ился до смерти, а кто-то из пикт-операторов — попытался. А одна из навигаторов, не поднимая голос выше шепота, попросила перевести ее на Жернова, на третью ночь своего пребывания там тайком покинула лагерь и пошла пешком по равнинам жар-камня, в одной только рабочей одежде, пока радиация не прикончила ее. Галхолин Тей никому не пожелал бы такой смерти, и все же она, очевидно, пожелала ее себе.
В записи произошел сбой: цвет пикта слегка побледнел, края пламени на миг стали зернистыми. Это дало Тею тот небольшой повод, который был ему нужен, чтобы оторваться от созерцания. «Поворот колеса ведет его дальше», — пробормотал он, пытаясь вернуть себе хладнокровие, и вышел из просмотра. Пожар Высокого улья окружился черной рамкой, стал миниатюрой самого себя и занял свое место в обширной мозаике, развернувшейся перед внутренним зрением Тея. Здесь тысячами висели инфоблоки, расставленные во всевозможных направлениях в фиолетово-черном пространстве личного «собора памяти» Тея, и ждали его приказов.
Блок, показывающий горящий улей, расположился там, где положено, выпустил серебристо-белые шипы и беззвучно подсоединился к соседям. Первое, к чему он прикоснулся, представляло собой результаты орбитального сканирования развалин улья, какими они были сейчас — трехмерные черные каракули, пепельный шепот о том, что когда-то существовало. Сзади и выше, чуть левее, он соединялся с видео, заснятым в последней атаке после приказа сжечь ульи. Тей посмотрел и его, дважды. Удары лэнсов, превратившие ночь в яркий день, волна статики, провожающая выгоревшие пустотные щиты Высокого улья. Короткие полосы света из ракетных установок титанов, такие быстрые, такие невыразительные, пронзили улей точно в нужных местах. А потом внутри разгорелся ужасающий свет — взорвались зажигательные боеголовки, и начался пожар.
Активированное его вниманием скопище блоков начало вращаться и меняться местами, выдавая новую информацию. Один из них предложил тексты коммюнике, поступивших Легио Темпеста от маршала Блэквуда. В них передавалось согласие магистра войны Слайдо на всесожжение, которое вернуло Ашек-II Империуму столь дьявольской ценой. Другой открыл окно с данными о предварительных подсчетах этой цены. Администратум измерил урон, нанесенный десятинному статусу планеты, и стоимость логистических усилий, которые пришлось бы потратить Империуму, чтобы восстановить разрушенное. Третий прицепил к нему хронологическую последовательность депеш, анализ тактических ситуаций и схемы, демонстрирующие путь, которым Наследник покинул Ашек-II и сбежал из системы.
Тей на миг остановил внимание на этом имени. Блоки и цепочки отреагировали, снова поменявшись местами.
Асфодель. Это имя находилось в центре водоворота ссылок, залежей данных и референтных указателей. Ряд желтых рун вел к досье Наследника, собранному Муниторумом — или, по крайней мере, к той части досье, которую они согласились предоставить ордену Машины. Командование Гвардии распорядилось данными щедрее, чем обычно, и Тей добавил к ним то, что было официально раздобыто посредством его приватных техник. Впрочем, он предполагал, что Муниторум много чего не раскрыл об этом человеке. Так, как правило, и случалось.
Эти размышления вызвали новые реакции его глубинного сознания, и вверху, на периферии зрения, появилась мягко светящаяся розовая метка. Позади нее разветвлялись инфопути, которыми он мог бы проследовать от текущего потока мыслей: действующие дипломатические соглашения касательно обмена информацией между Муниторумом и Механикус, данные о взаимных меморандумах, в которых излагались эти соглашения, детали биографий представителей обеих сторон, которые подписали эти меморандумы, дополнительный пласт, обещающий детали о других официальных договоренностях между двумя организациями, истории конфликтов — как словесных, так и вооруженных, или тех и других сразу — в которых нарушались эти договоренности, сравнительная история дипломатических отношений с другими отраслями Адептус Терра, теоретические трактаты о законных основах членства Механикус в Адептус, и все это ветвилось все дальше и дальше, в каком бы направлении он ни захотел бы обратить внимание.
Он снова сфокусировался на побеге Наследника, и розовая метка, посерев, ушла на задний план. Теперь перед ним был пикт «Вороньей лапы», чудовищного крестообразного творения, на котором Наследник летал от системы к системе. Это был триумфальный образ, который линейный флот выбрал заголовочным файлом собственного досье на Ашек, одна из последних великих побед отвоевания. Флагман Асфоделя кренился и трещал под обстрелом имперцев, его раны истекали плазмой реакторов, замерзшим воздухом отсеков, потоками обломков разрушающегося корпуса.
Над изображением, как призрак, висела метка, ведущая к крутящейся малиновой руне, которая обозначала засекреченный элемент данных. Уверенность разведки крепла с каждой неделей, и Тей думал, что уже недолго осталось до подтверждения. Асфодель не погиб вместе со своей крепостью. Его не было на борту «Вороньей лапы», когда та, наконец, развалилась на куски, войдя в атмосферу, и пролилась дождем раскаленных метеоров на южный полюс Ашека-II. Он каким-то образом ускользнул от них, оставив после себя уродливую орбитальную крепость и громадное кладбище машин скорби.
