– Как ты себя чувствуешь, Кэтрин? – спросила Ханата, сложив руки на коленях с чувством собственного достоинства, которое было ей очень к лицу.
– Вроде ничего. Этот маленький дьяволенок, – Кэтрин нежно погладила свое пузо, – наверное, станет знаменитым футболистом! Сегодня ночью он буквально кувыркался у меня в животе! А в остальном – все хорошо.
– Ну вот и отлично, – негромко проговорила Ханата, прикрыв глаза внутренними веками. – Как я тебе завидую!
Фиванка склонила голову, а Кэтрин, грызя ноготь на указательном пальце, наблюдала за бликами света на ее роговом щитке.
– Вчера вечером я получила весточку от Ангуса, – через минуту сказала Кэтрин. – Он прислал настоящий роман. Целых десять фраз!
Ханата засмеялась, и Кэтрин улыбнулась. Ей нравился звонкий смех Ханаты. Он был очень мелодичный, и все же человек не смог бы издать такие звуки. Они были похожи на звон серебряных колокольчиков в груди хрупкой фиванки.
– Он пишет, что у Ланту все хорошо.
Услышав это, Ханата быстро подняла голову.
– А еще он пишет, что Ланту с Фраймаком сейчас при штабе Антонова.
Ханата негромко ойкнула и нервно зашевелила пальцами.
– Не расстраивайся, Ханата! – Кэтрин наклонилась и сжала изящную ручку фиванки, которую та застенчиво попыталась отдернуть. – Ты сама знаешь, что Ланту должен это делать.
– Да, – ответила Ханата, глядя на пять пальцев земной руки. – Но я понимаю, как он мучится.
– Может, это и не мое дело, – мягко сказала Кэтрин, – но почему ты ему никогда не пишешь?
– Потому что он сам мне не пишет. Фиванке неприлично первой писать мужчине.
– А мне-то казалось, что тебе плевать на ваши традиции.
– Может, ты и права! – Ханата грустно улыбнулась, поняв, что Кэтрин подшучивает над ней. – На самом деле я не пишу ему, потому что он не хочет мне писать.
– Ну и что? От Ангуса я ждала бы признания до морковкина заговенья. Конечно, Ангус еще больший молчун, чем Ланту, но вообще-то все мужчины похожи.
– Все не так просто! – Ханата почти шептала, и Кэтрин наклонилась к ней, чтобы лучше слышать. – Ланту любит меня. Я это знаю, и он знает, что я знаю. Но он не хочет об этом говорить. Потому что, – Ханата подняла лицо, и Кэтрин увидела, что по щекам фиванки катятся слезы, – он думает, что не вернется. Он уверен, что погибнет. Может, он даже хочет умереть… Вот почему я так завидую вам с Ангусом.
Кэтрин прикусила губу, глядя на залитое слезами нечеловеческое лица Ханаты. Потом она наклонилась еще ближе и обняла зарыдавшую фиванку.
– Эти бесчинства, госпожа спикер, это бессмысленное кровопролитие, это избиение беззащитного гражданского населения – все это ставит фиванцев вне закона! Фанатизм не может оправдать палачей!
Евгений Оуэне на мгновение замолчал, и в Палате Миров послышались одобрительные возгласы. Андерсон заметил, что активнее всего выступавшего поддерживали либеральные прогрессисты. Ничего удивительного, ведь Оуэне – человек Вальдека! Впрочем, много – слишком много! – голосов в его поддержку раздалось и среди либеральных демократов Эрики ван Смит, и, к глубокому прискорбию Андерсона, среди членов его собственной Консервативной партии. Он заставил себя сидеть смирно и ждать, сложив руки на набалдашнике трости.
– Госпожа спикер! – уже спокойнее продолжал Оуэне. – Человечество не в первый раз сталкивается с безумной расой мыслящих существ и не в первый раз платит ужасную цену за такую встречу. Позволю себе напомнить Законодательному собранию, что в свое время лишь немногие политики могли поверить в то, что представляли собой ригельцы. Нам говорят, что свои чудовищные злодеяния – пытки, убийства родителей, чтобы похищать и «обращать в истинную веру» их детей, хладнокровное истребление населения целых городов и поселков «в ответ» на нападения партизан, защищавших свой родной мир и своих близких, – фиванцы совершали по религиозным мотивам. Из-за религии, которая обожествляет ту самую планету, на которой мы сейчас находимся! А еще нам говорят, что основа этой религии была заложена землянами, нарушившими Эдикт 2097 года!
Может, это и так! Но разве у по-настоящему разумных существ возникла бы такая религия?! Разве по-настоящему мыслящие существа, способные путешествовать в космосе и копить багаж знаний о Вселенной, стали бы верить в такую чушь?!
Оуэне снова замолчал. На этот раз в Палате Миров царила тишина.
– Я не считаю, что в действиях этой безумной расы виноваты земляне, – негромко продолжал он, – Мы не можем отвечать за безумие, охватившее другой вид разумных существ, а только безумием можно объяснить Крестовый Поход фиванцев против тех, кто принес им блага современной цивилизации, сопровождающийся бессвязным псевдорелигиозным бредом. Даже если человечество неумышленно само дало этой расе кровожадных космических пиратов современное оружие, включая оружие массового уничтожения, не вижу, что это меняет в сложившейся ситуации. Может, лучше подумать, как исправить ошибку, совершенную нашими соотечественниками? Если человечество неумышленно способствовало возникновению нынешнего кризиса, не должно ли оно принять теперь самые радикальные меры к его разрешению?
