.
- Да! Вот что мне нравится! - Он шлепнул пятидолларовую купюру на край подиума и откинул назад козырек своей кепки.
Эрин сверкнула второй грудью, танцуя ближе к нему.
- Продолжай! - прорычал он, кладя еще одну пятерку.
"И ты тоже продолжай", - подумала она.
С ним было еще четверо мужчин, которые смеялись, подбадривая ее, подбрасывая однодолларовые бумажки на подиум.
Эрин стянула верхнюю часть тедди до талии, обнажив обе груди, и повернулась к мужчине спиной, наклонившись так, чтобы видеть его между своих ног. Она протянула обе руки между ног и медленно погладила ягодицы, затем подняла руки по бокам и искусно встряхнула плечами, заставив свои перевернутые груди покачиваться в круговом движении.
Его бугристая рука шлепнула десятку на подиум.