– Давай за мной! – шепнула она откуда-то сверху.
В последние дни на меня много всякого дерьма свалилось, но еще ни разу я не чувствовала себя до такой степени растерянной, как сейчас.
– Я не смогу, – ответила я темноте надо мной.
– По решетке! Да это легко! – Мне показалось, что Дилька хихикает. В наш диалог вдруг вторгся мужской голос, который тоже попытался приободрить меня, заявив, что «это легко». Нас уже ждали там, наверху, и я не знала, с какой стороны я буду выглядеть глупее: повиснув на окне, точно мартышка, или разнывшись, будто ребенок.
– Быстрее, Насть! – Дилька перешла с шепота на полный голос, и он звучал тревожно. – Не торчи там, как столб, вдруг спалят!
Я решилась, перекинула сумочку через плечо и полезла вверх, ухватившись за тонкие прутья. Интересно, люди в этой комнате, по окну которой я сейчас лезла, – они что, глухие и слепые? Окно было темным, я не могла увидеть, что там внутри. Вскоре решетка закончилась, и я, вытянув руки, нашарила металлический скат верхнего окна и вцепилась в него. В тот же момент чьи-то крепкие руки буквально подняли меня, затащив внутрь комнаты. На секунду я запереживала, что порву куртку, но вроде все обошлось – и я, и куртка были целы.
В комнате горел крошечный светильник, едва разгоняя мрак. Сначала я увидела парня, который меня втащил, – прыщеватый улыбчивый башкир. Он похвалил мою ловкость, представился и помог слезть с подоконника. Диля торопила нас, стоя у двери. Тут я заметила двух девчонок, молча таращившихся из угла.
– Спасибо, девочки, спокойной ночи! – сказал парень и потянул меня за дверь.
– Куда мы идем? – спросила я, будучи уже в коридоре.
– В нашу комнату! – ответил Мурат. – Под ихней комнатой тренажерка, на ночь ее закрывают. Поэтому через ихнюю комнату лучше залазить, чтоб не спалиться.
– А назад как? – с опаской спросила я. Внизу не будет Мурата, который меня подхватит. Он рассмеялся:
– Через дверь. Вахтерша часов в двенадцать уйдет дрыхнуть, выйдете тихонечко. Мы за вами закроем.
Ну слава богам. Пройдя в другой конец коридора, Мурат распахнул дверь одной из комнат, где нас уже ждал с десяток таких вот простецких муратов – евойных друзей.
Заунывная песня Цоя никак не заканчивается, как и разговоры о разборках, чьих-то отношениях и других местных сплетнях. Аринка всегда с презрением относилась к общаговским: мол, колхоз и деревня, я же всегда высмеивала ее ханжество, давя на то, что провинциальный городишко вроде Арслана недалеко ушел от близлежащих к нему колхозов. Нет, не все ребята из общаги похожи на тех, с кем я сейчас выпиваю, это специфика конкретного отбора, но приходится признавать, что по большому счету Аринка была права.
Наблюдаю за Дилей. Она, ясное дело, чувствует себя здесь как рыба в воде, флиртует, пьет маленькими глоточками и хихикает по поводу и без. С грустью думаю, что рано я зачислила ее в ряды потенциальных подруг. Я ведь и правда невольно начала выделять ее, мне понравилось ее здравомыслие, да и смерть Аринки и Жени нас сблизила. Но нет, не моего полета птица, в моей стае снова пустые места.
Слушаю болтовню и от скуки пытаюсь понять, знакомы ли мне обсуждаемые люди. Стоит задать уточняющий вопрос, как со всех сторон начинают услужливо подсказывать:
– На третьем курсе!
– У него еще шрам вот здесь!
– Одно время с Катькой гонял, первашка с технологического!
– Не с Катькой, баран, а с Анькой Цуркан! Они просто в одной комнате живут.
Эти имя и фамилия заставляют меня замереть. Перед глазами мелькает воспоминание – Аня, выходящая из кафе Ключницы, прячущая в карман ключик на тоненькой цепочке, и давнее воспоминание – Аня, накидывающаяся на Аринку прямо в коридоре института.
«Ты тварь! Я пойду в полицию, ясно?»
А затем память услужливо подсказывает голосом одногруппницы:
«Везет же технологам! У них экзамены только на следующей неделе начинаются!»
– О, я знаю Аню Цуркан! – говорю я непринужденным тоном. – Сто лет с ней не болтала, она в какой комнате живет?
– В 301-й, это на третьем. Но их нет, они еще дома. Может, завтра приедут.
Мило улыбаюсь и говорю, что мне нужно в туалет, с ходу отсекая любые попытки меня проводить.
Выхожу из комнаты – коридор пуст, время близится к полуночи. Сомневаюсь, что тут ложатся спать по команде «отбой», видимо, дело в каникулах и сессии – многие еще не приехали из дома, и общага стоит полупустая. Стараясь не шуметь, прохожу по коридору к лестнице. Я пока точно не знаю, что собираюсь делать. Просто осторожно гляну, на месте ли вахтерша.
Лестница заканчивается маленьким пятачком, ведущим в фойе на первом этаже. Осторожно выглядываю. Горит только конура вахтерши, фойе, как и коридор первого этажа, тонет во мраке. Крадусь на цыпочках ближе. Конура пуста. Видимо, вахтерша, закрыв двери, ушла спать, даже не дождавшись полуночи. Открываю дверь и захожу внутрь. Не знаю зачем. Просто посмотрю, а вдруг получится.
