Держа фонарики в зубах, мы с Локвудом открыли дорожные мешки и вытащили тяжеленные, пятисантиметровой толщины, цепи. Разложили их на полу и принялись сворачивать в круг – он станет нашей надежной защитой от любой опасности, которая поджидает нас в этой комнате.
Джордж тем временем склонился над своим рюкзаком, расстегнул молнию на боковом кармане и стал в нем что-то искать.
– Где-то здесь у меня должен быть специально разработанный против призраков ДФ, – сказал он. – Сейчас, секундочку…
– ДФ? – переспросила я.
– Дверной фиксатор. Новинка. Купил в «Сэтчелл». Дорогой, но, говорят, того стоит. Ага, вот и он.
Джордж вытащил из рюкзака какой-то грубо отесанный деревянный треугольник.
– Это что за урод? – удивилась я.
– Не урод, а специальный ДФ, подруга. У него железная сердцевина.
– Выглядит так, словно ты подобрал его на какой-то помойке. Сколько ты за него заплатил?
– Не помню уже, – Джордж притиснул треугольник к косяку так, чтобы дверь осталась приоткрытой. – Называй его как хочешь, но этот малыш удержит дверь открытой, что может спасти нам жизнь.
Открытая дверь может спасти жизнь, в этом он абсолютно прав. Год назад во время расследования Шэдуэллского полтергейста двое агентов из «Гримбл» оказались отрезанными от своих коллег, когда за ними захлопнулась дверь ванной. Закрывшись, дверь заклинилась, и никто не мог ее открыть. В результате оба агента погибли – их убила взбесившаяся керамика: взлетевший в воздух унитаз, раковина и все такое прочее. Когда все закончилось, дверь без всякого труда открылась, но было уже поздно.
– Еще посыпь порог солью, – сказал Локвуд. – Так, для большей уверенности.
Мы с Локвудом закончили выкладывать круг и теперь затаскивали в него свои мешки.
– Ну вот, заскакиваем сюда по первому слову любого из нас. Что там с температурой, Джордж? – спросил Локвуд.
– Шесть градусов, – ответил Джордж.
– Пока все идет нормально. На данный момент Красная комната представляется мне самым тихим и спокойным местом во всем доме. Давайте воспользуемся этим и поищем потайные двери. Они должны быть в дальней стене, верно, Джордж?
– Да. Нужно искать любые признаки замаскированного входа. Кнопки, рычаги. Попробуйте также простукивать стены в поисках пустот.
– Хорошо. Мы с Люси займемся этим. А ты прикрывай нас и следи за всем, что происходит.
Мы с Локвудом разошлись к противоположным концам стены. Наши шаги гулко отдавались в пустоте, мы убавили свет фонариков, чтобы он не мешал нам прислушиваться к своим внутренним ощущениям. Мне достался левый угол стены, рядом с незамурованным окном. Сквозь грязное стекло я могла видеть огоньки в далекой отсюда деревне и пару звезд на зимнем небе.
Я выключила фонарик и провела по стене руками. Она оказалась довольно гладкой, обои прилегали к ней ровно и не были разорваны. Я поводила руками вверх и вниз, переступила на шаг и повторила то же самое, предварительно прислушавшись, но все оставалось тихо.
– Кто-нибудь чувствует этот запах? – неожиданно спросил Локвуд. В луче фонаря четко обрисовывался его профиль. Было видно, что Локвуд хмурится и морщит свой нос.
– Какой запах?
– Сладковатый и вместе с тем кислый… Не могу понять, что это. Запах знакомый, но странный.
– Люси у нас тоже любит так говорить, – заметил Джордж. Он стоял позади нас, в центре комнаты.
Бежали минуты. В темноте моя рука встретилась с рукой Локвуда – мы сошлись с ним посередине стены. Постояв секунду, мы двинулись в обратном направлении, на этот раз простукивая стену костяшками пальцев.
– Вижу несколько завитков плазмы, – сказал Джордж.
– Хочешь, чтобы мы остановились?
– Пока можете продолжать.
Наконец на самом краю стены, рядом с окном, я почувствовала, как изменился звук моих ударов. Он стал более высоким и гулким, словно отражался от пустого пространства внутри стены.
– По-моему, здесь что-то есть, – сказала я. – Пустота. Если ты…
– А что это было? – сказал Джордж. Этот новый звук услышали мы все – откуда-то из темноты донеслось негромкое отчетливое «шлеп». Мы с Локвудом обернулись.
– Возвращайтесь в круг, – сказал Джордж, – и выключите свои фонарики. Будем пользоваться моим.
Пока мы с Локвудом спешили в круг, он медленно, аккуратно вел лучом, высвечивая потолок, стены и пол. Казалось, что все остается по-прежнему.
Или все-таки нет? Пожалуй, что нет. Я чувствовала, как медленно, коварно меняется атмосфера комнаты.
Мы встали в центре круга, тесно прижавшись спиной к спине.
– Я сейчас выключу свой фонарь, – предупредил Джордж.
Он выключил свет, и мы начали всматриваться и вслушиваться в окружавшую нас беспросветную пустоту.
– Люси, ты что-нибудь слышишь? – раздался голос Локвуда.
– Снова появились шепчущие голоса, – ответила я. – Те же, что и раньше, только громче. Целый хор злобных голосов.
– Можешь сказать, откуда идет звук?
– Пожалуй, нет. Такое ощущение, что отовсюду.
– Хорошо. Джордж, что ты видишь?
