– Чем? Как-то пыталась себя занять. Побывала в знакомых местах, навестила могилку мамы и брата. Хотела повидать давнишних знакомых, но они, как выяснилось, были на даче, где именно, я не знала. А во вторник, во второй половине дня, позвонила в клинику – узнать о результатах операции, и мне сообщили ужасную вещь…
Тамара Владимировна судорожно вздохнула и точно также выдохнула. Лицо исказила гримаса боли. То ли физической, то ли душевной…
– Я сразу позвонила во Францию Володе и потребовала немедленно приехать. Он сказал, что едва ли успеет прилететь ко времени похорон, но прилетит непременно. Володя так долго меня успокаивал…
– Он знал правду о Бето?
– Знал. Мне не с кем было посоветоваться. После звонка Маноло с просьбой о помощи Ковачу я решила все ему рассказать. Было невыносимо тяжело дальше нести этот груз. Он меня понял. Даже не советовал ехать в Москву, боялся за мое здоровье…
– Правильно боялся, – съязвила Наташка. – А зачем вы все-таки явились в клинику в день похорон?
– Я явилась не в клинику! Неужели не понятно? – Тамара закрыла лицо ладонями, продолжение звучало глухо: – Думаете, легко продолжать жить с чувством вины перед человеком, которого, можно сказать, вогнала в гроб. Маноло не пережила моих откровений. Я не могла открыто присутствовать на церемонии прощания – это ее воля. И Альбрехт выразил бы протест. Но мне было необходимо там быть, понимаете?! – Тамара отняла ладони от лица и пытливо взглянула на Альбрехта. – Чтобы еще раз, хотя бы на расстоянии, попросить у нее прощения. И я это сделала. Несмотря на сильный шок, который пережила, увидев рядом с Альбрехтом Бето… А потом пришло в голову переговорить с однопалатницами Маноло. Появилась дикая надежда… Вдруг она поделилась с ними своими переживаниями и все-таки простила меня. Но оказалось, что Маноло ни с кем из них не откровенничала, общалась только с Наташей…
– Тамара Владимировна, а каким образом вы попали под машину? – неожиданно спросил Димка.
У Альбрехта заходили желваки, но он ограничился едким предложением Тамаре воспользоваться подходящей возможностью и объявить его либо Бето организатором покушения. Лучше взвалить ответственность на него, Альбрехта, поскольку племянника ей уже не достать – Альбер-то Франсиско Осипов погиб в результате авиакатастрофы много лет назад.
– Я не помню подробностей наезда! – с достоинством парировала Тамара. – Пришла в себя уже в машине «скорой помощи». То же самое сказала молодому человеку, пристававшему ко мне с аналогичным вопросом. А что именно говорили свидетели происшествия, мне безразлично. Ни подтвердить, ни опровергнуть их слова я не могу.
– Да все вы прекрасно помните!..
Было невыносимо смотреть на Тамару Владимировну, я встала и уставилась в окно. В открывшейся картине не было никакой фальши. Охотившаяся в траве на мышей Элька не маскировалась под благодетельницу, забытая мною с воскресенья лопата торчала в земле, не стараясь корчить из себя стройное дерево, над бассейном летали крупные стрекозы, а березы в лесу были березами, а не порубочным материалом.
– Вас сбила женщина среднего возраста со светлыми волосами, сидевшая за рулем вишневой косоглазой иномарки, формой напоминающей божью коровку или… приснопамятный горбатый «Запорожец». Не хотите говорить правду – ваше личное дело.
Поворачиваться не хотелось. Как избушке на курьих ножках – приватизированной фазенде бабы Яги. Не зря она предпочитала стоять к лесу передом, к непрошеным гостям задом. Но было как-то неудобно перед людьми. Я все-таки развернулась и принялась изучать пейзаж за другим окном, заметив, что муж приосанился и пригладил волосы. Его голова и плечи были лишней, но неотъемлемой частью пейзажа.
– Вы, Тамара Владимировна, узнали эту женщину, поэтому и пожелали все скрыть. Ваше бегство из больницы было вынужденным. И если бы не серьезные осложнения в вашем состоянии, вы бы непременно постарались воспользоваться имевшимся у вас билетом для отлета в Испанию.
– Вы не посмеете… – прошелестела с дивана Тамара Владимировна, сжав кулаки у подбородка. Мне бросилось в глаза огромное мокрое пятно на ее блузке. Мы так и не промокнули сеньору.
– Посмеет… – тихо возразил Ромик.
5
Я действительно «не посмела». Более того, когда Димка потребовал от меня свой мобильник, заявив, что не намерен и далее принимать участие в дурацком спектакле на отвлеченную тему, твердо пообещала, что телефон он не получит. Хотя бы потому, что не помню, куда его засунула. Альбрехт тут же с готовностью предложил свой мобильник. Я не возражала, все равно Димка не помнит номер следователя. Муж повертел в руках дорогую вещицу и вернул господину Ковачу с наказом беречь от грабителей. При этом почему-то посмотрел в мою сторону.
Все бы ничего, да Наташка не выдержала и отметила, что действия господина Ефимова как раз и являются самым настоящим дурацким спектаклем, а режиссер и актер из Ефимова – никакой. Димка тут же напомнил ей, кто в доме хозяин, и от лица самого себя заявил, что чужой самодеятельности в нем не потерпит.
