Барбаросса. Миниатюра XIII века
Смерть Фридриха Барбароссы произвела сокрушительное впечатление. Войско, лишенное руководства, фактически распалось. Большинство немецких рыцарей и солдат отказались идти дальше, считая, что гибель великого императора предвещает и гибель всей крестоносной рати. В итоге лишь небольшая часть армии двинулась в дальнейший путь под руководством сына Барбароссы, Фридриха Швабского. Этот отряд дошел до Антиохии и вскоре принял участие в осаде Акры. Остальное войско морем вернулось на родину.
Для французских и английских крестоносцев поход протекал более гладко. Ими был избран более легкий морской путь (и с этого времени все крестоносные экспедиции будут исключительно морскими), и весь 1190 год отряды «Христовых воинов» прибывали на сборный пункт – Мессину на Сицилии. Уже здесь, на Сицилии, начались серьезные трения между французами и англичанами и, как следствие, между их лидерами. В конце концов Филипп II Август 30 марта 1191 года отплыл из Мессины, не дожидаясь союзника, и вскоре благополучно прибыл под стены осажденной Акры.
Людовик VII перед св. Бернаром. Гравюра Г. Доре
Более эффектно складывалась крестоносная эпопея у Ричарда Львиное Сердце. Чего стоит одна только романтическая история, связанная с попыткой кипрского правителя Иоанна захватить невесту Ричарда – Беренгарию Наваррскую, корабль которой был штормом отнесен к берегам Кипра. Могучий английский рыцарь не простил обиды и... цветущий плодородный остров, жемчужина Средиземноморья, был завоеван меньше чем за месяц, в мае 1192 года. Еще удивительнее то, что это, абсолютно случайное, приобретение оказалось впоследствии самым долговечным из крестоносных государств, без особых потрясений просуществовав в этом качестве до конца XV века.
Кипрская авантюра задержала Ричарда, и под стены Акры он прибыл последним из крестоносных вождей, в июне 1191 года. До его появления осада Акры крестоносцами продолжалась уже два года. Ее начал отпущенный из плена Саладином Гвидо де Лузиньян. Шла она довольно вяло. Крестоносцы отрезали Акру с суши, построив мощный укрепленный лагерь вдоль городской стены. Штурмовать, однако, не осмеливались, ожидая все новых подкреплений. Тем временем Саладин окружил уже сам крестоносный лагерь, и осаждавшие оказались одновременно и осажденными. Это мало влияло на снабжение пилигримов – европейский флот полностью господствовал на море – но обстановку в лагере, безусловно, создавало нервную. Добавлял неразберихи и чрезвычайно пестрый состав «Христова воинства». Кого тут только не было – итальянцы и немцы, испанцы и шведы, англичане и французы, шотландцы и австрийцы – словом, едва ли не все европейские народы. А если добавить к этому соперничество вождей, Гвидо де Лузиньяна и Конрада Монферратского – героя обороны Тира, Фридриха Швабского и австрийского эрцгерцога Леопольда, великих магистров обоих рыцарских орденов... Прибытие французского короля Филиппа Августа на время притушило амбиции: по рангу он был, безусловно, высшим среди всех. Но тут явился Ричард Львиное Сердце, сам претендующий на руководство походом, и национальные трения разгорелись с новой силой.
Акра в итоге все же была взята в июле 1191 года, но к тому времени раскол среди крестоносцев зашел уже слишком далеко. Между «французской» и «английской» партиями дело едва не дошло до открытых схваток; взятие Акры нисколько этих противоречий не сгладило, и в результате взбешенный Филипп Август объявил, что нездоровье не позволяет ему продолжать поход, и 3 августа покинул Акру вместе со всем своим войском.
Ричард I Львиное Сердце
Потеря почти половины армии предрешила дальнейшую судьбу похода. Еще целый год Ричард Львиное Сердце, оправдывая свое грозное прозвище, сражался как лев. Дважды он двигался на Иерусалим и дважды был вынужден отступить. Выдающиеся победы чередовались у этого «великого воина, но слабого полководца» с нелепыми поражениями. Ричард I заслужил в походе свою бессмертную славу: еще долго исламские матери пугали его именем своих детей; но в конце концов он должен был смириться с тем, что великая мечта – освобождение Иерусалима – осталась только мечтой. Разочаровавшийся во всем английский король заключил в итоге перемирие с Саладином на условиях последнего и отбыл в Европу.
Третий крестовый поход закончился относительной неудачей. В актив крестоносцам можно занести лишь взятие Акры и нескольких небольших приморских городов. Иерусалим был потерян, и теперь крестоносные владения составляли только узкую полоску суши вдоль восточного побережья Средиземного моря. Но в то же время такой результат похода стабилизировал ситуацию. Наследники Саладина – а сам великий султан умер в 1193 году – больше не стремились к войне, которая требовала от них напряжения всех сил и огромного количества денег. Крестоносные государства получили передышку. Подсчитано, что из следующих ста лет восемьдесят были мирными. Страна получила возможность развиваться, строить, торговать, а не только воевать – и в этом главная заслуга Третьего крестового похода.
