Примечательно, что в другой экспедиции, направленной в 1389–1390 гг. против важнейшего порта Магриба — Махдии, — интересы крестоносцев и итальянских торговцев совпали. Генуэзские купцы стали инициаторами крестового похода и нашли поддержку у французского короля Карла VI (1380–1422), только что получившего передышку в Столетней войне и увлекшегося новой авантюрой. Махдия была выбрана не случайно — генуэзцы были кровно заинтересованы в том, чтобы контролировать этот мусульманский порт. И вот в 1390 г. в сторону Магриба отправился огромный соединенный франко-генуэзский флот. Казалось, шансы на победу были велики, однако повторилась прежняя ситуация — крестоносцы сначала захватили порт, но не смогли удержать его и были вынуждены вернуться.
На примере крестовых походов в Александрию и Махдию мы видим, как в планах их участников причудливо переплетались материальные интересы и расчетливые соображения — с одной стороны, и старые идеалы и благочестивые порывы отвоевать Святую Землю — с другой. Не следует думать, что эти порывы были неискренними и что вера в религиозные цели была полностью утрачена. Рыцарские представления и ценности крестоносного движения продолжали существовать, но условия для их проявления кардинально изменились. Об их живучести свидетельствовали многие общественные явления XIV в., и в том числе тот модус взаимоотношений между рыцарями, который в это время сложился в северных орденах.
После победы ислама над христианством в 1291 г. военнорелигиозные экспедиции рыцарей Тевтонского ордена и Ливонии продолжались и на севере. Теперь они были направлены против литовских язычников, якобы угрожавших христианской Церкви. Папство рассматривало эти экспедиции как важный театр крестоносного движения и достойное после утраты Святой Земли дело. Участники войн, разумеется, получали индульгенции и ощущали себя крестоносцами (crucesignati). Еще в 1245 г. папа Иннокентий IV предоставил ордену право самому вербовать добровольцев для прусских крестовых походов — без папских булл и публичных проповедей, и с этого времени орден вел непрекращающийся крестовый поход. Таким образом, прежние крестоносные традиции не прерывались и в этот период. В XIV в. между литовцами и тевтонскими рыцарями шла борьба за Жемайтию — обширную область, достигавшую Балтики и вклинившуюся в земли между Пруссией и Ливонией. Эта война была чрезвычайно жестокой, и примеры брутальной расправы с противником, причем с обеих сторон, хорошо известны из хроник. Рыцарей в ордене было немного — всего лишь около тысячи, и они вели против Литвы небольшие походы — т. н. Reisen (рейды). Климат и ландшафт региона создавали много препятствий для крестоносцев: между Литвой и Пруссией находились густые леса и болота, а холодные снежные зимы, весеннее таяние снегов и осенняя хлябь не позволяли проводить полномасштабные военные кампании. Тем не менее крестоносные экспедиции в Пруссию и Ливонию приобрели необычайную популярность. Почему же?
Все дело в том, что в XIV в. эти походы были окружены ореолом рыцарственности. Рыцарский дух всемерно поддерживался великим магистром ордена Винрихом фон Книпроде (1351–1382), который приглашал в Пруссию крестоносцев из Западной Европы. В то время представители знатных домов Англии, Франции, Эльзаса, Австрии и Чехии поколениями участвовали в крестовом походе против литовских «сарацин». Посуху и по морю добровольцы прибывали в Пруссию — и не только за индульгенциями, но и за тем, чтобы поучиться рыцарским добродетелям. Среди тех, кто приезжал сюда за славой, честью и военной выучкой, были такие видные аристократы, как, например, известный французский полководец Жан ле Менгр II по прозвищу Бусико или маршал Англии Томас де Бошан — оба известные участники Столетней войны. Рыцарские идеалы и ритуалы в орденском государстве всячески поощрялись. При Винрихе фон Книпроде установился известный аристократический ритуал — обед «за почетным столом» (Ehrentisch) — его великий магистр, подобно легендарному королю Артуру, устраивал в честь 12 самых храбрых рыцарей. Праздники и обеты, которые давали приезжавшие в Пруссию аристократы, оживляли атмосферу рыцарства Круглого стола, а участие в военных действиях против язычников возрождало традиции священной войны. Все это говорило о том, что крестоносное движение было чрезвычайно живучим и общество умело приспособить старые идеалы к новым обстоятельствам…
XIV век завершился, быть может, одной из самых значительных крестоносных экспедиций, итогом которой стало сражение при Никополе. В походе принимали участие представители западной аристократии и рыцарства, в том числе и те, кто побывал в Пруссии в гостях у Тевтонского ордена. Военная экспедиция была реакцией всей христианской Европы на растущую экспансию турок-осман. После победы над сербами на Косовом поле в 1389 г. османы продолжают экспансию на Балканах и создают серьезную угрозу странам христианской Европы, вплотную приблизившись к границам Венгрии. Все эти события кладут конец антивизантийским настроениям в Европе и заставляют западных и восточных христиан объединить свои усилия в борьбе с турками. В это же время наступил и краткий перерыв в Столетней войне, и достигнутое перемирие позволило Франции и Англии участвовать в общехристианской коалиции. К ней примкнули и итальянские морские республики — Венеция и Генуя, а также орден госпитальеров. Папство равно оказало поддержку европейскому союзу, пусть даже авторитет понтификов во времена Великой схизмы не был столь высок. Тем не менее в Риме крестовый поход объявил папа Бонифаций IX (1389–1404), а в Авиньоне — антипапа Бенедикт XIII (1394–1423), который пожаловал французским крестоносцам индульгенции. В духе времени и высказанных в трактатах о Святой Земле идей крестовый поход планировалось осуществить в два этапа: предполагалось, что сначала крестоносное войско во главе с герцогом Ланкастерским Джоном Гонтом, правителем Бургундии Филиппом Храбрым и герцогом Людовиком Орлеанским захватит плацдарм на Балканах, а затем армия крестоносцев во главе с английским и французским королями будет вести полномасштабные военные действия. К началу экспедиции в 1395 г. амбициозные планы расстроились из-за отказа упомянутых государей и полководцев участвовать в экспедиции, и вождем похода стал сын Филиппа Храброго Жан Бесстрашный, французскую знать возглавил маршал Бусико. Весной 1396 г. крестоносные войска прибыли в распоряжение венгерского короля и будущего императора Сигизмунда. Рыцари планировали вытеснить турок с Балкан, двинуться на помощь к Константинополю, а затем, пройдя через Геллеспонт, пересечь Малую Азию и Сирию и приступить к осуществлению сверхзадачи — освобождению Иерусалима и Гроба Господня. Но 25 сентября крестоносная армия, объединившая силы Сигизмунда, Французского королевства, госпитальеров и Венецианской республики, встретилась с армией султана Баязида I неподалеку от болгарского города Никополя. Битва была проиграна, возможно, из-за спесивого и необдуманного поведения французских рыцарей, которые принесли стратегические соображения в жертву своей жажды славы и доблестей. Так или иначе надежды на победу над турками были разбиты, а после того как Жан Бесстрашный вместе с сотнями христианских рыцарей попал в плен, никто уже не помышлял о новом походе. Поражение вызвало горестную реакцию всего латинского мира, и Филипп де Мезьер написал по этому поводу «Жалостливое и утешительное письмо» (Epistre lamentable et consolatoire), оплакивая участь христиан.
Крестоносная экспедиция, завершившаяся сокрушительным поражением у Никополя, была важной вехой в истории крестоносного движения, последней попыткой победить турок на суше силами общехристианской коалиции, объединившей ряд европейских государств. Это событие имело огромный общественный резонанс в христианской Европе и привело к резкому изменению настроений средневековых мирян. Начинается новый этап в истории крестовых походов.
В XV в. крестоносное движение, несмотря на появление новых проектов и идей, во многом утратило ту широту и масштаб, которые были так присущи предшествующему столетию. Тем не менее в орбиту движения вновь вовлекаются крупные европейские державы, которые определяют политику в этой сфере.
К концу XV в. постепенно угасает деятельность Тевтонского ордена — одного из важнейших крестовых институтов. Еще в конце XIV в. у орденских братьев появился еще один очень серьезный противник — поляки, которые выступили на стороне литовцев в их борьбе против ордена. Как и у Великого княжества Литовского, у Польского королевства были материальные претензии к орденским братьям. Если борьба ордена с литовцами шла за Жемайтию, то поляки, воюя с тевтонцами, желали вернуть отнятую у них рыцарями еще в начале XIV в. Померелию (Восточную Померанию). В 1385 г. произошло важное событие — было заключено соглашение о династическом союзе между Великим княжеством Литовским и Польшей, по которому литовский великий князь Ягайло, вступив в брак с польской королевой Ядвигой, провозглашался польским королём под именем Владислава II Ягелло (т. н. Кревская уния). Новый правитель Польши обещал папе обратить своих подданных в христианство — что он и сделал, тем самым лишив тевтонцев религиозных оснований для того, чтобы вести войну против литовцев. Если в теории, о которой уже не раз упоминалось, война против язычников имела законное основание (causa justa) и могла рассматриваться как справедливая (bellum justum), то воевать против ортодоксальных католиков было с точки зрения существовавших канонов неприемлемо. Но в глазах Ордена крещение литовцев было всего лишь ходом в политической игре. Тевтонцы не восприняли серьезно обращение недавних идолопоклонников в христианство и по-прежнему рекрутировали рыцарей для своих походов против «неверных». Военные экспедиции против литовцев продолжались. В 1406 г. ордену удалось подчинить Жемайтию, что вызвало настоящий мятеж литовцев против Ордена. Литва в союзе с Польшей готовила тевтонским рыцарям удар. И вот 15 июля 1410 г. объединившаяся армия польского короля Владислава II Ягелло и литовского князя Витовта нанесла рыцарям у селений Грюнвальд и Танненберг в Восточной Пруссии сокрушительное поражение. На стороне польско-литовского союза сражались войска из славянских земель — русские, украинские и белорусские, а также отряды во главе со знаменитым чешским полководцем Яном Жижкой и др. Поражение поставило крестоносную деятельность ордена в сложную зависимость от христианской Европы, пусть даже условия заключенного по итогам битвы Первого Торуньского мира были достаточно мягкими для тевтонцев — поляки не вернули себе Померелию, а Жемайтия лишь уступалась Витовту и Владиславу II пожизненно, но потом возвращалась ордену. Через несколько лет на Констанцском соборе 1414–1418 гг. по поводу религиозных войн в Пруссии разгорелась ожесточенная дискуссия, в которой принимали участие как поляки с литовцами, так и орденские рыцари. Жемайты на соборе жаловались на беспощадность рыцарей, а орденские братья — на неискренность поляков в вере и попытки нарушения мира. В конце концов тевтонцам не удалось убедить западных христиан помогать в их борьбе против своих врагов, и с этих пор приток новых воинов в орден практически прекратился.