Стенд с ключами висит прямо под окошком. Под какими-то номерами гвоздики пусты. «Вряд ли мне повезет», – думаю я и вижу аккуратный серебристый ключик. Прямо под цифрой 301. Нежно снимаю его и спокойно выхожу в фойе, шаг за шагом приближаясь к лестнице. На первых же ступенях меня охватывает мандраж. Неужели я сделаю это? Боги, потом точно попрошу проводить меня в курилку! Мне навстречу спускаются местные девицы в халатах и шлепанцах, громко обсуждая какого-то Рустика. Увидев меня, они замолкают, окидывают оценивающими взглядами и проходят мимо.
Прохожу мимо второго этажа, где сидит наша компания, прямиком до третьего. Поворачиваю и едва не тыкаюсь носом в заветные цифры. Комната Ани Цуркан – первая от лестницы – ну да, это же логично! Замираю на секунду – а вдруг там все же кто-то есть? Вдруг Аня или ее соседка приехали раньше? Осторожно стучусь, так, чтоб услышали внутри, но не услышали соседи. Тишина. В дальнем конце коридора кто-то выходит из туалета и тут же скрывается за дверью одной из комнат. Я остаюсь незамеченной.
Вставляю ключ, поворачиваю и захожу внутрь, закрыв за собой дверь. В комнате очень темно. Пытаюсь светить телефоном, но понимаю, что так я тут долго буду тыкаться по углам. Решаю включить свет и быстро все проверить. Люстра под потолком взрывает мрак комнаты неожиданно ярким светом, я на миг жмурюсь, мне кажется, что сейчас по общаге прокатится сигнал пожарной тревоги: внимание, в комнате триста один наглый взломщик, срочно ловите!
– Никто не увидит этот свет, успокойся, – шепчу сама себе, и это срабатывает. Я оглядываюсь. Комната меньше мальчишеской, тут всего две кровати и никаких вторых ярусов. Возле каждой – по тумбочке, у окна – комод с длинными ящиками. Слева – небольшой шкаф с одеждой, справа – стол и посудный шкафчик. Начинаю с тумбочек. Подхожу ближе и замечаю на одной из них небольшую рамку с фоткой – Цуркан в обнимку с рыжим котом. Выдвигаю ящик. Блокнот (быстро пролистываю, похоже, дневник), расческа, тоненькая книжка (что-то по психологии) и коробка из-под рафаэлок. Открываю ее. Браслеты, сережки, кольца – куча всякой бижутерии, огромные кулоны в виде ловцов снов, серьги с перьями, массивные угловатые камни в колечках. В отчаянии пытаюсь разгрести эту кучу, но безуспешно – все побрякушки плотно спутались между собой. Наконец высыпаю все на кровать.
Вот он.
Маленький ключик на серебряной цепочке, охраняемый клубком змей из браслетов и подвесок. Осторожно высвобождаю его, не веря в реальность происходящего. Кладу в карман, как когда-то Аринкин. Быстро скидываю все остальное обратно в коробку, ставлю ее в ящик и иду к двери. Оглядываюсь напоследок и не вижу никаких следов моего пребывания. Выключаю свет, прислушиваюсь – но в коридоре тихо. Выхожу, закрываю комнату, оставляю ключ в замочной скважине – не буду испытывать удачу и нести его обратно на вахту, вдруг везение, отмеренное мне на сегодня, закончилось? – и спускаюсь на второй этаж. Найти бы теперь комнату с муратами! Мне становится нервически весело, и я с трудом сдерживаю гиенский хохот.
Если бы было можно, то я сразу же помчалась бы к Ключнице в надежде, что кафе в парке еще открыто. Схватила бы сумку, куртку, попрощалась и адью – плевать, что подумает Дилька и ее друзья. Но здравый смысл подсказывает, что это может вызвать лишние подозрения и слухи, потому что Цуркан наверняка заметит пропажу, а вахтерша – отсутствие ключа, начнется локальное расследование, кто-то из муратов вспомнит, что я спрашивала про Цуркан, долго искала туалет, а после и вовсе быстро смоталась.
Так что я спокойно возвращаюсь в комнату, приветливо всем улыбаюсь, попиваю пиво, незаметно убираю ключик на цепочке в сумочку и сижу еще добрых полчаса, прежде чем закидываю удочку со словами, мол, так не хочется, но нужно домой, мама отпускает меня только до полуночи, а тут еще идти минут пятнадцать…
Дилька пожимает плечами и говорит, что еще рано. Мне пофиг, я даже не злюсь, наоборот, мне хочется ее обнять – настолько классными получились посиделки. Мурат – настоящий, тот, который принимал меня на подоконнике, вызывается провожатым. Я не против, даже за: идти ночью по дворам, где в любом темном углу может притаиться фигура в розовом пуховике…
Когда мы выходим в фойе, каморка вахтерши по-прежнему пуста. Мы осторожно подходим к огромным воротам – двойным дверям главного входа, Мурат поворачивает собачку замка, и мы выскальзываем наружу. Другой парень тут же закрывает за нами дверь.
Мы идем по проспекту – в отличие от сонной пустоты общаги, на улице пока еще оживленно: пятница, город не спит. Мурат пытается вести беседу, расспрашивая меня об учебе, моей семье и дружбе с Дилей. Отвечаю лаконично и без встречных вопросов. Чем мы ближе к дому, тем меньше его ценность. Это, наверное, ужасно, пользоваться людьми, но мне совершенно не стыдно.
Возле подъезда он смущенно просит оставить телефончик. Диктую номер, в последнюю секунду отметая мысль перепутать парочку цифр – и правильно, потому что он, естественно, тут же делает дозвон.