[918]. Рапорт об успешном досрочном выполнении хлебной государственной разверстки заслонил собой провал плана внутренней разверстки, предназначенной для обеспечения неимущих слоев населения: мясная внутренняя разверстка оказалась выполнена на 79%, яичная – на 47%, масляная – 43%[919].
Тюменский губисполком и губпродком 22 января 1921 г. издали постановление о внутренней разверстке хлеба. По сути решение проблемы обеспечения беднейшего крестьянства хлебом спускалось на уровень уездов: необходимое количество хлеба для снабжения беднейшего населения каждый уездный продком был обязан самостоятельно изъять из волостей посредством внутренней разверстки и перераспределить хлеб среди нуждающихся волостей. Указанный приказ содержал лукавую формулировку по поводу наличия в деревне неисчерпанного источника: деревенское зажиточное население не поддается никакому фактическому учету – своеобразный намек на неиспользованный резерв для выполнения внутренней разверстки.
Ишимский и Ялуторовский уезды, выполнившие государственную разверстку, объявлялись самоснабжающимися – это означало, что данные уезды не могли расчитывать на выделение хлеба из губернского фонда. Это же правило касалось волостей в других уездах, выполнивших хлебную государственную разверстку[920]. Получилось, что ударные районы, вытянувшие основную тяжесть госразверстки, оказались в положении наказанных – на них возлагалась вся тяжесть дополнительной – внутренней разверстки. Ишимский уездный съезд секретарей волостных комитетов РКП (б) 2 января 1921 г. констатировал: «отношение беднейшего и среднего крестьянства к соввласти в последнее время резко изменилось: из благожелательного сделалось оппозиционным, а местами враждебным. Так, например, произошло столкновение с крестьянами в волостях Аромашевской, Безруковской, Больше—Сорокинской и Уктузской на почве продовольственной разверстки… были человеческие жертвы со стороны крестьян»[921]. Протестное умонастроение в крестьянской среде, аналогичное Тюменской губернии, созрело во многих сибирских районах. В Омском уезде, по информации омского губисполкома, настроение населения характеризовалось как «неудовлетворительное в связи с разного рода разверстками, подводной повинностью, неимением мануфактуры и предметов первой необходимости и местами неправильными действиями продотрядовцев»[922].
Приказ тюменского губпродкома определял срок сосредоточения всего собранного хлеба к железной дороге для отправки в центральную Россию до 20 января 1921 г.[923]. Объявление новой – семенной разверстки совпало по времени с началом интенсивного вывоза хлеба с внутренних ссыпных пунктов к линии железной дороги для отправки в центральную Россию. Данные события, чреватые угрозой голода для крестьянства, стали непосредственным поводом стихийного и массового протеста. В середине января 1921 г. появился приказ Тюменского губернского посевного комитета. Очередную продовольственную кампанию под флагом губпосевкома возглавлял губпродкомиссар Инденбаум: под приказом посевкома, наряду с председателем губисполкома Новоселовым, значилась его подпись. Приказ определял мероприятия, связанные с увеличением посевной площади всех культур в Тюменской губернии в 1921 г.: весь семенной материал, находящийся в отдельных крестьянских хозяйствах, подлежал изъятию и доставке в общественные амбары, для чего производилась разверстка по уездам, волостям, селам и отдельным хозяйствам. Семенной хлеб в счет установленной приказом разверстки население обязывались сдать в общественные амбары в течение трех дней. Устанавливалась круговая порука всех сельских обществ за сдачу и сохранность семенных запасов; предписывались меры наказания за несвоевременную или неполную сдачу семенного хлеба: конфискация всех семян, живого и мертвого инвентаря, а также засеянных полей в пользу государства. Сроки разверстки по извлечению семенного хлеба определялись с 25 января до 10 февраля 1921 г.[924].
