Я пожимаю плечами – идиотский жест, прямой намек на уход от ответа!
– Сказал, что хочет разобраться во всем…
– В чем именно?
– В Аринкиной смерти и зачем она это сделала! – Я делаю вид, что раздражаюсь. Впрочем, бурная деятельность Суханкина и впрямь меня бесит, так что игра эмоций дается легко. – Вздумалось ему побыть детективом, понимаешь? Бред какой-то.
– Да, точно бред, – Ванька чуть заметно усмехается, – он и к Максу подходил с расспросами в духе «где вы были с пяти до девяти и кто может подтвердить ваше алиби».
– А Макс что?
– Послал подальше, ясное дело.
– Ну и правильно. Я тоже хотела, но из-за Дашки старалась не быть грубой, а просто спокойно объяснить…
Ванька не дает мне договорить:
– Он к тебе клеится?
– Что? – изображаю праведный гнев. – Нет, конечно! Даже если бы и пытался, ему ничего не светит.
– Хорошо, – улыбается Ванька. – Теперь ты будешь под моим присмотром. Увижу рядом хоть одного суханкина, сломаю ему не только зеркало.
Он прижимает меня к себе, целует – коротко и жадно, – но я все равно успеваю улететь куда-то за пределы сознания, отпускает и гладит по волосам.
– Никому тебя не отдам.
Звучит серьезно.
Он наконец отрывается от меня, устраивается за рулем поудобнее, поворачивает ключ, включает музыку, зажигает фары. Я откидываюсь на сиденье, чуть заметно вздохнув. Мир вокруг снова обретает очертания и краски. Понимаю, что весь этот вечер я проходила в вязких обманчивых сумерках, не видя ни дороги, ни будущего.
Ванька разворачивает машину, описывая фарами полукруг. Свет на несколько секунд выхватывает подножие Башни, и я успеваю заметить сутулую фигурку у заметно потускневшего «алтаря»: цветы поникли, щиты с надписями отсырели и обвисли, игрушки забрызганы грязью. Мелькает мысль, что ради Женечки никто не принес сюда цветов или свечек. Аринка будет всех затмевать даже после смерти. Фигурка в черной куртке – слишком тонкой для зимы – вдруг падает на колени, словно кто-то резко ударил ее по ногам, – машина описывает полукруг, и черная тень вот-вот исчезнет из конуса света. Я изворачиваюсь, пытаясь рассмотреть. Вернее, желая убедиться. Ну точно. У восточной стены Башни над забрызганным грязным снегом Аринкиным алтарем рыдает Эмка-художница.
Глава 17
В начале ноября в институте на художественно-графическом факультете прошел конкурс портретов, который, как выяснилось, устраивался не первый год и привлекал внимание всего арсланского бомонда. Приезжали журналисты и какая-то важная комиссия из РОНО, а весь вуз стоял на ушах. Мы с Аринкой сначала не проявили особой заинтересованности, пока подруга не узнала, что многие конкурсанты-художники рисовали наших студентов – тех, у кого «интересная внешность». Аринка тут же оживилась, уверенная, что и на этом далеком от нас отделении у нее куча воздыхателей и минимум половина портретов изображает ее божественную красоту. Стоит ли говорить, что она потащила меня на выставку на ближайшей же перемене?
Выставочный зал организовали в одной из аудиторий. Я психовала, как всегда, когда Аринка тащила меня по своим делам, не озадачиваясь моим желанием. Следующую пару у нас вела не препод, а настоящий цербер, и мне не хотелось опаздывать.
– Господи, ну что ты за зануда такая? Интересно же!
– С каких пор тебе интересно? – ворчала я. – Раз так увлекаешься живописью, может, вместо клуба завтра сходим в музей?
– Таращиться на картины, нарисованные бог знает кем хрен знает когда – одно дело. А тут – живое искусство!
– Арин, я серьезно. Быстро смотрим и мчим на пару. Кагарманова нас убьет.
– Не убьет, они с Мазитовым дружат, я уже выяснила. Можем вообще на ее пары не ходить.
– Тебе так нравится быть зависимой от Мазитова, что ли? Меня лично тошнит от его масленых взглядов.
– Знаю, ты говоришь мне об этом каждый раз, когда он заходит в аудиторию. Успокойся, он смотрит не на тебя.
– Можно подумать, тебе нравится, что на тебя…
Я была вынуждена замолкнуть, так как мы уже подошли к нужной аудитории. Обе створки дверей были распахнуты, на входе набралась небольшая толпа. Аринка быстренько раздвинула всех локтями, отбуксировав меня за собой. В самом «выставочном зале» народу тоже хватало. Я бросила взгляд на ближайшие рисунки. Лицо чьей-то бабушки. Ребенок с большим рыжим котом – неясно, чей именно портрет был выполнен.
Аринка озиралась по сторонам. Рисунки не так интересовали ее, как публика. Кроме того, она привыкла, что ее появление всегда вызывало если не фурор, то как минимум восторженные взгляды. Впрочем, эффект Аринки не заставил себя ждать.
– Арина! Как дела?
– А вот и она!
– О, привет! А тебе тут картину посвятили!
Голосили, конечно, в основном мальчишки. На последней реплике Аринка сделала круглые глаза:
– Правда? Вот уж не ожидала.
И повернулась ко мне, выразительно улыбаясь, мол, именно этого-то я и ожидала.
– Ну и где тут мой портрет?
– А это не твой! – усмехнулся один из старшекурсников.
Я услышала в голосе сарказм. Аринка тоже просекла – я прямо почувствовала, как она напряглась.
