Мы бросаемся к окну. Возле «Шкоды» с раскуроченным боковым зеркалом стоит Ванька с битой в руках.
Глава 15
В первые секунды я не понимаю, что происходит. Димка матерится и бросается вон из кухни, я слышу, как грохочет входная дверь. Мало отдавая себе отчет, бегу за ним, но мешкаю в прихожей, так как в ворохе вещей на вешалке не могу найти свою парку, руки все время натыкаются на куртку Суханкина или мамино пальто. Решаю накинуть его, сую ноги в мамины же домашние шлепанцы и мчусь на улицу, в последний момент схватив ключи – скорее инстинктивно, чем осознанно. Тяжелые полы пальто путаются в ногах, и мне кажется, прошла вечность, пока я копалась в коридоре и спускалась по лестнице.
Подъездные ступени наконец заканчиваются. Я слышу шум – мат и вой сигнализации. Наконец вываливаюсь из подъезда на улицу. Холод сразу же окутывает босые ступни. От весеннего воздуха, внезапно ворвавшегося в декабрьский день, не осталось и следа.
Ванька и Суханкин бросаются друг на друга, как бойцовские петухи, то сталкиваясь, то тут же расходясь. Каждый норовит вцепиться в соперника и повалить на землю. Бита валяется на земле. Неожиданно замечаю Макса, он прыгает рядом и подзуживает друга:
– Хорош скакать, врежь этой суке!
– Чё творите, гады! – орет Суханкин.
– Я тя ща урою!
Я мучительно перетаптываюсь на крыльце, заламывая руки. Вмешиваться страшно, потому что я и правда чувствую себя виноватой в том, что происходит. Наконец решаюсь. Бегу к ним и в первую очередь накидываюсь на Макса.
– Хватит чушь нести! Разними их!
– А-а-а-а, вот и она! Такая же шлюха, как и Аринка!
По его мутным глазам понимаю, что он пьян в стельку. Вразумлять его смысла нет. Ношусь вокруг двух бойцов, как курица с отрезанной башкой:
– Ваня, хватит! Успокойся, я все объясню! Оставь ты его!
Наконец повисаю на нем. Сложно драться с таким кулем на руках в качестве привеска. Спасибо маминому пальто.
Ванька отталкивает меня, но, к счастью, не сильно. Он прожигает меня взглядом, и я невольно опускаю голову – на секунду. Но все-таки собираю остатки сил и достоинства и держусь прямо.
– Тебе лучше уйти! – говорю я Димке.
– Он мне машину разбил!
– Да я тебе щас морду разобью!
– Потом разберетесь!
– Я тебе все объясню! – повторяю я, понимая, что пора бы уже перейти от слов к делу и начать, собственно, объяснения. Но я не знаю, как это сделать.
– Что, правда? Ну давай!
– Мы можем поговорить наедине?
– А зачем?
– Нет уж, очная ставка! – орет Макс, и я кидаю в него злобный взгляд.
– Пока я, как идиот, пытался выяснить, что за серая «Шкода» тебя пасет, мотался по всему городу, ты… Ты сразу поняла, кто он, да? Что между вами? Я видел, как он к тебе прижимался! Кухня твоя отлично просматривается!
Ванька сплевывает – то ли запыхавшись из-за пламенной речи, то ли демонстрируя презрение.
– Поехали, братан!
Макс повисает у него на плечах и толкает в сторону машины.
– Бабы того не стоят. Все они твари. Скажи мне, кто твой друг, как говорится…
Ванька прожигает меня взглядом и дает себя увести.
Не хочу стоять тут и провожать глазами его отъезжающую машину. «Настенка-собачонка». Тем более видок у меня еще тот. Пока они усаживаются – Максу это действо дается с трудом – иду к подъезду. Слышу за спиной голос Суханкина:
– Вы чё, блин… Как так-то? Кто за машину будет рассчитываться?..
– Давай поплачь! – гогочет Макс.
Даже знать не хочу, чем закончится этот диалог. Достаю ключи и захожу внутрь. Дверь, заторможенная морозом, медленно закрывается за мной, и в самый последний момент в подъезд просачивается Суханкин.
– Пипец… придурки… найду – убью…
– Так чего искать – вон они, еще не отъехали, – говорю не оборачиваясь. Он ползет за мной, нас разделяет лестничный пролет.
– А?
Не отвечая, захожу в квартиру, снимаю его куртку и сую ему прежде, чем он успевает переступить порог. Он смотрит на меня сначала непонимающе, потом обиженно:
– Выставляешь меня? Можно хоть стакан воды?
– Дима, извини, мне сейчас не до стаканов воды. Из-за нашей встречи у меня теперь куча проблем. Купишь себе воды в киоске.
– Вообще-то из-за тебя мне тачку разбили!
– Мне очень жаль, что так вышло. Ничего не забыл? Телефон, ключи?
– В кармане…
– Отлично, пока.
Я захлопываю дверь, закрываю замок и, громко топая, ухожу на кухню. Через секунду раздается трель звонка, потом тяжелый стук, мне даже слышится, что он зовет: «Настя!» Не реагирую. Наконец вижу, как он выходит из подъезда, смотрит на окна. Отхожу вглубь, чтобы не встречаться с ним взглядом. Когда я снова подхожу к окну, его машины уже нет. От недавней жаркой разборки не осталось и следа.
