На этаже становится шумно, кто-то громко переговаривается, удивляясь, возмущаясь и хихикая. Курящее одиночество нарушают.
– Цуркан! Чего не спишь? Слушай, прикинь, у Лидки Пончик сбежал!
В туалет заходит еще одна общежительница.
– Ань, ты не видела эту чертову крысу? Снова удрала! Я вчера вечером последний раз ее видела, когда кормила! Утром опаздывала на зачет и что-то не обратила внимания. Потом пошли отмечать с группой, короче, сейчас прихожу – клетка пустая!
Пончик – это ручная крыса, которую Лидка нашла осенью в каком-то дворе – испуганный домашний малыш прятался под скамейкой. Лидка пожалела и тайком протащила в общагу. Вот уже три месяца Пончик жил в самодельной клетке на положении нелегала. Сбегал пару раз, но всегда находился.
– Блин, если коменда увидит, мне писец! – в отчаянии сетует Лида.
Аня Цуркан молча пожимает плечами.
– Прекрасно, блин! Теперь спать не смогу!
– Да весь этаж не сможет, Лид! – смеется та девочка, которая первой нарушила покой курильщицы. – Зная, что твой Пончик может свалиться прямо на голову и прошмыгнуть по ногам. Брр!
Картинно передергиваясь, девушка уходит, Лида бежит за ней, уговаривая помочь в поисках.
Аня докуривает и швыряет окурок в окно, закрывает раму. Она сегодня будет спать спокойно. Кому-кому, а ей точно не придет в голову переживать, что жирный Пончик вдруг решит пробежаться по ее кровати. Обе белые крысы теперь на своем месте. Осталось отправить туда же еще одну, темную.
Глава 20
– Как его зовут?
– Мистер Дарси.
Я поднимаю пушистого рыжего кота и разглядываю его морду. Какой симпатяга. Первый член Ванькиной семьи, которой встретил меня на пороге его квартиры. «Хороший знак», – сразу подумала я.
– Мамин любимчик, – добавляет Ванька, приближаясь к нам, треплет кота за холку.
– Такое прикольное имя. Твоя мама поклонница Джейн Остин?
– А? Кто это?
Я смеюсь и тискаю кота.
– Это писательница. Мистер Дарси – персонаж одного из ее романов. И сериал еще есть, с Колином Фёртом.
– Понятия не имею. Никогда не задумывался над именем кота.
Кот начинает вертеться, и я вынуждена его отпустить. Ванька принимает из моих рук куртку и вешает ее в нишу у входной двери. Все еще стоя на пороге, я понимаю, что квартира у него точно такая, как я представляла. Похожа на своего хозяина – Ваньку, имею в виду. Такая же светлая, красивая и обставлена со вкусом. Так же, как и рядом с ним, мне здесь сразу же становится спокойно. Ванька между тем выдает мне тапочки и устраивает маленькую экскурсию. Мистер Дарси следует за нами по пятам.
Из просторного коридора мы идем в гостиную – я восхищенно замираю на пороге. Здесь белая мебель, светло-серые стены, большая плазма на стене и даже электрический камин. На деревянном столике возле дивана – кувшин с ветками остролиста и плетеная корзиночка, наполненная шишками и новогодними шарами. В углу возле камина стоит наряженная елка – я обращаю внимание, что на ней только белые и серебристо-серые шарики разных размеров.
– Какой интересный интерьер, – бормочу я. – Вроде просто, но со вкусом. Это, типа, хюгге?
– Да, мать увлекается. В прошлой квартире, чтоб ты понимала, у нас все было по фэншую. Слоны, аромапалочки, какие-то трехлапые лягушки. Теперь вот Скандинавия. Боюсь представить, что будет в моде к нашему следующему переезду. Хоть бы стиль космической станции.
Я смеюсь, но на самом деле мне не очень весело.
– Вы что, собираетесь переезжать?
– Ну есть такая вероятность. У отца контракт летом заканчивается. Но я-то точно останусь. Институт же.
Он включает гирлянды на елке и на стене над камином и сам камин. Становится очень уютно, словно в доброй сказке. Даже не верится, что завтра этот уют будет нарушен пьющей и жрущей толпой. Только бы ничего не разрушить в этом домике муми-троллей.
Потом он ведет меня на кухню, по дороге взмахом руки указывая остальные комнаты:
– Там спальня родителей, это ванная. Здесь моя комната. Идем на кухню, что-нибудь перекусим.
Кухня просторная и удобная.
– Блин, вот такой остров – моя мечта! – кричу я, обегая огромный стол по периметру. Эти столы с встроенными раковинами и с парой барных стульев в комплекте рассчитаны, конечно, на очень большую кухню. Мы с матерью мечтали, что поставим такой, когда будем делать ремонт в нашем доме. Я мечтала о широком окне в своей комнате с низким подоконником, усыпанным подушками, мать – о новой кухонной мебели и искусственном прудике во дворе. Теперь я сплю за шкафом, а она крутит заслонки на заводе.
Я усаживаюсь на барный стульчик, пока Ванька достает из холодильника виноград, колбасу и сыр на деревянной тарелке.
– Я не хочу есть, – говорю я, разглядывая снедь.
– Да я тоже не особо. Может, выпьем?
– Чего именно?
– Вино вот есть хорошее.
– Давай.
Он снимает бокалы и разливает красное вино. Мы отпиваем по глотку.
