торые мечтали о реставрации былой великой, единой и неделимой России. К тому же белые правительства не пыталось привлечь крестьянство на свою сторону даже обещаниями – решение земельного вопроса относилось на неопределенное будущее. Импульсивные попытки земельных реформ последнего белого правителя генерала Врангеля имели определенную ориентацию на зажиточного сельского хозяинаэтой связи рассуждения о руководстве крестьянскими восстаниями со стороны белогвардейцев не имеют оснований. Кронштадтское восстание, в котором проявился крестьянский протест, также не было белогвардейским мятежом, как утверждалось в советской легенде. Создателем данного идеологического мифа стал председатель Реввоенсовета Советской Республики Л. Д. Троцкий.
В-третьих, в работе опровергается идеологический миф о руководстве крестьянским протестным движением со стороны эсеров. Навешивание ярлыков в адрес крестьянских восстаний как «кулацко-эсеровских мятежей» заключает в себе очевидный парадокс. IX Совет партии эсеров принял установку на борьбу с кулачеством как одну из основных партийных задач. Позиция партии основывалась на установке: организация крестьянства должна строиться на почве политической программы, а не на почве профессиональных крестьянских интересов. Крестьянские союзы создавались без участия партии эсеров. Позиция эсеров в роли «третьей силы», закрепленная IX Советом партии в июне 1919 г., выражалась в стремлении противопоставить противоборствующим сторонам в Гражданской войне – большевизму и реставрации – «трудовую демократию города и деревни» (крестьянство в первую очередь) как «третью силу». В частности, зеленое движение рассматривалась эсерами в качестве вооруженной опоры «третьей силы» для борьбы против обеих диктатур (В книге подчеркивается неправомерность отождествления зеленого движения с крестьянским движением в целом: зеленые являлись лишь частью крестьянского протеста). Однако попытка создать демократическую альтернативу в условиях борьбы на два фронта потерпела провал. Реальная невозможность становления эсеров в качестве «третьей силы» в стране, охваченной жестоким и кровавым гражданским противоборством, проявилась в отказе от любых компромиссов: исключении из возможной социальной опоры значительных протестных потенциалов в крестьянском движении в виде махновщины, антоновщины. Особенно наглядно беспомощность партии эсеров проявилась в ряде заявлений партийного руководства о непричастности эсеров к крупнейшим протестным крестьянским движениям. Трудно представить себе даже гипотетическую возможность в отношении крестьянской среды «подняться до понимания общегосударственных задач и методов борьбы» или «оформления классового самосознания крестьянства». Тем не менее осенью 1920 г., в условиях массовых и мощных протестных крестьянских выступлений по всей стране, эсеры настойчиво продолжали утверждать прежние установки. К тому же после ликвидации военных фронтов и победы Советской власти над белыми уцелевшие остатки представителей небольшевистских партий (эсеры, меньшевики) находились на учете чекистов.
Большевистская трактовка крестьянских восстаний как «кулацких», «эсеровских», «белогвардейских» была обусловлена идеологическими и пропагандистскими соображениями, а также стремлением партийных, советских, военных руководителей, органов ВЧК-ГПУ-ОГПУ переложить вину за собственные просчеты.
В четвертых, В книге освещается происхождение и содержание мифа об анархистской природе махновщины, опорой которой якобы являлись кулацкие верхи деревни. Как показано в работе, его авторство принадлежало Л. Д. Троцкому, чтобы заслонить народное крестьянское содержание махновщины. Попытка Троцкого объединить в одном социальном явлении – махновщине – непримиримые стороны (анархокоммунизм и кулачество как его враг) представляется провокационной. Анархистская умозрительная теория, как идеология радикального революционного толка, оказалась далекой от подлинных интересов трудящихся. Поэтому безосновательно выпячивание анархистской оболочки махновщины, попытки определить типологию данного массового крестьянского движения в качестве анархистского.
По заключению авторыа, махновщина возникла и развивалась как самостоятельное крестьянское движение с осознанными целями, его руководитель Нестор Махно был выразителем крестьянских настроений. Для характеристики социального состава махновского воинства автором работы приведена характеристика основной группы командного состава махновцев, входивших в число ближайших сподвижников Махно. Махновские командиры, игравшие заметную роль в крестьянском движении, являлись выходцами из бедноты, имели в основном образование не выше начального. Махновская армия в значительной степени состояла из бедняцкой молодежи, верившей в идеал уравнительного социализма.
