алился и хмыкнул, - А мне до фонаря, все твои ходки фраер, шагай на выход, не то дырку проделаю. Карась огляделся, и убедившись, что и продавщица и остальные покупатели заняты своими делами и даже не смотрят в их сторону, покорно поплёлся на выход. Они вышли и толстяк приказал своему долговязому приятелю поймать пролётку. Они проехали не меньше получаса, пока не подъехали к старому двухэтажному бараку, очевидно ещё эстонской постройки и взошли на верхний этаж. Войдя в одну из комнат, толстяк указал Карасю на табурет и уселся напротив. Долговязый, которого толстяк постоянно называл Жилой, занял место у входа, и положил на тумбочку девятимиллиметровый люгер. - Ты карась, и тебя ищут местные воры. Так? - вполне любезным тоном проворковал толстяк. – Возможно, - процедил пленник, косясь на пистолет. Жила, убери ство,л не видишь что наш гость и без того нервничает. Долговязый убрал пистолет в карман, но Карасю легче от этого не стало. - Вы люди Архимеда? - спросил Карась. Толстяк закурил, протянул пачку пленнику, но карась не желая чтобы собеседник увидел его трясущиеся пальцы, отказался. Толстяк сел и продолжил. - Я Мартын, мы с Жилой работали на Муху. - Муху и его людей порешили менты, - проявил осведомлённость Карась. - Не всех, - уточнил толстяк, - мы живы и на свободе, как видишь, и недавно присоединились к местным, и не особо этим довольны. Мы из питерских, и не особо расположены к тому, чтобы прогибаться вот каким-то провинциальными, никому не известными каторжанами. Поэтому если мы договоримся, возможно, я не отдам тебя Архимеду. Карась оживился и с жадностью уставился на пачку, которую толстяк бросил на стол. – Кури, - усмехнулся толстяк. Карась протянул руку, схватил папиросу и чиркнул спичкой. - Мы знаем, что ты и твои дружки украли в монастыре не только безделушки, о которых монахи сообщили мусорам, - продолжал толстяк, - у меня есть связи с контрабандистами, я знаю как переправить икону за рубеж и смогу найти для неё достойного покупателя. Сейчас ты нам скажешь, где икона и мы с приятелем получаем свою долю добычу. - Нас трое, вы вдвоём, всего пятеро, если я скажу где икона, то каждый получает пятую долю, так? - Подумай Карась, как тебе повезло, что я тебя нашёл, а ни кто-нибудь из других людей Архимеда. Попадись ты им, тебе пришлось бы вернуть икону в монастырь, а со мной ты получишь полную долю после того как икона будет продана. Это очень хорошее предложение, так что решайся быстрее. - Я должен посоветоваться со своими корешами, - немного освоившись, заявил Карась. - Кого ты называешь корешами, фраерок? Свою шлюху сестру и её приятеля в рясе? - толстяк рассмеялся и тут же изменился в лице, его глаза сузились, щёки начали лосниться и краснеть, - боюсь что не могу тебе это позволить, фраер. Услышав, как изменился тон толстяка, долговязый снова достал из кармана люгер и положил его на колени: – Я сделал тебе предложение, ты либо его примешь.. - Либо вы не станете отдавать меня Архимеду, если я не приму ваших условий. Я правильно вас понял? Вы меня убьёте? Толстяк щелкнул пальцами и Жила, убрав ствол, достал из глинище сапога узкий финский нож армейского образца. Однажды, ещё в самом начале тридцатых, мы с Жилой, прижали одного нэпмана, - как бы между прочим заявил толстяк, - он припрятал кое какое добро и не желал в этом признаваться, хотя мы прекрасно знали, что фраер гонит нам пургу. Жила начал его резать и содрал кожу с лица. Нэпман тут же рассказал всё. Мы нашли рыжье и камешки, которые он припрятал, а фраер остался без щеки и половины носа, - толстяк визгливо захихикал, Карась почувствовал резь в животе и вытер вспотевший лоб: - Я всё понял, и согласен на ваши условия. Я покажу вам где мы храним икону и мы всё поделим поровну.
Глава 4, в которой Андрес Янович Завершит свой рассказ и познакомит псковских оперативников ещё с одним участником трагических событий.
Придя домой и узнав, что Илья пропал, она весь вечер не находила себе места. Много курила и ругала брата сквозь стиснутые зубы.
- Кто там? - спросила Верка, когда в дверь постучали. - Это я, открой, - услышал знакомый голос.
Верка вздохнула с облегчением, но лишь только рука, собиравшаяся отворить задвижку, коснулось холодного металла, Верка застыла в дурном предчувствии, - Ты один?
- Один, открывай, я жрать хочу.
Когда вслед за Карасём, в комнату ввалились, толстяк в шляпе и верзила с каменным лицом, Верка процедила сквозь зубы:
- Я вижу ты привёл гостей. Боюсь, что их визит стал для меня сюрпризом, мне определённо нечем их угощать.
Данная реакция Верки рассмешила толстяка:
- О, не стоит беспокоиться, - елейно заявил бандит и замахал руками, - мы сытые и не станем вас объедать, предлагать выпить стаканчик нам тоже не нужно.
- Если вам это не нужно, то мне уж точно не помешает, - Карась с раскрасневшимся лицом прошёл на кухню, он достал из принесённой авоське водки бутылку, налил себе полный стакан и опрокинул его, не закусывая. Он закурил и процедил, слегка осипшим голосом, - они всё знают, про икону, про всех нас, и возможно это нам кстати.