– Слушай, насчет произошедшего…
– Вань, я вообще не хочу сейчас ничего обсуждать, правда. После такого адреналина я чувствую себя как выжатый лимон. Да еще рядом с тобой, в твоей квартире, в безопасности…
– Я тебя понял. Потом обсудим. Я сам все решу. Подумаю, как вычислить этого урода. Не переживай ни о чем.
Мы пьем вино и болтаем о завтрашнем дне. Ванька рассказывает о друзьях, которые будут отмечать вместе с нами, я жалуюсь на Ритку и ее приставучесть. Допив, он говорит, что положит меня в своей комнате, а сам уйдет в спальню родителей.
Когда я уже лежу в его постели и слушаю, как он убирает тарелки обратно в холодильник, потом проходит мимо моей двери – стараясь ступать осторожно, – возится в гостиной, а после уходит в другую комнату, я думаю: неужто это происходит со мной? Я что, правда сейчас лежу в комнате у Ваньки, того самого парня, который целых четыре месяца был для меня неприступной крепостью? Недостижимой мечтой, далекой, как звезда? Как все успело так измениться?
И самое главное – почему я не чувствую радости?
На новом месте, да еще и в такой необычной ситуации, я, разумеется, всю ночь проворочалась, толком не поспав. Едва забывшись под утро, просыпаюсь от маминого звонка.
Говорю с ней не больше минуты, заверяя, что все в порядке и что я обязательно загляну домой – поздравить ее с наступающим и забрать наряд для вечеринки.
В квартире тихо, видимо, Ванька еще спит. Мне становится неуютно, все же я в чужом доме – ни шага влево, ни шага вправо. На мгновение я даже жалею, что согласилась вчера ехать к нему. Потягивалась бы сейчас на своем диванчике да болтала с мамой, а потом пошла бы варить кофе с корицей.
Я осторожно прогуливаюсь до туалета, стараюсь как можно тише сделать свои дела. Возвращаюсь в комнату и осматриваюсь. Ванькина спальня самая скучная в доме. Тут прямо-таки спартанский минимализм: потолок, четыре стены, кровать, шкаф-купе и компьютерный стол. Над столом висит полка для книг – я пробегаю глазами корешки: от «Незнайки» до учебника под названием «Геоинформатика». Похоже, эта коллекция книг собиралась всю Ванькину жизнь. Усмехаюсь, увидев «Искусство войны».
Время почти восемь, наверное, не очень вежливо поднимать Ваньку с постели так рано в выходной день, да еще перед праздничной ночью.
Беру с полки «Незнайку» и снова ложусь в кровать. На истории с воздушным шаром меня начинает клонить в сон, и я закрываю книгу.
Просыпаюсь от прикосновения и испуганно вздрагиваю.
– Доброе утро, – шепчет Ванька и целует меня в губы.
Я сдержанно отвечаю на поцелуй и снова жалею, что нахожусь здесь, а не дома. Я чувствую себя не в своей тарелке. Правда, Ванька, словно почувствовав мое смущение, решил не размазывать эти нежности и бодро пригласил пить кофе и завтракать, потому что Макс ему уже обзвонился и надо ехать за фейерверком, да и Ритка там уже ждет не дождется, когда ее заберут.
Смотрю в телефон. Ритка и мне звонила. Время – десять утра. Да, тяжкий день меня ждет. Возможно, я даже не представляю насколько.
Помощница из Ритки хреновая. Как, блин, мы все успеем приготовить, да еще и вкусно, если у нее руки растут из задницы? За те полтора часа, что мы торчим на Ванькиной кухне, у меня было шесть фейспалмов и, кажется, один сердечный приступ. Она нарубила ингредиенты в оливье огромными кусками, умудрилась пережарить грибы, заявила, что не умеет чистить рыбу, яйца, которые она сварила в несоленой воде, лопнули, а манго для нашего козырного модного салата она порезала не слайсами, как было указано в рецепте, а кубиками.
Увидев эту манговую катастрофу, я на миг зажмуриваюсь, но решаю, что сегодня меня ничего не расстроит.
– Ладно, – говорю я. – Залог успешной стряпни – бокальчик вина во время приготовления оной. В этом вся прелесть новогодних праздников – можно начать бухать в любое время суток.
Ритка довольно хрюкает.
– Открывай пока бутылку.
Сама достаю телефон и пишу Ваньке, чтоб он купил еще манго. Они укатили с Максом «по делам», чтобы не путаться у нас под ногами. Завидую им. Катаются по городу и попивают кофеек, заезжают к друзьям, поздравляют, наверняка еще и пообедают где-нибудь в кафешке. А мне тут царить над свекольно-селедочным адом и выправлять косяки криворукой Ритки. Ладно, я обещала себе не расстраиваться.
Ванька отвечает, что купит. Отправляю поцелуй и присаживаюсь за стол.
Мы поднимаем бокалы за наступающий. Ритка добавляет, что этот Новый год уже самый классный из всех, что она праздновала. Нас тут же охватывает неловкость, и, думаю, мы одновременно вспоминаем про Аринку. Если бы она была жива, сейчас она, а не Ритка сидела бы передо мной с бокалом в руке. Я даже на секунду увидела ее – с кокетливо перевязанными волосами, возможно, в милом фартучке поверх джинсовых шорт, она бы взяла в руки руководство процессом, а я была бы исполнительницей. А потом похвалялась бы, что это она все так круто организовала и приготовила. Какая она хорошая хозяюшка. Мне тут же становится стыдно за свои мысли. Если бы на месте Ритки была сейчас Аринка, мы бы ржали без остановки, обменялись бы подарочками, пританцовывали под радио и веселились по полной.