Макс разворачивается, но Ритке это не на руку – он с силой отталкивает ее, и она летит аж до противоположной стенки, где и оседает, как пыльный мешок.
– Да отвяжись ты от меня! Чё пристала? Не люблю я тебя, поняла? Чё ты ко мне лезешь? Иди вообще отсюда, чё ты ходишь за мной все время?
Ритка, даже не пытаясь встать на ноги, сидит у стены и хлопает глазами.
– Что еще? – Ванька с Игнатом, выйдя на шум в коридор, недоуменно смотрят на Макса.
– Да ниче! Достала, дура!
Он идет в гостиную, и я сквозь проход вижу, как он наливает виски в стакан из-под сока. Я подхожу к Ритке, ребята возвращаются к столу, я слышу, как они пытаются тихо расспросить Макса. После безуспешной попытки поднять Ритку с пола я присаживаюсь рядом.
– Что произошло?
– Не знаю, – всхлипывает она и заливается слезами. – Что-то он резко так… взорвался. Наорал на меня, что я достала его, что я к нему липну, как муха… все такое…
Ну понятно, вспомнил об Аринке, сорвался на Ритке за неимением другого козла отпущения под рукой.
– Не обращай внимания. Он успокоится – помиритесь.
Но не тут то было. Когда мы возвращаемся в гостиную, Макс продолжает орать, чтоб Ритка катилась отсюда и что он не хочет ее видеть. Мне становится ее жалко, но, когда я пытаюсь заступиться и урезонить Макса, он затыкает меня – с таким бешенством, что становится страшно. Несчастная Ритка в слезах начинает собираться.
– Мы не можем ее отпустить! – говорю я Ваньке. – Он ее сюда притащил, использовал, теперь выгоняет? Не нравится – пусть сам уходит!
– Ладно, это их дело. Она тебе не подруга, мне тоже. Пусть сами разбираются.
Ванька пытается сунуть Ритке деньги на такси, но она отказывается. Я прошу ее позвонить, когда будет дома. Ритка не отвечает, только всхлипывает и молча выходит за дверь.
Я чувствую, как устала. Мне хочется лечь, но я заставляю себя вернуться и выпить еще бокал шампанского. Хмурый Макс не произносит ни слова и глушит рюмку за рюмкой. Я смотрю на него с укором, но он не обращает на меня внимания. Пытаюсь прислушаться к болтовне Ваньки и Игната, но они обсуждают незнакомых мне людей из спортивной секции. Минут через двадцать Макс встает и заявляет, что поедет спать домой.
– Ты чё, совсем? Тебе ж отчим настучит по твоему смазливому пьяному личику! – говорит Игнат.
– Сам разберусь!
Ванька машет рукой Игнату, мол, пусть делает, что хочет. Тот кивает.
– Ну, сам смотри.
– Дружище, давай такси тебе вызову, – говорит Ванька, доставая из кармана телефон.
– «Дружище», – передразнивает Макс, кривя лицо. – Один у тебя теперь «дружище», а? – И кивает на меня. – Променял ты друзей, братан, на бабу. А они все – тва-а-а-а-ари!
– Так, ладно. – Ванька хватает его за плечи и подталкивает к коридору. – Потом поговорим. У тебя наличка есть?
Выходя из-за стола, Макс бросает на меня взгляд, полный ненависти. И я, видя, как в его глазах плещется это холодное бездонное чувство, вдруг понимаю: да он же совершенно трезвый.
Они выходят все трое, и я думаю: какая жалость. Вечер, которого я так ждала, к которому два дня готовилась, которым я должна подвести черту под прошлым и начать новую жизнь, закончился таким провалом. Прислушиваясь к возне и голосам в коридоре, я думаю, что не хочу больше ни есть, ни пить, ни поддерживать беседу. Хлопает дверь, возвращаются Ванька с Игнатом, и я говорю, что, пожалуй, пойду спать. Я бы даже уехала домой, но мне почему-то жаль Ваню. Наверное, это будет выглядеть грубо с моей стороны, да он и не виноват, что здесь собралась компания кретинов. Или виноват?
– Ну мы-то еще побухаем? – говорит ему Игнат. Ванька смотрит на меня.
– Да конечно! – отвечаю. – Без проблем.
– Побухаем. – Довольный Ванька расплывается в улыбке. – Что нам еще остается, братан? Ну и вечерина!
Они ржут, но мне не смешно. Выпив еще бокал, я отправляюсь спать, Ванька разбирает постель и стелет новые простыни. Укладывает меня, словно ребенка, говорит, что посидит немного с Игнатом и что ему не охота спать. Я понимаю, что он не должен мне потакать, но в глубине души немного разочарована. Все же мы впервые могли бы уснуть в одной кровати, в обнимку. Но я не показываю вида, соглашаясь. Он целует меня и просит прощения за испорченный вечер. Мне хочется обсудить все произошедшее, но я решаю его не задерживать, да и говорить мне сейчас лень. Обсудим завтра.
Он оставляет меня одну, закрывая дверь. Я смотрю на телефон – время половина третьего. Пожалуй, это худший Новый год в моей жизни. Засыпая, я успеваю подумать, что Ритка так и не позвонила – добралась ли она домой? Мелькает вялая мысль позвонить ей самой, но я уже практически сплю.
Я не зря вспоминала Ритку, потому что в этот момент сама Ритка вспоминала обо мне. Она думала о том, что напрасно не показала мне открытку. Глупую поздравительную открытку, которую она получила сегодня днем.