Глава 15Жизнь и быт «Христовых воинов»
Как ни важны были для латинских государств Леванта военные и религиозные аспекты существования и контактов с окружающим их мусульманским миром, проблемы мирной жизни и обеспечения повседневной жизнедеятельности занимали не менее значительное место. Сразу после кровавой волны завоевания стало ясно, что убийства и террор – не лучший способ обеспечить стабильность и жизнеспособность новых государств. Сами франки не располагали возможностью заселения этих стран как раз в силу особенностей «боевого» паломничества: ведь абсолютное большинство участников крестовых походов после того, как они выполняли свой долг пилигримов, покидали Святую Землю. А те тысячи, пусть даже десятки тысяч католических воинов, что все же оставались, отнюдь не могли стать заменой миллионам. К тому же самим завоевателям нужны были подданные, нужны были деньги и продовольствие для армии. Поэтому уже вскоре после Первого похода, особенно с 1110 года, когда новая власть достаточно укрепилась, отношение к покоренному населению в значительной мере изменилось.
Важно при этом отметить, что страны Восточного Средиземноморья отличались исключительным национальным и религиозным разнообразием. Около половины населения составляли мусульмане (в Иерусалимском королевстве их процент был еще выше). В Антиохийском княжестве большая часть жителей являлась греками православного вероисповедания. Графство Эдесское и Восточная Киликия были преимущественно армянскими. Горные районы и долины Ливана населяли и христиане-марониты[58], и отколовшиеся от всех и вся друзы[59]. Все это дополнялось немалым числом евреев-иудаистов, а на горном северо-востоке еще и персами-огнепоклонниками. Если же учесть, что и те же мусульмане делились на исмаилитов, шиитов-двенадцатиричников и суннитов-ортодоксов[60], то картина становится чрезвычайно пестрой.
Надо признать, что с задачей наведения порядка на завоеванных территориях новоявленные властители справились весьма неплохо. В основу был положен старый как мир принцип, четко сформулированный еще в древней Македонии: «разделяй и властвуй». Все население четко делилось в зависимости от привилегий или, наоборот, ограничений, уплачиваемых налогов и юридического статуса. При этом власти старались не вторгаться во внутреннюю жизнь этих общин, требуя только выполнения общего законодательства. В местные обычаи и самоуправление франкские сеньоры не вмешивались; более того, в каждой социальной группе действовали собственные правовые нормы. Так, например, мусульман судили по законам шариата – разумеется, и судьями были тоже мусульмане. Естественно, высшая юрисдикция принадлежала завоевателям, суд которых разбирал преступления, выходившие за рамки отдельной общины (например, тяжбу между мусульманином и православным греком) или особо тяжкие преступления. В остальном же эти разные группы были практически автономны.
Наиболее привилегированной частью подданных были, понятно, сами крестоносцы и их потомки[61]. Почти все они, за исключением небольшой части слуг феодалов, пользовались личной свободой, включая полную свободу передвижения и поселения. Вообще, эти бывшие крестьяне, волею судьбы ставшие воинами, заняли в Леванте место, которое не находит аналогов в европейской сословной системе того времени. Там господствовала достаточно четкая трехзвенная градация: молящиеся, – т. е. духовенство, воюющие – рыцарство и трудящиеся – крестьянство. Рост городов, конечно, начал усложнять этот порядок – ремесло и торговля значительно отдалились от деревенского труда. Тем не менее, принадлежность купцов и ремесленников к трудящемуся сословию не вызывала сомнений. Но с крестоносцами первой волны и их потомками ситуация была сложнее. С одной стороны, они, бесспорно, были трудящимися, кормившимися собственной работой. Часть из них становилась арендаторами у феодалов, обычно на условиях уплаты десятой части урожая[62]. Другая часть, и, вплоть до конца XII века, меньшая, расселяется в городах. Но, с другой стороны, завоеватели-католики составляли в Святой Земле незначительное меньшинство, проживая среди враждебного (или, в лучшем случае, нейтрального) населения, превосходящего их количественно в десятки раз. И феодалы были вынуждены постоянно привлекать их в качестве военной силы для нескончаемых войн. То есть, они были и трудящимися, и военными одновременно.
Коллизия для жестко структурированного средневекового общества, действительно, была почти небывалая. Лишь как очень неполную аналогию, да и то более позднюю, можно привести английских йоменов или российских однодворцев. И все же йомены юридически оставались крестьянами, однодворцы же, несмотря на свой фактически крестьянский труд, относились к дворянскому сословию. Для крестоносцев недворянского происхождения четкий юридический статус так и не был определен: они так и остались промежуточной социальной группой. А с конца XII века эта юридическая проблема постепенно начала сходить на нет. Саладиновы завоевания заставили почти всех католиков переселиться в города, а после смерти Саладина наступил полувековой мирный период, и отпала необходимость в постоянной военной службе. Все же следует отметить, что та грань, которая в Европе полностью отделяла дворянство от крестьян, в Святой Земле была в значительной степени размыта, и за годы крестовых походов многие из этих «католических однодворцев» пополнили ряды рыцарства.