В диссертационном исследовании, в контексте методологического подхода, основанного на освещении общего, частного и особенного в изучаемой проблематике, представлена типологическая характеристика крестьянского протестного движения. Автор работы сделал заключение о типологической общности крестьянского протеста на территории всей страны. Характеристика крестьянского движения отражает тождественные черты, закономерности и тенденции. Общность проявилась в причинах восстаний, движущих силах и составе участников повстанческого движения, идейной основе крестьянского протеста, лозунгах, военной организации повстанцев и партизанской тактике ведения борьбы, а также в методах и действиях Советского государства по подавлению восстаний. Объяснение подобной картины заключается, во—первых, в природе самого крестьянского сообщества, во—вторых, в проведении единой государственной политики на территории всей страны – политики военного коммунизма, основанной на марксистском видении строительства нового общественного устройства. Общность условий создавала характерную тождественность протеста со стороны одного и того же субъекта в лице крестьянского населения. Социальная среда и сходные экономические условия в разных местах порождали одинаковые приемы борьбы с органами власти.
В работе констатируется, что массовое движение протеста со стороны крестьянства дополнялось принципом преимущественно добровольного характера участия всех крестьянских слоев. В числе главных причин, вызвавших протестное выступление крестьянства в России, являлось повсеместное недовольство крестьянских масс политикой военного коммунизма со стороны Советского государства, основанной на чрезвычайной продовольственной диктатуре, продовольственной разверстке, милитарном характере организации труда, который проявился в тяжких для сельского населения трудовых повинностях. Причиной крестьянского сопротивления стало также возмущение методами осуществления этой политики. Первоначальные обещания Советского государства (Декрет о земле, Декрет о мире) породили надежды и ожидания в крестьянской среде. Крестьянство ожидало от новой власти обещанного решения, в духе Декрета о земле, земельного вопроса: вся земля должна поступить в непосредственное распоряжение производителя – трудового крестьянства по уравнительно—трудовой норме, то есть обеспечивать возможность получения потребительной нормы на основе собственного труда. Подобные настроения по поводу отношения к государству в крестьянской среде подогревались психологическим ощущением собственной силы: солдат—крестьянин возвращался в деревню с войны, как правило, с оружием и уверенностью недавнего фронтовика. Однако надежды сменились глубоким разочарованием и отчуждением от большевистской власти. Крестьянская революция в деревне, основанная на идеале уравнительной справедливости, расходилась с политикой большевистской власти. Ожидавшаяся трудовым крестьянством социализация земли трансформировалась в рамках государственной политики в национализацию. Но этим дело не ограничилось. Продукт крестьянского труда (хлеб в первую очередь) подвергался отчуждению от производителя в виде пресловутой «выкачки». Одновременно ожидания, порожденные Декретом о мире, воплотились на практике в разочарование, связанное с переходом к всеобщей мобилизации в виде принудительного набора в Красную Армию. Политика военного коммунизма породила не только системный экономический кризис, но и острый политический кризис, создавая оппозицию правящей власти: основная часть населения страны выражала как пассивное, так и активное противодействие политике Советского государства, вылившееся в массовые и длительные по времени крестьянские вооруженные восстания по всей территории Советской Республики.
В книге показано, что документы Советского правительства имели жесткие формулировки: виновные в уклонении от уплаты продразверстки, а также представители власти, не обеспечившие выполнение заданий, подлежали заключению в концентрационные лагеря как изменники делу революции с конфискацией их имущества. Для выполнения заданий в деревню направлялись вооруженные продотряды. Никакого детального учета хлеба в деревне, который считался «излишками», не проводилось. В распоряжении Наркомата продовольствия не было статистических данных о посевных площадях и урожайности, поскольку в годы революции и Гражданской войны статистикой не занимались. Планы продразверсток исчислялись на основе сохранившихся дореволюционных данных, которые обескровленная войнами и революцией российская деревня в неурожайные 1920—1921 гг. была не в состоянии выполнить.
Материалы диссертации свидетельствуют о том, что действия местных органов Советской власти регламентировались сверху: после определения разверстки по каждому селению в отдельности производилась государственная и внутренняя разверстка на отдельные хозяйства по подворным спискам: составлялись подробные именные списки (с указанием сельского общества, имени, фамилии, количество подлежащего сдаче хлеба), оформлялись расписки с определением срока сдачи. Именной список представлялся на ближайший ссыпной пункт, копия направлялась в волисполком. В российских губерниях, кроме разверстки на хлеб, зернофураж и масличные семена, были введены разверстки на картофель, мед, птицу, крупный и мелкий рогатый скот, свиней, кожу и шерсть, льноволокно, пеньку и другие продукты сельскохозяйственного производства. Разверстывались задания на табак, щетину, рога, копыта, хвосты, гривы. Всего к началу 1921 г., например, в Тюменской области существовало 34 вида разверсток, ложившихся непосильным грузом на крестьянство. Каждую разверстку сопровождала одинаковая по установкам инструкция: разверстка – боевой приказ. В результате для выполнения шерстяной разверстки крестьяне обстригали шерсть на своих шубах. Другого выхода не было: за невыполнение разверстки шубы, шапки, валенки отбирались.