Госпожа спикер! Достопочтенные депутаты! Эту проблему нельзя решить, действуя так, как нам бы хотелось.
Ее можно решить, только поступая по справедливости. Фиванцы уже доказали, что не являются мыслящими существами в истинном смысле этого слова. Происшедшее в Новейших Новых Гебридах и на Новом Бостоне обнажило их звериную сущность. Недавнее сражение в Лорелее изобиловало примерами их фанатизма. Если же кровожадный фанатик желает мученической смерти, если он не просто хочет, а, можно сказать, жаждет погибнуть за то, что считает правым делом, защититься от него можно, только предоставив ему возможность умереть, – Оуэне сделал последнюю паузу среди гробового молчания и оглядел депутатов Законодательного собрания с огромного экрана позади возвышения с креслом спикера. – Госпожа спикер, – спокойно подытожил он, – то, что относится к отдельному фанатику, в сто раз справедливее по отношению к целой расе фанатиков, вооруженной космическими кораблями и ядерными боеголовками. Соображения не только нашей собственной безопасности, но и безопасности всей Галактики требуют от нас отказа от Запрета 2249 года. Поэтому я и предлагаю сейчас же его отменить.
Оуэне сел. Андерсон заскрипел зубами. Соратник Вальдека сам верил в то, о чем говорил. Поэтому-то его слова и звучали так убедительно. Неудивительно, что либеральные прогрессисты и поручили выступить с этой речью именно ему!
Андерсон вдохнул поглубже и нажал на кнопку, прося слова.
– Председательствующая предоставляет слово Почетному президенту Говарду Андерсону, – сказала Шанталь Дюваль.
На экране появилось лицо Андерсона. Он хотел было встать, но передумал. У него ныли и подгибались колени. Стоя, он показался бы немощным, а именно теперь он должен был выглядеть сильным, чтобы никто не усомнился в том, что за его словами стоит железная логика, а не старческий маразм.
– Госпожа спикер! Достопочтенные депутаты! – (Слава Богу, хотя бы голос у него пока еще тверд!)
– Господин Оуэне утверждает, что фиванцы безумны, а человечество предоставило этому безумию возможность проявиться. Иными словами, не будь «веры в Святую Мать-Землю», их безумие обнаружило бы себя в какой-нибудь иной форме. Далее, он совершенно справедливо указывает на то, что мы должны действовать не так, как нам хотелось бы, а по справедливости. – Андерсон на мгновение умолк и перевел дух. – В этом господин Оуэне, разумеется, прав!
При этих словах Почетного президента в зале раздались удивленные возгласы.
– Органы власти совершают самые страшные ошибки именно тогда, когда собственные желания заставляют их забыть о справедливости. А мне, дамы и господа, уже не раз приходилось видеть, как орган власти, который мы представляем, шел на поводу своих желаний.
Депутаты обеспокоено заерзали, и Андерсон улыбнулся одними губами.
– Конечно, я стар. Настолько стар, что некоторые из вас считают меня выжившим из ума. На протяжении более ста лет я наблюдал за тем, как растет и крепнет Земная Федерация. Более ста лет я служил офицером военно-космического флота, выполнял обязанности президента Земной Федерации и депутата ее Законодательного собрания. Я видел, как человечество стремится к самым высоким идеалам. Я видел, как Земная Федерация противостояла агрессору. Я видел, как она несла огромные потери, но сражалась до победного конца. Я видел, как она старается, чтобы наши ценности восторжествовали во всех входящих в ее состав мирах, из жителей которых и состоит нынешнее человечество, завоевавшее космос.
Кроме этого, я видел и страшные ошибки. Ошибки, совершенные в этом зале из самых лучших побуждений и во имя благороднейших целей. Ошибки, которые честные и порядочные люди делали не реже, чем люди беспринципные и неразборчивые в средствах.
На другом конце зала Перикл Вальдек напрягся, но по-прежнему сидел с невозмутимым лицом.
– Дамы и господа, в 2246 году Законодательное собрание Земной Федерации совершило одну из таких ужасных ошибок, действуя из наилучших побуждений и вместе с тем следуя одному из наиболее низменных человеческих инстинктов. Оно приняло решение утвердить восемнадцатую директиву верховного командования ВКФ Земной Федерации, разрешившую уничтожить гражданское население Ригельского протектората.
Вновь повисла мертвая тишина. Мудрые глаза старца впились в лица депутатов.
– Мы убеждали себя в том, что у нас нет выбора, – негромко сказал Андерсон. – Мы говорили себе, что ригельцы безумны. Они населяли многочисленные миры и сражались с фанатичным упорством. Каждый житель Ригельского протектората ни в грош не ставил собственную жизнь. Для него не было более почетной смерти, чем гибель в бою с любыми существами, бросившими вызов превосходству ригельской расы. Победить их было практически невозможно: для оккупации их миров потребовалась бы колоссальная армия, а попытайся мы вторгнуться в ригельские миры, наши тогдашние потери, в тысячи раз превышавшие потери в этой войне, увеличились бы еще во много тысяч раз. Поэтому мы решили, что нам в любом случае придется перебить всех ригельцев.