(«Вы рады, что скоро увидите кладбище?» — спросил Тей капитана Тобина, и реакция того оказалась настолько странной, что Тей записал ее и сохранил для анализа в будущем, чтобы понять, не совершил ли он какую-то ошибку. Будет неудобно, если обсуждение кладбища окажется какой-то щекотливой темой. В конце концов, именно из-за кладбища они сюда и прибыли).
Данные снова пришли в движение — на передний план всплыла кучка янтарных меток, окруженная блестящими рунами приоритета и грифами секретности Механикус. Центральная информация его миссии, заранее сформированные ассоциативные цепочки, туго сплетенные одна с другой. Это было необходимо, чтобы подталкивать его раздумья в определенных направлениях, заставить мыслить самым продуктивным, по мнению архимагоза Гурзелла, образом. Тей этого терпеть не мог, хотя после столь многих миссий чувство притупилось и превратилось в усталое, гнетущее раздражение. Он работал и в худших условиях.
(«Вы рады, что скоро увидите кладбище?» — спросил он. Маленький клочок записи из его собственных внутренних логов кружился среди потоков и сплетений информации, словно одинокий сирота на балу, или как шелкомуха, что перелетает с цветка на цветок, чтобы прикрепиться к самому идеальному из них. Его движение оставляло метки связи, мерцающие, как серебряная пыль, на файлах, с которыми он соприкасался. Личные досье капитана Тобина, запечатанные и защищенные хранилища данных о машинах скорби и другие, менее понятные перекрестные ссылки, которые по какой-то причине упоминали кладбища или странные речевые тики — их вытащили алгоритмы сравнения и проверки, оперирующие настолько глубоко в мозгу Тея, что он даже не осознавал их работу).
Основные блоки закружились и расположились волнообразной дугой, напоминающей синусоиду. Они выстроились в историю войны машин на Ашеке, затем вокруг них скопились перекрестные ссылки, линии связи подтянули родственные файлы и снова их отпустили. Теперь один конец волны упирался в пожар Высокого улья, а записи, сделанные после завоевания, образовали мерцающее облако позади него. Дальше тянулся изгиб волны, состоящий из цепочки бронзовых и золотых иконок, которые показывали прибытие Легио Темпеста и их бои с войсками Асфоделя. На гребне разместилась вереница поражений Империума — пятая колонна ашекийцев объявила открытую войну, сожгла южные ульи и пошла на север через равнины жар-камня. Эти маркеры горели желчно-зеленым светом, отмечая поражения, но среди них висела ярко-белая руна, настолько густо увешанная перекрестными ссылками, что она как будто взрвалась, когда Тей переключил внимание на нее. Это был маркер битвы за Холодную Дельту, где машины Наследника впервые пробили серьезную брешь в линии имперских укреплений, и где год спустя контратака Легиона наконец превратила отступление Архиврага в бегство.
Холодная Дельта. Кладбище Каменных Королей.
IV
Командный мостик был растерзан, взрыв открыл его вечернему воздуху, но консоль для трансляции кода осталась цела. Женщина заскрежетала зубами, преодолевая боль от лазерного ожога на икре ноги, и продолжила работу. Ее руки порхали между кодовым ключом и энергетическим устройством, на ощупь проверяя контакты. Проверяя снова и снова. У нее не было права на малейшую ошибку. Она может умереть через считанные минуты и наверняка умрет в течение часа. И невозможно сказать, сколько этого времени ей, возможно, придется потратить, отбиваясь от аквилолюбивых мерзавцев, просто чтобы обеспечить работу своей маленькой машины. Контакты должны быть…
У нее перехватило дыхание, когда кодовый ключ засветился зеленым. Ковинд был прав, мозг Морового Короля по-прежнему работал. Он считывал код, копировал его, распаковывал и говорил с ним. Зеленое свечение ключа подкрасилось голубым, и двуцветный огонь отразился в ее глазах и на зубах, когда она ухмыльнулась. Подействовало. Короли разговаривали.
V
Каменные Короли.
Когда Тей на мгновение задумался над этим термином, данные снова растворились и снова кристаллизовались вокруг истории названия, образовав форму, напоминающую длинную закрученную раковину, из витков которой, словно дым, исходила рябь данных.
«Камнями» ашекийцы называли огромные столовые горы, которые островами поднимались из постоянно меняющихся иловых пустынь. Прочные скальные образования, неподвижные, как наковальня, на которую можно обрушить молот. Все самые крупные ульи-кузницы Ашека были построены на фундаменте «камней» и образовывали цепочку, пересекающую коварные равнины из мягкого сухого ила и радиоактивной пыли жар-камня. Они были столичными ульями великих имперских семейств, там располагались влиятельные храмы Механикус и могучие кузни Ашека. «Камни» были средоточием запута