Я готовилась к худшему. Нарисовали не портрет, а карикатуру? Аринку в образе шлюхи? Высокомерной сучки? В конце концов, на худграфе учатся и девчонки тоже. Женские особи, у которых Аринка никогда не вызывала восторгов.
Толпа слегка расступилась, открывая нам дорогу к одному из мольбертов. Мы подошли ближе. Портрет назывался «Взгляд сквозь». Имя автора: Эмма Свиридова, и приписка: «посвящается Арине Авзаловой». На нем не было лишних деталей – темный фон крупными мазками и лицо. Красивое лицо с большими глазами цвета крепкого чая, смотрящими не на зрителя, а слегка вбок. Взгляд был глубоким и грустным, но совсем не «сквозь». Казалось, он – человек на портрете – вовсе не хочет никого пронизывать своим взглядом. Я не сразу поняла, что на рисунке – Макс. Слишком красивым и задумчивым он получился у Эмки.
Народ вокруг нас смотрел на Аринку, ожидая реакции. Я тоже взглянула и поняла, что подруга изо всех сил борется с истинными эмоциями: на секунду ее лицо окаменело, потом губы поползли в кривую усмешку, которую Аринка попыталась выправить в свою обычную полуулыбочку. Получилось не очень, но возможно, это заметила только я.
– Какой симпатичный парень! О боже, да это же мой! – она делано рассмеялась и обвела толпу насмешливым взглядом. – Я польщена, что мой молодой человек пользуется такой популярностью.
Толпа ответила новым приветственным ревом, и мы повернулись – в аудиторию зашли Макс с Ванькой. Они бодро ответили на приветы, раздали рукопожатия и тоже подошли к портрету. Макс по-хозяйски положил свою оглоблю на Аринкино плечо. Я знала, как она ненавидела этот жест.
– Ого, какой красавчик! – отрезюмировал Ванька. – Хоть сейчас в Третьяковку вешай.
Макс самодовольно хмыкнул и посмотрел на Аринку. Торжествующе, победно.
– Ну как тебе?
– По-моему, не похоже. – Аринка пожала плечами.
– Кстати, да, – поддержал ее Ванька. – В жизни не видел на Максе такого умного выражения лица.
Публика захихикала, Макс ткнул Ваньку в плечо:
– Пошел ты! А по-моему, неплохо! Надо будет потом забрать его у этой… – он наклонился, читая подпись на рисунке, – Эммы Свиридовой. И подарить тебе! – Он слегка стукнул Аринку по спине, отчего она едва устояла на ногах. Это ее окончательно добило.
– Еще чего! Себе забирай, раз так нравится, и дрочи на него по утрам!
После чего Аринка, вырвавшись из рук Макса, стремительно рванула на выход. Я поторопилась за ней, радуясь, что мы уходим и не опоздаем на пару. Народ провожал нас довольным гоготом.
В коридоре я поймала подругу за руку.
– Да ладно тебе, похоже, эта Свиридова специально тебя провоцирует! Вы что, с ней знакомы?
– Нет! Вот именно, что понятия не имею, что за девка!
– Чего ты так разозлилась?
– Насть, не тупи! Она же явно на Макса запала, открыто мне об этом сказала, считай, объявила войну! Ну и отлично, ей конец!
– Что, драться с ней собралась?
– Посмотрим.
Тут я сообразила, что Аринка идет вовсе не в сторону перехода к нашему корпусу. Она остановилась возле стенда с худграфовским расписанием.
– Ты сейчас, что ли, собралась с ней разбираться? Кагарманова нас убьет!
– Далась тебе эта Кагарманова? Ну беги, раз так боишься! Тоже мне, подруга! Только чаи со мной гонять да на парах шушукаться ты подруга, а как у меня реальные проблемы, так ты свалить хочешь!
Это было очень несправедливое замечание, учитывая, что я никогда не оставляла Аринку одну и сопровождала ее во всех эскападах. Кипящие в груди эмоции подталкивали меня послать ее подальше и уйти на пары. Но, как всегда, в моменты бурных переживаний на меня нападало ледяное спокойствие, я осталась стоять на месте.
Аринка между тем, прищурив глаза, изучала расписание. Раздалась трель звонка.
– Двести четырнадцатая, – пробормотала Аринка и рванула по коридору. Движимая напавшим на меня смятением, я на автомате пошла за ней.
Дверь аудитории была открыта, преподаватель опаздывал, Аринка ловко поймала за руку вбегавшую студентку:
– Эмма Свиридова – знаешь ее?
Девчонка кивнула.
– Она в кабинете?
С порога окинув взглядом сидевших за партами однокурсников, девчонка кивнула второй раз и ткнула пальцем на темноволосую пигалицу, болтавшую с соседкой на задних рядах.
Отодвинув плечом наводчицу, Аринка зашла в аудиторию, мгновенно приковав к себе всеобщее внимание. Вот он, эффект Аринки в действии.
– Эй, ты! Да, да! Поди сюда.
Она энергично замахала рукой, приглашая Эмку подойти. Та неуверенно оглянулась на однокурсников и медленно пошла в нашу сторону.
Я успела оценить ее прикид: пышная короткая юбчонка в клетку в стиле группы «Тату», темная кофта с черепом во всю грудь, длинная челка, закрывающая пол-лица, ботинки на тяжелой платформе. Словно бы мы вернулись в 2007-й, когда весь мир разделился на эмо и готов, и передо мной сейчас типичный представитель розово-черной команды страдальцев.