— Ну, что тут у вас произошло? — спросил Бурцев. — Колись уж…
— Я надеялся до последнего, — вздохнул эсэсовец. — Рассчитывал, что твою супругу все-таки оставят для разбирательства здесь. Пытался подсунуть Фишеру Ядвигу. Увы, обратные цайтпрыжки и все, что с ними связано, находится полностью в его компетенции — таков личный приказ Гиммлера. Обычное дело: формально ставить во главе важной операции одного офицера, но в чем-то ограничивать его власть присутствием какого-нибудь карьериста, неусыпно следящего за всеми действиями своего командира. Перестраховка, так сказать. От предательства перестраховка. Ну, и конкуренция, конечно, заставляющая обоих лидеров выкладываться полностью.
— Дальше?
— Когда стало ясно, что цайтпрыжка Агделайде не миновать… В общем, я попытался тайком вывести ее из замка.
— И что?
— Тебе крупно не повезло, товарищ Исаев. Ох, и капризная, ох, и упрямая, ох, и обидчивая же тебе досталась супруга.
Бурцев сжал кулаки:
— Ты посмел обидеть мою жену, ублюдок?
— Не волнуйся — пальцем не тронул. Она сама почему-то жутко обиделась. Когда я доставил ее сюда из Кульмской платц-башни, Агделайда сочла меня подлым колдуном, скрывающимся под личиной Божьего рыцаря и заманивающим в ловушку прекрасных дев, а еще… Твоей жене почему-то страшно не нравится это место. Поняв, что она очутилась ни где-нибудь, а именно во Взгужевеже, княжна устроила та-а-акую истерику!
Фон Берберга передернуло от неприятных воспоминаний:
— Признаюсь, раньше мне казалось, будто Агделайда ко мне неравнодушна, но здесь я вдруг стал для нее врагом номер один. Она замкнулась, отказывалась разговаривать, кидалась на меня, как дикая кошка, тебя вот вспоминала. Не хмурься, полковник, — добрым словом вспоминала, жалела, что ушла от любимого, богом данного мужа. Ну, так говорила, по крайней мере…
Глава 55
Бурцев покачал головой. Надо же! «Любимого»! «Богом данного»! О, непостоянное женское сердце!
— Агделайда все порывалась сбежать, — продолжал немец. — Как ты понимаешь, этого я допустить не мог. Поначалу не мог. Пришлось держать твою жену под замком. Не здесь, конечно.
Немец брезгливо оглядел стены своей темницы:
— Сюда доставили другую твою подружку — Ядвигу.
— Ядвига Кульмская вовсе не его подружка! — вспылил пан Освальд. — Она моя дама сердца, мерзавец! Непревзойденная в своей красоте, добродетели и чистоте!
— Правда? — похабная улыбочка возникла было на лице штандартенфюрера, но тут же исчезла. Вестфалец снова смотрел на Бурцева. — Не станем углубляться в детали. Я просто хотел сказать, что Агделайда жила в более комфортных условиях. Но неволя все равно приводила ее в состояние, близкое к помешательству.
Бурцев ощерился. Еще бы! Он мог себе представить, сколько крови попортила капризная княжна фон Бербергу. Пока Аделаида порхала на крыльях любви и боготворила своего избранника, из нее можно было веревки вить. Но когда начались неприятные сюрпризы… А неожиданное возвращение во Взгужевежу было, надо полагать, очень-очень неприятным.
Бурцев хорошо помнил, как Аделаида требовала увезти ее отсюда. А тут такой облом… Благородный рыцарь, герой девичьих грез, наобещал княжне с три короба, нарассказывал сказок о чудесном вестфальском фамильном замке, а сам вдруг сослал даму своего сердца обратно в осточертевшую «Башню-на-Холме». Да еще при помощи магии, противной сердцу доброй католички! Да еще и посадил под домашний арест! А Аделаида не из тех, что спокойно переносят подобный произвол. Эх, бедняга Фридрих, Взгужевежа — твоя самая большая ошибка на любовном фронте. Да и на прочих фронтах, выходит, тоже.
— Так ты говоришь, что пытался спасти мою жену?
— Да. Вчера я принес ей форму СС с зимним маскхалатом. Нокаутировал и связал охранника. Агделайде всего-то и нужно было переодеться, прикрыть лицо капюшоном, спуститься вниз и выйти со мной из крепости под предлогом проверки патрулей. Я уже отдал необходимые распоряжения. Кони ждали оседланными, ворота мне бы открыли. А дальше — прощай, Взгужевежа…
Увы, твоя жена идти не пожелала. Заявила, что я подлый обманщик и ведаюсь с лукавым, а потому она мне больше не доверяет. Предложение надеть мужскую одежду вызвало у нее негодование. Да и вообще нашу форму она воспринимает не иначе, как дьявольские покровы. Узнав же, что охранника поблизости нет и мы остались наедине, полячка вообразила невесть что. Когда же я попытался силой натянуть на нее хотя бы маскхалат поверх платья, Агделайда подняла такой шум, что к нам сбежался весь гарнизон.
Княжна сразу и во всеуслышание заявила, будто я хотел похитить ее для своих гнусных целей. Цели эти, собственно, мало кого интересовали, но сам факт сорвавшегося похищения был налицо. У Фишера, который давно уже копал под меня, наконец-то оказались развязаны руки. Он обвинил меня в предательстве и приказал арестовать до выяснения обстоятельств. Теперь вот ходит сюда, идиот — выспрашивает, когда и где меня успели завербовать красные. Выслужиться хочет — отправить Гиммлеру готовенькое признание предателя. Далеко пойдет, наверное…
— Не пойдет, — машинально ответил Бурцев. — Уже никуда не пойдет. Он мертв.
