т, к которому обращались папа и проповедники на местах в конце XII–XIII вв. Аргумент мог быть представлен с различными акцентами, но основа всегда оставалась одинаковой: проповедники проводили параллель между отношениями «человек-Бог» и «вассал-сюзерен».
Экспедиция, которая преследовала столь важные цели, по умолчанию считалась богоугодной. Кроме того, считалось, что Бог поддерживает крестоносцев, и об этом иногда говорилось в пропаганде. Правда, поскольку начиная со второго крестового похода крестоносцы терпели скорее неудачи, агитаторам было актуальнее объяснять, почему эти неудачи случаются, а не вести речи о божественной поддержке, проявлений которой не было видно. Скорее, пропаганда настаивала на том, что Бог отвернулся от крестоносцев за их грехи, но они могут вернуть Его расположение, если они обратятся к Нему и перестанут грешить.
Заявления о божественной поддержке ни в коем случае не были простыми риторическими декларациями. За этим стояли реальные представления о том, что небесные силы могут вмешиваться в ход крестовых походов на стороне крестоносцев, и это было подкреплено многочисленными историями о чудесах. Понять это позволяет хронографический материал. Бог мог направлять в помощь крестоносцам своих святых, которые принимали непосредственное участие в сражениях, причем именно тех, которые давались крестоносцам сложнее всего. В связи с этим создается впечатление, что Бог брал крестовый поход «под личный контроль» и вмешивался в ход событий тогда, когда это было более всего необходимо. Наличие у крестоносцев божественной поддержки признавали даже сарацины, о чем говорилось в хрониках для еще большей уверенности читателя в ее наличии.
Как следствие, крестовый поход представлялся как событие с особым статусом, предсказанное в Библии и «встроенное» в священную историю, а крестоносцы изображались как новый «избранный народ» Бога. Впрочем, свое право называться избранным народом они должны были еще доказать: целью Бога являлся не простой захват Палестины, но ее захват и заселение достойными этого избранными людьми, которые прошли проверку.
Идея о наличии у крестоносцев божественной поддержки была давно известна историкам, однако никто всерьез не задумывался о том, какие цели, якобы, преследовал Бог, поддерживая крестоносцев. Как и следовало ожидать, пропаганда всех уровней всегда подчеркивала необходимость освобождения Иерусалима и Святой земли от сарацинов, делая акцент на их значимости в связи с евангельскими событиями. Именно это всегда выставлялось на первый план. Однако два аргумента, которые были внедрены в пропаганду, для того чтобы обосновать, почему с середины XII в. крестоносцы чаще всего терпели именно неудачи, коренным образом изменили смысл крестового похода.
Одним из таких аргументов был тезис о божественном наказании людей за греховность. Представления о земных бедах как о божественном наказании за грехи имели ко времени крестовых походов длительную историю. Неудивительно, что неудачи крестоносцев обосновывали их греховностью еще во времена первого крестового похода. Начиная же со второго крестового похода это стало стандартным объяснением неудач в Палестине. Разные источники по-разному уточняют (если уточняют вообще), о греховности кого именно идет речь. Это могут быть как непосредственно грехи крестоносцев, так и грехи всего христианского мира, видимо, в силу значимости Святой земли для всех верующих в целом. Лишь небольшая часть источников проясняет вопрос о том, как именно Бог проявлял себя, желая наказать своих верующих за грехи, причем это касается лишь вопроса о греховности непосредственно крестоносцев. Остается лишь предполагать, что в случае божественных наказаний за грехи всего христианского мира алгоритм мог быть аналогичным. В случае же крестоносцев, на примерах можно увидеть, как их порочное поведение вызывало гнев Бога, а раскаяние и становление на путь истины – обретение вновь божественной поддержки. При этом, как показывает анализ текстов, Бог не присылал сарацинов в наказание крестоносцам умышленно, он лишь не мешал им прийти самим. Как таковые сарацины всегда оставались для Бога крайне нежелательными обладателями Святой земли, но он предпочитал их грешным христианам, нахождение которых в Святой земле опечалило бы Бога в большей степени. Получается, смысл крестового похода был уже не просто в освобождении Святой земли, но ее освобождении и заселении достойными этого людьми.
Другим объяснением неудач крестоносцев была идея о том, что Бог может и сам легко и просто освободить Святую землю от сарацинов. Однако он не делает этого намеренно, потому что хочет проверить, являются ли верующие действительно верными ему. Этот аргумент даже более кардинально изменил саму идею крестового похода, чем аргумент о греховности. Слушатель мог этого не осознавать: пропаганда по-прежнему продолжала подчеркивать значимость Святой земли, трагичность для христианства ее потери или угрозы ее потери. Именно она все равно оставалась на первом плане, и ее освобождение оставалось ценностью как таковое, а испытание для верующих стало, как и очищение от греха, попутной целью. Вместе с тем по-новому представляются цели, которые, как считалось, преследовал Бог в крестовом походе: Святую землю освобождать нужно, но Он может легко сделать это и сам, для этого ему не нужны крестоносцы. Они нужны ему исключительно для их же проверки на верность. По сути, это испытание направлено на то же, на что и механизм взаимодействия с Богом на почве греховности: Святую землю нужно освободить, но ей должны владеть только те, кто достойны этого.