– Завитки и облачка света. Вспышки яркие, но очень короткие. В самых разных местах.
Повисла пауза, затем я спросила:
– А ты, Локвуд?
– Вижу пятна свечения смерти, – мрачным тоном ответил он.
– Несколько пятен? – уточнила я.
– Люси, их здесь десятки. Не понимаю, почему я не увидел их раньше. Эта комната – настоящая камера смерти… – он тяжело перевел дыхание. – Вынимайте рапиры.
Мы дружно повели плечами. Прошелестела вынимаемая из ножен сталь.
– Оно почувствовало это, – сказал Джордж. – Вспышки буквально взбесились, когда мы обнажили лезвия. Теперь вновь успокоились.
– Люси?
– Шепот стал громче, злее, потом стих до прежнего уровня. Что будем делать?
– Этот запах! – сказал Локвуд. – Опять. И такой сильный! Неужели никто из вас его не чувствует?
– Нет, – сказала я. – Сосредоточься, Локвуд, и решай, что нам делать. Мы уходим?
– Думаю, да. Надвигается что-то огромное и ужасное. О… свечение смерти становится ярче! – Я спиной почувствовала, что он лихорадочно нашаривает свои солнечные очки и поспешно надевает их.
– Но разве Люси не сказала, что обнаружила потайную дверь? – спросил Джордж. – Мы могли бы…
– Не дверь, – перебила его я. – Только звук – такой, будто в одном месте стена тонкая и за ней пустота.
– Это уже не имеет значения, – сказал Локвуд. – Мы уходим отсюда. Немедленно.
В темноте снова раздалось «шлеп», но на этот раз звук был тяжелее. Затем последовал еще один шлепок. И еще.
– Это где-то между нами и дверью, – сказал Джордж.
– Нет, не там, – возразила я.
– Тихо, – прошептал Локвуд. – Слушаем.
Шлеп, шлеп, шлеп… Медленно и регулярно – я насчитала между каждыми двумя шлепками ровно пять быстрых ударов своего сердца. Откуда раздается этот звук, сказать было трудно, но вместе с тем он казался очень, очень знакомым. Почему-то он напомнил мне ванну у нас на Портленд-роу. Ту, на нижнем этаже, где я иногда принимала душ и где по всему полу под ногами были разбросаны трусы и футболки неряхи Джорджа. И в этой ванне слегка подтекала головка душа. С нее капало.
Точно так же – шлеп, шлеп, шлеп…
– Включи фонарь, Локвуд, – прошептала я. – И направь его прямо перед собой.
Он сделал это, не задавая лишних вопросов. Может быть, тоже догадался, как и я.
На половицы упал круг теплого золотистого света.
В центре круга виднелось что-то черное, похожее на бесформенного паука с множеством лапок. Кап. У паука появилась еще одна ножка. Кап. Еще одна – длиннее и тоньше предыдущей. Она растеклась по полу… С каждой каплей лужица росла, расширялась, и теперь стало видно, что она не черная, а просто темная с красноватым отливом.
Локвуд медленно поднял луч фонарика – как раз вовремя, чтобы поймать в него следующую летящую в воздухе каплю. Затем перевел луч на потолок – по нему среди гипсовых завитушек расплывалось темное пятно. В середине пятна медленно собирались вязкие капли и одна за другой падали вниз, в ту самую лужицу на полу.
– Теперь я знаю, что это за запах, – пробормотал Локвуд.
– Кровь… – сказала я.
– Ну, строго говоря, это, разумеется, плазма, – сказал Джордж. – Просто этот Гость выбрал для себя очень необычную маску, скажем так, не анатомическую…
– Плевать мне на твои теории, Джордж! – крикнула я. – Это выглядит как кровь, и пахнет как кровь. Так что для меня это кровь.
Пока мы наблюдали за пятном, одиночные капли слились в тонкую непрерывную струйку. Тут же рядом с первым появилось и второе темное пятно, на этот раз чуть ближе к нам, и кровавая струйка потекла сильнее. Я тоже зажгла фонарь – лужа на полу заметно увеличилась и тянула к нашим цепям свои ломаные кровавые пальцы.
– Не подпускай ее близко, – сказал Джордж. – Это все равно плазма. Такая же опасная, как любое прикосновение призрака.
– Уходим, – коротко распорядился Локвуд. – Забирайте мешки. Цепи оставим здесь, у нас есть запасные. Готовы? Ну, теперь быстро за мной.
Мы перешагнули через железный барьер и бросились к выходу из комнаты, стараясь держаться как можно дальше от расплывающейся по полу кровавой массы. От нее на нас обрушивались волны злобы и ярости. В комнате стоял ледяной холод.
– Прощай, и скатертью тебе дорога, – сказал Джордж кровавой луже, когда мы побежали к двери.
А дверь оказалась закрытой.
На секунду мы все оцепенели. В животе у меня похолодело от ужаса. Локвуд быстро, в три шага, добрался до двери, подергал ручку.
– Проклятье! – воскликнул он. – Не открывается.
– Что случилось с твоим хваленым клином? – спросила я.
– С ДФ, – упавшим голосом поправил меня Джордж.
Я от души, в три загиба, выругалась, потом добавила:
– Мне плевать, как называется эта хреновина, Джордж! Она не сработала! Ты не смог обеспечить нам путь к отступлению.
– Я закрепил фиксатор хорошо.
– Нет, ты просто ткнул его к косяку своей БЖН – Большой Жирной Ногой