— Не повезло, — философски, без тени радости или огорчения заметил фон Берберг. — Впрочем, думаю, такая же участь в скором будущем постигнет и меня, и вас. Уж не знаю, как вы сюда попали, но уйти вам точно не дадут. Фишера скоро хватятся. Набежит народ. Лучше всего будет, если нас застрелят сразу. Не боишься смерти, товарищ полковник, а? Не жалеешь, что придется погибнуть вот так — по глупому, из-за Агделайды Краковской? Мне вот почему-то ничуть не жаль. Наверное, умирать за красивейшую женщину на свете — не менее достойно, чем за идеалы Третьего рейха.
Освальд оскорбился.
— Ядвига Кульмская — вот кто самая прекрасная дама в этом мире! — недовольно буркнул поляк с пола.
— Перестань, — оборвал Бурцев. — Только дуэлей нам сейчас не хватало.
Он снова повернулся к фон Бербергу:
— Так, значит, обоих девушек уже перебросили в будущее?
Вестфалец хмыкнул:
— Этого я не говорил и сейчас утверждать не берусь. Я сказал лишь, что их увели вниз — за эту стену. Может быть, Агделайда и Ядвига уже «там» — в тясяча девятьсот сорок третьем, а может быть, еще «здесь» — в тысяча двести сорок втором. Но в любом случае вам до них уже не добраться. Проникнуть на нижний ярус замковых подземелий даже тебе не под силу, полковник.
— Это мы еще посмотрим… Скажи лучше, почему для обратного цайтпрыжка вам потребовались нижние подземелья? В тринадцатый-то век вы прибыли из этого подвала, если я не ошибаюсь.
— Не ошибаешься. Благодаря некромагии наш первый разведчик и вся последовавшая за его заклинанием-«якорем» цайткоманда вышли во Взгужевежу через верхние подвалы, поскольку нижний ярус платц-башни был завален камнями и забит землей. Полностью завален и плотно забит. Материализоваться там было попросту невозможно, вот нас и вытолкнуло наверх. Однако совершать обратный цайтпрыжок при помощи шлюссель-башни с того самого места, где оставила свой след магия некротического поля, слишком опасно. Смешение разновидных магических сил может вызвать непредсказуемые последствия. И потом… Ведь вся мощь платц-башни сосредоточена в ее корнях, к которым и вел расчищенный нами ход. Чем ближе удастся подобраться к источнику древней силы, тем больше шансов на успешное завершение обратного цайтпрыжка. Нам удалось подойти к сердцу башни вплотную. Так что магистр и его медиумы из эзотерической службы СС, спустившиеся вместе с Агделайдой и Ядвигой в нижние подземелья, должны без особого труда провести обряд перехода.
— Магистр? Медиумы? Ты говорил, что из всей цайткоманды заклинания ариев известны лишь тебе и Фишеру!
— Заклинания, необходимые для установки «якорей» и открытия порталов платц-башен, — да. Но только магистр и медиумы Гиммлера обладают достаточными экстрасенсорными способностями, чтобы пробудить и связать воедино силы шлюссель— и платц-башни. Поэтому о том, как совершать цайтпрыжок, знают лишь они. Я — не знаю. И Фишер — не знал. В магии тоже присутствует разделение труда…
— Хорошо, Фридрих, где вход в нижние подземелья?
Фон Берберг показал головой:
— Я же сказал, полковник, этот вход — не для тебя. Его пробили с другой стороныдонжона Взгужевежи. Вместо двери поставили бронированный люк, который выдержит прямое попадание авиабомбы. Люк задраивается изнутри магистром и медиумами, инициирующими цайтпрыжок. Во время межвременного перехода по ту сторону люка могут находиться только они сами и цайтпутешественники. Таковы правила. А сейчас путешественниками являются Агделайда и Ядвига.
— Как открыть люк?
— Никак. Снаружи — никак. Медиумы откроют его только после завершения цайтпрыжка. До тех пор вам даже не дадут к нему приблизиться. Это место слишком хорошо охраняется. Это единственный путь домой для всей цайткоманды.
— И все-таки…
Штандартенфюрер устало вздохнул:
— Два пулеметных дота. Специально оборудованные позиции для гранатометчиков и огнеметчиков. Бойницы для автоматчиков. Миномет… Ну? Ты надеешься взять эти ворота штурмом?
Бурцев подошел к глухой стене. Где-то там, за этими плитами, возможно, еще надеется на чудо и ждет помощи Аделаида. И туда, за эту преграду, ему нужно попасть во что бы то ни стало. Он провел ладонью по неровной поверхности. Холодной, выпуклой, шершавой. Стукнул кулаком.
Здесь, как и везде в главной башне Освальдова замка, кладка была старой. Древней была эта кладка, безумно древней. Сами камни — огромные, неподъемные, но скрепляющий их раствор давно истрескался, осыпался песком, пылью, и прахом. В щели меж гигантскими валунами запросто пролазит палец, в некоторых местах целиком входит ладонь. Наверное, только магическая стяжка арийских колдунов и удерживает еще громаду замкового донжона. Но устоит ли эта незримая стяжка перед напором военной техники Третьего рейха?
— Ворота брать штурмом мы не будем, — твердо сказал Бурцев. — В подземелье войдем другим путем. Здесь войдем. Освальд, нам пора возвращаться к танку.