Два аргумента взаимно дополняли друг друга: люди, которые будут достойны владеть Святой землей, с одной стороны, должны очиститься от греха, а с другой – путем участия в крестовом походе доказать свою приверженность Богу, и только тогда им можно доверить Святую землю. Бог мог бы и сам ее освободить, но крестовый поход нужен ему, чтобы избрать людей для заселения своей «вотчины».
За участие в крестовом походе крестоносцы получали земные привилегии, духовную привилегию, которой являлась индульгенция, и, как следствие, воздаяние на небесах. Нужно отметить большую степень гибкости пропаганды всех уровней в плане предоставления духовной привилегии крестоносцам. С одной стороны, папство проявляло большую изобретательность с целью привлечения как можно большего числа людей к крестовому походу. Постепенно полную индульгенцию стало возможным получить не только за личное участие: был ликвидирован ряд сопутствующих ее получению условий. Кроме того, стало возможным получение частичной индульгенции за оказание материальной помощи святому делу крестового похода и даже – очень небольшой индульгенции – за присутствие на проповеди. С другой стороны, проповедники находили множество оригинальных способов, как представить эту индульгенцию народу в еще более заманчивом свете и во многом даже были похожи на современных специалистов по рекламе. Они настаивали на уникальности и временности столь щедрого предложения, предполагающего освобождение как от мук ада, так и от мук чистилища, выгодного соотношения вкладываемого труда и получаемого воздаяния, наличии выгоды независимо от того, выживет человек в походе или погибнет. Кроме того, подобно современным профессионалам рекламного дела, они могли и намеренно упростить суть дела, умолчав о некоторых значимых вещах или неудобных вопросах.
В итоге можно увидеть, что в пропаганде крестовых походов, с одной стороны, было много традиционного и неизменного, а с другой стороны, постепенно проявились новые тенденции. Если значимость Святой земли в связи прежде всего с жизнью Иисуса Христа подчеркивалась всегда, лишь в конце XII в. начинает все больше и больше подчеркиваться значимость Святой земли и, как следствие, крестового похода, лично для Бога. На всем протяжении крестовых походов считалось, что крестоносцев поддерживает Бог. Однако со временем, как мы видели, поменялся смысл крестового похода, с точки зрения Бога: он стал скорее заключаться в проверке верующих на верность и праведность, чем в освобождении Святой земли. Можно наглядно увидеть сочетание традиционного и нового на примере аргумента об индульгенциях и небесном воздаянии. С одной стороны, папство все время работало над тем, чтобы сделать более привлекательными разнообразные условия получения индульгенции. С другой стороны, пропагандисты на местах постепенно обогатили аргумент о небесном воздаянии многочисленными аналогиями с повседневной жизнью знати того времени.
Проведенное исследование также демонстрирует: аргументы пропаганды крестовых походов были тесно взаимосвязаны и формировали единую очень логично устроенную систему.
С одной стороны, можно говорить об очень органичной взаимодополняемости трех блоков аргументов пропаганды крестовых походов. Крестоносцы шли освобождать земли, значимые исключительно в религиозном плане (о материальной выгоде похода практически никогда не говорилось), ставшие со временем еще и лично важными для Бога. В этой ситуации неудивительно, что Бог, как считалось, брал дело под «личный контроль» и поддерживал крестоносцев. Поддержка эта, впрочем, имела силу только при отказе крестоносцев от греховного образа жизни. Как следствие, крестовый поход был войной с особым, «священным», статусом, а участники священной войны имели духовную награду – индульгенцию и, следовательно, перспективу обретения царствия небесного.
С другой стороны, внутри отдельных блоков все так же логично. Таков, например, случай с комплексом аргументов об особой значимости Святой земли и крестового похода лично для Бога. Если два аргумента говорят нам о том, как дорога для Бога Святая земля, неудивительно наличие и двух аргументов о том, что крестовый поход также лично важен для Бога. И, наконец, так же неудивительно и наличие двух аргументов, иллюстрирующих, почему мы в долгу перед Богом и должны служить Ему и защищать Его.
Таким образом, пропаганда крестовых походов представляла собой богатый набор аргументов, часто взаимосвязанных между собой и эволюционировавших на протяжении двухсотлетней истории крестовых походов.