Ее сунули прямо в щель входной двери, запечатанную в конверт, никакого адреса, просто подпись крупными печатными буквами: РИТЕ. Если бы ее бросили в почтовый ящик, то вряд ли бы она дошла до адресата раньше десятого числа нового года, пока мать не полезла бы забирать квитанции. Видимо, отправитель не хотел рисковать. Поскольку Ритка весь день торчала со мной на Ванькиной кухне, конверт забрали родители и положили на стол в ее комнате. РИТА увидела его, когда приехала переодеваться к празднику. То, что в конверте открытка, было понятно и без вскрытия – просвечивала и прощупывалась. Ритка обрадовалась: может, Макс решил сделать сюрприз? Это, конечно, вряд ли – тут же подсказал здравый смысл, но все равно приятно, неважно от кого, даже если от соседской девчонки, которая набивается ей в подружки. Наверняка от нее.
Распечатав конверт, Ритка увидела довольно-таки странную открытку, поздравление на обложке гласило: «С праздником Великого Октября!», а вокруг красовались алые гвоздики.
На обороте так же печатными буквами было написано: «Эй, Рита-корыто! С праздником! Хочу поздравить лично, приходи в Башню на наше место, покурим. Сегодня ночью. АРИНА».
В первую секунду по коже пробежал озноб – от пальцев, держащих открытку, прямо до макушки. Казалось, эта открытка, как посох Деда Мороза из старой сказки, замораживает всех, кто к ней прикасается. Потом Ритке удалось взять себя в руки.
«Да нет, – убеждала она себя, – какой-то дебил решил пошутить. Кто-то, кто в курсе про Максима и считает меня предательницей». Может, Дашка? Она знала это обзывательство: Ритку так все детство дразнили всем двором. Рита-корыто. Потом, конечно, это прошло, ребята выросли, Ритка стала хоть и не красавицей, но вполне ничего себе – грудь, например, у нее первой из всех девочек в классе начала расти! Обидную дразнилку забыли. Все, кроме Аринки, которая иногда, когда бывала в особенно злом настроении, швыряла эту нехитрую рифму прямо в растерянное Риткино лицо и наслаждалась эффектом.
«Может, это сама Настя, – продолжала размышлять Ритка. – Кто знает, что у нее на уме. Иногда вроде милая, но в другую секунду уже смотрит пылающим взглядом, словно готова все тут разнести».
Так или иначе, Рита швырнула открытку в сумочку и взяла с собой на вечеринку. Она собиралась показать ее Максу или мне. Может, потребовать объяснений, может, просто поделиться и посоветоваться. Но напилась и забыла. Не придала значения, ведь ясно было – Аринка надежно заколочена в гробу и закопана в землю, она не автор этой писульки. А остальное мало ее волновало. И зря. Она не знала про другие записки – мне и Жене, она не знала, про фигуру в розовом пуховике и про ее улыбающуюся физиономию.
Как же я буду жалеть, что не рассказала ей об этом, не предупредила! Но мне даже в голову не пришло, что лже-Аринка уже выбрала следующую жертву.
После драки и грубых слов Макса пьяная Ритка ушла с праздника, залитая слезами. Вышла на улицу и попыталась вызвать такси. Но не тут-то было – новогодняя ночь, она и для таксистов праздничная. Оператор заявил, что ждать придется минут сорок. Ритка с грустью посмотрела на закрытую дверь подъезда и подумала, что зря поторопилась выйти на улицу. Торчать сорок минут на пятнадцатиградусном морозе, без шапки и в тонких колготках, – мало приятного. Можно, конечно, позвонить в домофон Ванькиной квартиры, но просить пустить ее в подъезд, чтобы погреться до приезда такси, – это, конечно, верх унижения. Пошли они все! Еще пожалеют. А Макс, свинья неблагодарная. Она учебу ради него забросила, чтоб быть рядом, а он…
Ритка быстро спустилась с крыльца и пошла в сторону проспекта. Если смотреть на вещи оптимистично, то идти до дома не так уж и далеко.
На морозном воздухе пьяный угар постепенно выветрился. Ритка шагала быстро. Подогревал гнев и подгоняла злость. На Макса, который не оценил ее стараний, воспринял все ее дары как должное, а теперь выбросил, как ненужную вещь! На этого придурочного Сашку, который своими тупыми шутками вывел Макса из себя. На Настю, всю из себя такую королеву в шикарном платье. Конечно, Ванька с нее пылинки сдувает! Даже Аринка бы ей сейчас позавидовала! Кстати об Аринке. Письмо же лежит в сумочке. Интересно, кто его написал.
Не чувствуя заледенелых коленей и стараясь обходить подальше толпы празднующего народа, Ритка минут через тридцать подошла-таки к родному району. За перекрестком уже высилась Башня, на парковке перед боулингом играла музыка – до Ритки донеслись звуки популярной песни. Даже в новогоднюю ночь кто-то приехал сюда тусоваться.
Риткин двор был уже рядом, но что-то потянуло ее на парковку.
«Я просто пройдусь и посмотрю на этот балкон, да гляну, кто там на парковке тусит. Может, кто из знакомых».
Но машин на парковке было всего две: старенькие отечественные «Лады» с покореженными крыльями и незнакомыми малолетками внутри. Ритка сбавила шаг и не спеша пересекла парковку. Кто-то из них поздравил ее с Новым годом, она пробормотала ответное поздравление. Глупо было перед ними разворачиваться и идти назад. Она дошла до восточной стены Башни, где все еще валялись в грязном снегу осколки Аринкиного алтаря. Ритка подошла ближе и зачем-то откопала плюшевого медведя. Руки тут же испачкались. Она бросила его обратно. Надписи и приклеенные фотки давно уже выцвели или улетели с порывами ветра. Грустное зрелище. Грустный конец.