Руководство Тюменской губернии приняло решение, которое по сути противоречило Инструкции Совнаркома «О порядке и способах создания семенного фонда и сохранения семян для полного засева». Данная инструкция предусматривала два варианта сохранения семян: ссыпку—складку в общественные амбары и оставление семян у крестьян под расписку (бронирование). Ссыпка—складка семян в общественные амбары признавалась Совнаркомом «предпочтительной, но и более трудно проводимой». Использовать ее рекомендовалось в основном в потребляющих губерниях и при условии наличия в них хорошо налаженного и гибкого административного и продовольственного аппаратов. По обоим указанным критериям Тюменская губерния относилась к числу административно—территориальных единиц, в которых Совнарком рекомендовал ограничиться бронированием семян с оставлением их у владельцев[925]. Раньше других тюменских уездов инициативу по началу семенной кампании проявили руководители Ишимского уезда, наиболее пострадавшего от продовольственной разверстки. 10 января 1921 г., то есть еще до выхода приказа губернского начальства, уездный продком постановил: с целью увеличения посевной площади в уезде в 1921 г. на 25% изъять весь семенной материал по волостям. Для этого требовалось установить плановый показатель сбора семенного материала по каждой волости. Расчет основывался на площади посева 1920 г., увеличенного на 25%. Ишимские уездные руководители ориентировались применить те же административные методы, которые использовались при проведении государственной продовольственной разверстки[926].
4 февраля появился циркуляр за подписью секретаря Тюменского губкома РКП (б) С. П. Аггеева и губпродкомиссара Г. С. Инденбаума, выдержанный в традиционном силовом ключе: объявлялось, что после выполнения государственной продразверстки (6,6 млн. пудов) важнейшим вопросом становится посевная кампания – в первую очередь сбор семян в общественные амбары в количестве 9 млн пудов. Как и прежде хлебная разверстка, задание по семенам для волостей и сел не подлежало никакому изменению. Продработникам на время посевной кампании присваивался статус и права уполномоченных посевкомов. Основным методом реализации посевной кампании являлось принуждение вплоть до вооруженной силы – требовалось действовать, как и ранее, твердо и решительно, не допуская колебаний[927]. Сбор всего семенного материала в общественных ссыпных пунктах обрекал крестьян на невозможность будущего посева – впереди маячила перспектива голода. Для организации работ по сортировке семян губерния была просто не готова: для этого требовались сотни специалистов, а во всей системе губпродкома таких специалистов было всего 4 человека[928]. Указанные события послужили толчком к стихийному взрыву, объективно синхронизировали выступления населения ряда районов. Первоначально центрами локальных вооруженных вспышек стали населенные пункты, где находились продовольственные конторы, а также крупные железнодорожные станции.
Советское и партийное руководство Сибири, располагая достоверными данными о повсеместном недовольстве крестьянства продовольственной политикой, предполагало о возможности перерастания локальных вспышек в массовые протестные выступления. На секретном заседании Омского губкома и губисполкома 28 января 1921 г. в докладе полномочного представителя ВЧК по Сибири И. П. Павлуновского предупреждалось об опасности «предстоящей полосы крестьянских восстаний», необходимости их предупреждения и ликвидации. 31 января телеграмма представительства ВЧК по Сибири была направлена в губернские ЧК: «В Сибири мы подходим к полосе массовых крестьянских восстаний»[929]. Однако можно предположить, что сибирское руководство не ожидало столь внезапного, стремительного и мощного развития событий. Об этом свидетельствует следующее обстоятельство: президиум Тюменского губисполкома на заседании 21 января 1921 г. (то есть всего лишь за десять дней до начала восстания) решил, что пришла пора отменить военное положение на территории Тюменской губернии, оставшееся еще со времени прохождения фронта по территории губернии в войне с Колчаком. Президиум возбудил соответствующее ходатайство в адрес Москвы, обосновывая собственное решение об отмене военного положения рядом аргументом: «устойчивым и твердым», по оценке советского руководства губернии, положением власти; успешным проведением продовольственной кампании, не вызвавшей необходимости применения массовых репрессий; отсутствие заговоров, восстаний или выступлений контрреволюционных элементов[930].
В данном решении губернского руководства просматривается стремление приукрасить реальное состояние губернии перед центральной властью. Несомненно, члены президиума были информированы из донесений ЧК, внутренних войск, местных органов о фактах вооруженных столкновений и выступлений крестьянства в ноябре—декабре 1920 г. В донесении чрезвычайной тройки Ишимского уезда сообщалось: 20 ноября в деревнях Ново-Выигрышная, Максимовка, Буреевка и Садомская Аромашевской волости на почве продовольственной разверстки произошло столкновение продотряда с крестьянами, сопровождаемое кровопролитием. На подавление власти отправили отряд. Территория волости была объявлена на осадном положение, созданы волостной и сельские ревкомы, проведены репрессивные мероприятия, десятки крестьян арестованы[931]