- Что!? - воскликнула Верка.
- Это люди Архимеда, они вычислили меня и теперь мы должны взять их вдолю.
- Взять в долю? С какой это стати?
- Вы не совсем врубаетесь ситуацию, сударыня, - всё ещё слащавым голоском продолжал толстяк, - вы в полном дерьме, вас ищет не только милиция, но и мой приятель Архимед. Шансов выбраться из города с иконой, без посторонней помощи, у вас нет. Я же, за долю в добыче, готов вам эту помощь предоставить.
- Эти люди могут помочь нам вывезти икону за границу, и помочь с её реализацией, - Карась загасил папиросу, махнул ещё полстакана, и отрезав кусок колбасы, набросился на нее.
Савелий, стоя в сторонке, спокойно наблюдал за происходящим.
- И сколько же я должна им отвалить за их, так называемую помощь? - спросила Верка.
- Делим куш на пятерых, каждому равная доля. Согласись, это лучше, чем потерять всё?
Верка рассмеялась.
- Ты идиот! Эти двое, переколят нас как гусят, как только я скажу им где икона.
- Неужели икона не в этой квартире? - как бы, между прочим, спросил толстяк, - не думаю что вы стали бы класть её в тайник, судя по всему, вы ещё до нашего визита знали, что вас ищут люди Кеши Архимеда, а значит любое шастанье по городу для вас чревато последствиями. Икона здесь, в этой квартире, и я желаю её видеть, - толстяк щелкнул пальцем дважды и достал наган. Долговязый, как дрессированный пудель, по щелчку тоже достал свой пистолет и приставил его к виску, все ещё с мирно сидящего Савелия.
- Верка, закричал, - Карась, едва не поперхнувшись колбасой, -ты с ума сошла? Не нужно злить этих людей, лучше довериться им, тогда мы хоть что-то получим, а это лучше чем ничего.
- Да подавитесь же вы все! Вам нужна икона – получайте! - женщина рванулась к шкафу, распахнула его и достала обернутый сукном, и перевязанный веревкой, свёрток.
Когда Верка бросила свёрток на постель, толстяк рванулся к кровати, сунул за пояс наган и руками разорвал бечёвку. Он не успел увидеть икону, потому что, как только он попытался сорвать с иконы сукно, в руках Верки, словно по волшебству, сверкнула сталь, грохнул выстрел, затем второй. Первая пуля угодила долговязому в грудь, вторая же попала прямо в лоб, следующий выстрел предназначался толстяку, но тот, несмотря на видимую неуклюжесть, проявил чудеса проворства. Он прикрылся иконой, Верка замешкалась, и очередная пуля просвистев у самого виска толстяка, угодила в стену. Верка шагнула вперёд, но толстяк уже выхватил наган и тоже начал стрельбу. Взвывший от страха Карась, забился в угол и орал что есть мочи. Толстяк навёл наган на Верку, и в очередной раз, нажал на спусковой крючок. Он наверняка бы попал, но в самый последний момент Савелий, излучавший на протяжении всего вечера чудеса невозмутимости, рванулся вперёд и толкнул толстяка плечом. Когда грохнул следующий выстрел, забившийся в уголке Карась завизжал и начал биться в судорогах, толстяк упал, зацепившись ногой за кровать. Воспользовавшись тем, что толстяк упал, Верка бросилась к нему и в упор расстреляла в бандита все оставшиеся в её пистолете патроны.
О том что их ищут воры, Верке поведал заведующий производством местной мебельной фабрике «Берёзка», Сима Гольдберг. Именно этот человек, этот пухлощёкий, носатый старикашка, с которым Верка частенько проводила время, и от которого получала стабильный доход, помог женщине найти, снятое ею накануне ограбления, жилище. Так как Верка ублажала Гольдберга не только физически, но и морально, старый евреи испытывал к женщине самую искреннюю симпатию. Гольдберг регулярно жаловался Верке свою сварливую жёнушку, которая не давала бедолаге покоя, пилила его за всякую ерунду, и всё время требовала денег. Несмотря на то, что Верка удовлетворяла естество похотливого старикана по полной, Гольдберг частенько называл Верку доченькой, временами же, уткнувшись лицом, рыдал у нее на груди, как малый капризный ребенок. После того, как они сделали дело и завладели иконой, Верка решила, несмотря на то, что обещала Савелию завязать, срубить напоследок деньжат. Как ни парадоксально, именно это их и спасло. Заявившись к Гольдбергу, и выслушав очередную тираду о том как ему достаётся от жены, Верка узнала неприятную для себя новость совершенно случайно. Она услышала от старого еврея, что воров, ограбивших Псково-Печорский монастырь, ищут люди Кеши Архимеда. Верка ужаснулась. Подробности узнавать от Гольдберга Верка не решилась.
Когда Верка вернулась к своим подельникам, она сообщила обоим ужасную весть и запретила Савелию и Карасю выходить на улицу. После этого она взяла все свои оставшиеся сбережения и через другого своего приятеля приобрела карманный браунинг и коробку патронов для него.
Когда с толстяком было покончено, Верка подбежала к брату, опустилась на колени и попыталась зажать рану рукой. Пуля угодила в живот, Карась дрожал, на улице раздавались крики и женский визг. Савелий подошел к окну и слегка отодвинул шторки.