– Ну и сиди себе хозяином в своем доме! А мы пойдем в беседку. Ир, как ты думаешь, если разделить между вами имущество поровну, кому она достанется?
Альбрехт попытался перевести все в шутку, заявив, что у него в вопросах, касающихся бракоразводных процессов с разделом имущества, больший опыт и лучше всего оставить все как есть – единым целым.
Тамара Владимировна, закрыв глаза, но взметнув при этом вверх стрелки бровей, что-то невнятное шептала себе под нос. Кажется, читала молитву. А мы с Ромиком переглядывались, без слов понимая друг друга. В конце концов, я не выдержала и развела руками, давая ему понять, что не могу собраться с духом и перейти к заключительной части рассказа.
– Но вам легче это сделать, – вслух возразил он.
– Ошибаешься… – промямлила я и снова развела руками. – А пусть начнет Тамара Владимировна, – в полной тишине внесла я альтернативное предложение.
– Да кто бы возражал? – прогремел над моей головой голос мужа. Руки снова взметнулись в сторону – от неожиданности. Даже не заметила, что мы с Ромиком своим тихим поведением привлекли всеобщее внимание.
Монотонное бормотание с дивана оборвалось. Брови Тамары Владимировны опустились, правый глаз открылся. Она им немного поморгала и открыла второй.
– Вы что-то собирались сказать, – напомнила ей Наталья.
– Да. Дайте какое-нибудь полотенце, здесь все мокрое. И мне хотелось бы переодеться. Принесите мою сумку и помогите встать.
Все переглянулись, но никто и с места не сдвинулся.
– Я понятия не имею, где у вас сухие полотенца, – пожал плечами Альбрехт.
– Я тоже, – поддержал его Димка.
– А я знаю, но не скажу, – закусила удила Наташка. – Хозяину положено самому все знать в своем доме.
Я решила немного выждать. Вдруг обойдутся без меня? Но тут прозвенел голос Ромика:
– Тамару Владимировну сбила моя мать!!!
Меня как ветром сдуло! За сухим полотенцем. И пока за ним лазила, руки тряслись с такой силой, что рухнула вся полка с постельным бельем.
– Прошу прощения, – плохо соображая, обратилась я к шкафу и принялась рыться на другой полке, старательно прислушиваясь к звукам, доносившимся из кухни. Понимала, что намеренно тяну время, но вернуться назад просто не было сил.
«Со всей очевидностью, погромов нет», – отметила я про себя и вытащила полотенце. При этом лежащая на нем стопка белья слетела вниз.
– Что за погром? – спокойно поинтересовался появившийся Димка, обеспокоенный моим долгим отсутствием. Зачем ты схватила эту ночную рубашку? Немедленно брось. Только интима нам сейчас не хватало. Идем, я сам возьму полотенце.
Димка взял меня за руку и потащил к коллективу, но у порога веранды бросил. Сначала меня, потом прихваченную вместо полотенца простыню. Я подхватила ее.
– Так: быстренько пришла в себя и вперед. Я уже почти пришел, поэтому возвращаюсь на место.
При моем появлении Тамара Владимировна заявила, что ей очень жарко, поэтому она уже успела высохнуть.
Все словно только и ждали, когда я появлюсь в дверях. Никто, кроме Димки, даже с места не двинулся. Увидев меня, он сел.
– Тамару Владимировну сбила моя мать! – повторил Ромик, на сей раз с примесью мазохистского удовольствия.
– Опять за свое! – досадливо поморщился Димка. – Ирина, налей парню своего пустырника.
– Да ни за что! – возразила я, радуясь, что под простыней никому не видны мои все еще дрожащие руки. – Ромик правду говорит. Тамара Владимировна, ну что вы молчите? Вашего внука опоить всякой дрянью собираются, а вы тут… валяетесь. Сами по себе.
– Это я виновата. Не следовало ей угрожать – начала было Тамара Владимировна, но смолкла.
– Ничего не понимаю! – пробормотал Димка и взъерошил волосы так, словно от них зависел ход мыслительного процесса. Скорее всего, так и было, поскольку он, решив шарахнуть кулаком по спинке стула, от чего тот непременно бы навернулся на пол, резко раздумал. Взглядом, не обещающим ничего хорошего, внимательно посмотрел сначала на Наташку, затем на меня. – Вы, обе! Что тут происходит?
– Дима, не ори, пожалуйста, а? – задушевно попросил Альбрехт. – Все не так просто. – Спасибо тебе, Роман. Раз такое дело… Давайте-ка все по порядку. Я со своей стороны готов к дальнейшим откровениям. Ирина права. В ту самую пятницу мы с Бето прилетели в Москву и я, учитывая сложившиеся обстоятельства, сразу же повез его в клинику к матери. Не будем останавливаться на моменте встречи, я на ней не присутствовал. Могу только вообразить, но незачем. К счастью, нет рядом уважаемой Марии Ивановны, которая сумела бы оценить ее должным образом. Я подошел к ним позднее. При прощании Светлана Владимировна посетовала, что только днем отдала ключ от квартиры Наталье Николаевне, я позволил себе напомнить, что запасной ключ она, перед тем как лечь в клинику, передала мне. Бето успокоил маму, сказав, что остановится у меня.
По дороге домой Б