Я долго сижу за столом, на своем любимом месте. Я не включаю свет и жалею, что в холодильнике нет водки. Хотела бы я сейчас напиться вдрызг! Может, Аринка снова пришла бы со мной поболтать. Но мать в свои выходные допила бутылку.
Несколько раз хватаюсь за телефон, начинаю набирать сообщение Ваньке, потом стираю, захожу в список контактов, смотрю на его номер. Но не звоню. Блокирую экран и откладываю подальше от себя.
В очередной раз выглянув в окно, замечаю во дворе толпу подростков и среди них нашего горе-шпиона. Злость буквально подкидывает меня с места, решаю положить этому конец раз и навсегда.
Спешно одевшись, выхожу в подъезд и спускаюсь вниз. Но на площадке между этажами – той, где почтовые ящики, – что-то привлекает мое внимание. Я останавливаюсь. Из щели ящика с номером моей квартиры выползает ярко-розовая змейка. Подхожу ближе и понимаю, что это тонкая атласная ленточка. Набираю код на замке и открываю дверцу. Внутри другой конец змейки обернут вокруг сложенной в квадрат записки.
«Ванька!» – мелькает в голове. Он хочет помириться и зовет меня на встречу.
Дрожащими пальцами разворачиваю письмо.
«Эй, Сластена, не скучай! встретимся, покурим? тот самый балкон. Башня. Жду сегодня в 20. Арина».
Снова за столом. Записка белеет в сумерках прямоугольником размером с плитку шоколада. Снова и снова перечитываю текст и пытаюсь вразумить себя голосом Дили.
Кто-то пугает меня, подписываясь Аринкиным именем. Кто-то, кто очень хорошо нас знает, кто слышал, как Аринка называла Лебедеву каракатицей, а меня – Сластеной. И это ее вечное «не скучай!».
– Не скучай, – шепчет Аринка, когда я, задумавшись о чем-то своем, перестаю писать лекцию и пялюсь в окно.
– Не скучай! – звучит над ухом в читалке, где я готовлюсь к семинару.
– Не скучай! – прощается Аринка, когда мы расходимся в разные стороны, спустившись с институтского крыльца.
Конечно, куча народу могла это услышать и запомнить. Но что за псих решился писать письма от имени Аринки? Изучил ее почерк и речевые повадки? Лебедева получила записку в день своей смерти. Ей угрожали, но в тексте не было никаких намеков на встречу.
Я представляю, как захожу на общий балкон Кричащей Башни. Глубоко внизу белеет парковка перед боулингом, занесенная снегом. Все теряется во мраке. И кто-то с силой толкает меня вперед. Земля начинает стремительно приближаться…
Нет, идти, конечно, не стоит. Женя расплатилась за это своей жизнью.
В половине восьмого выхожу из подъезда. До Башни решаю дойти пешком и хорошенько все обдумать. Получается плохо, мысли все время перескакивают на Ваньку, Суханкина, нашу разборку.
Пытаюсь продумать какой-то план действий, но в итоге все сходится к тому, что решаю не подниматься на балкон Башни. Я просто постою внизу, огляжусь. Так безопасней – быть на земле, чем над ней. А что касается Ваньки – может, это и к лучшему, что он для меня потерян. С ним все стало гораздо сложнее.
Мимо меня по проспекту проносятся машины, обдавая обочины брызгами подтаявшего снега. Я слышу музыку из салонов – в основном попса, что гоняют по радио, дерьмо, одним словом. Но я чувствую зависть к людям, которые сидят там, внутри этих тачек, подпевают Егору Криду, предвкушают новогоднее чудо. Да, знаю, у каждого из них полно проблем – но сейчас, в данный момент своей жизни, я бы с радостью поменялась местами с любым из них. С любым.
Спотыкаясь о ледяные кочки, уношусь мыслями в прошедшее лето, август, когда и я мчалась по ночному проспекту под музыку в самой крутой тачке, какую только видел этот паршивый городишко.
Август
– Так отец откупился машиной? – спросила я, трогая рукой ночной ветер через опущенное стекло.
Радмир усмехнулся:
– Не. Просто дал денег, типа, на новое жилье.
– За эти деньги можно купить квартиру?! – Я аж подпрыгнула от удивления и по-новому взглянула на кожаный салон. Да, машина большая, новенькая и вкусно пахнет, но все-таки недвижимость есть недвижимость.
Мой новоиспеченный брат снова хмыкнул:
– Ну может, и можно, комнатенку в двадцать квадратов в малосемейке или гостинке какой-нибудь.
– Понятно, – протянула я, хоть мне и не было понятно. Я не знала, что такое «гостинка» и «малосемейка» и как выглядят двадцать квадратов. Мы выехали из моего двора на проспект. Внедорожник набирал скорость, машина шла плавно и бесшумно, будто в ней и не было пары тонн веса.
Наконец мы остановились на площади перед кинотеатром. На лавках в небольшом сквере сидела молодежь, из машин играла музыка.
– Ну, рассказывай! – сказал Радмир.
Я перемешала сахар в своем капучино, закрыла крышкой стакан и начала рассказывать.
Ее звали Анжелика – мне б уже тогда следовало насторожиться: вряд ли от девушки с таким проститутским именем можно было ожидать чего-то хорошего. Она училась на третьем курсе филфака, когда в декабре пришла в нашу школу на педагогическую практику. Она меня сразу себе присмотрела, выбрала меня, чтобы подобраться к отцу. Странно представлять, но такой тип девушек действительно существует. Хищницы. Охотницы на толстосумов. Мы попали на ее мушку всем семейством.