[27], молодой врач, подававший большие надежды, был прекрасный муж и отличный малый. Но он отличался беспощадной насмешливостью и, если я раньше не боялся его нападок, то теперь чувствовал, что в моей броне есть слабое место. Две вещи в особенности возбуждали его иронию: морская болезнь и нервы. В этом отношении он мог поумнеть со временем, но, к несчастью, был у него еще один предрассудок, который я считал более серьезным. Он разделял всех спиритов на два разряда: мошенников и дураков, — и говорил, что с первых же слов может решить, к какому из двух разрядов относится данный субъект. Если кто-нибудь говорил, что видел духов, Сергей рекомендовал ему бром. Если кто- либо уверял, что предчувствует несчастье, Сергей советовал дождаться, когда оно случится, и тогда уже грустить. Может быть, оно не случится вовсе, и в таком случае будет очень досадно, что столько горя пропало даром. Словом, в этом отношении Сергей был несносен, и я не без содрогания думал о встрече с ним.
Однако, наше первое свидание обошлось без всяких выпадов в сторону моего легковерия. Но я не чувствовал особой благодарности, так как сразу заметил в его глазах довольно странный огонек, да и само молчание его насчет моего недавнего обращения не сулило ничего доброго. Сдержанность была не в его характере.
Мы прожили у них уже дня два, но ни разу еще речь не заходила о восточном маге. Как-то вечером, когда дамы вышли из столовой и мы остались вдвоем за бутылкой вина, он вдруг обратился ко мне и стал расспрашивать об особенностях восточной жизни. Когда я добросовестно ответил на все его вопросы, он бросил на меня лукавый взгляд и неожиданно спросил:
— Ну, а теперь расскажите мне о фокусах.
— Что вы хотите сказать? — спросил я, хотя прекрасно понимал, на что он намекает.
— Ну, кольца, таинственная надпись и все прочее. Я бы желал знать, как это было сделано? В прошлом году, когда мы с Марусей ездили в Париж, мне пришлось видеть одного фокусника, который произвел такой же опыт с кольцами, но только без всяких магических аксессуаров, так как вовсе не выдавал себя за чародея. Но расскажите мне о надписи. По совести говоря, я никак не пойму, каким манером он тут-то ухитрился…
Все это было мне не по нутру. По милости моих восточных похождений, я сделался почти светилом среди спиритов и отнюдь не желал лишаться своей славы.
— Что же, вы думаете, что ваш фокусник, действительно, спаял кольца? — произнес я саркастически. — Это было бы чудо, а не фокус.
— Милый мой, никто и не воображает, что здесь было что-нибудь чудесное. Главная задача фокусника — обмануть наши чувства. Кольца казались нам спаянными; в этом-то и состоял весь фокус.
— Нетрудно же обмануть ваши чувства! — отвечал я.
Я раздражался, хотя и досадовал на себя за это.
— Да, — произнес Сергей благодушно, — совершенно верно. Да что же вы не пьете? Я нарочно приберег для вас эту бутылочку. Да, так о чем мы говорили? Наши чувства… Да, их очень легко обмануть, как вы заметили. Парижский фокусник обошел нас так же легко, как ваш восточный человек в одежде хамелеона обошел вас и Шадурина. Это доказывает, что нельзя считать несомненным всякое свидетельство чувств. Мы получаем впечатления только при помощи чувств и, если они заблуждаются, наши впечатления не верны. Я считаю фокусников очень полезными членами общества: они иллюстрируют эту истину наглядными доказательствами… Но как же надпись на руке? Расскажи- те-ка мне о ней.
— Сама по себе надпись не представляла бы ничего загадочного, — ответил я с некоторым нетерпением. — Допустим, вы узнаете, как она была сделана, допустим, что опыт с кольцами был простым фокусом, — но растолкуйте мне, каким образом мой восточный человек, как вы его называете, мог узнать причину смерти этой несчастной Дертельман раньше, чем ее узнали здесь?
— Вот, вот, — отозвался Сергей с убийственным добродушием. — Я и сам об этом думал. Наши мысли удивительно совпадают. Ваша правда, это, действительно, загадочная штука…
Мне становилось несколько не по себе. В словах Сергия было нечто, доказывавшее, что он знает гораздо больше, чем высказывает. Страшное подозрение мелькнуло у меня. Уже не подстроено ли все это? Уж не выдумали ли они эту историю об отравлении, чтобы посмеяться надо мною?
Но минутное размышление убедило меня в неосновательности такого предположения. Едва ли бы Маруся решилась сообщать такую выдумку в письме и, хотя я написал ей тотчас же после сеанса, рассказав обо всем и прося сообщить мне о причине смерти г-жи Дертельман, но дата на ее письме, ожидавшем меня в Петербурге, ясно указывала на то, что оно было отправлено до получения ею моего. Притом же волнение и возбуждение мага были очевидно неподдельны…
Только что я ушел оправиться, как Маруся вбежала в комнату.
— Сережа, — воскликнула она, — послушай! Я потеряла мой зонтик и никак не могу найти его. Боюсь, что он остался где-нибудь, когда я ездила сегодня за покупками… Быть может, на извозчике… Что же делать?
Так как этот зонтик был подарок мужа, который сам выточил для него ручку, то потеря была серьезная.
— Ну, ничего, — отвечал Сергей. — Мы его отыщем, будь покойна. Сегодня я поеду еще к Хлебинским. Они ожидают меня не раньше десяти, так что времени достаточно…
Откровенно говоря, я очень обрадовался, когда услышал, что мой beau-frère еще не закончил объезд своих больных. Для меня этот перерыв в нашем разговоре был как нельзя больше кстати, так как я, благодаря ему, временно избавлялся от его назойливых расспросов.
Сергей вернулся поздно ночью, так что я увидел его только на следующий день за чаем. Здороваясь с ним, я заметил на его лице такое торжествующее выражение, что смело спросил, удалось ли ему найти зонтик.
— Нет, — ответил он, смеясь. — Зонтика-то я не нашел, зато нашел нечто другое. Гонялся за зайцем, а поймал лису — да еще какую!
Маруся тоже рассмеялась, а мы с женой недоумевающе посмотрели друг на друга.
— Объясните же нам эту загадку, — попросил я.
— Помаленьку!.. Скоро вы обо всем узнаете. Не торопитесь, а то пропадет вся соль. Я приготовил вам сюрпризец!
После завтрака Сергей осведомился, не буду ли я так добр — съездить с ним в город и вернуться обратно с экипажем? Его человек-де отлучился, так не возьму ли я на себя роль грума? Я согласился, не совсем, впрочем, охотно, и мы, сразу свернув куда-то в сторону, поехали по грязным, кривым улицам.
— Скверная часть города, — весело говорил Сергей. — Правду говорят, что фортуна любит пышность. Какая разница между этим захолустьем и вашим раем с фонтанами и пальмами! Какой резкий контраст между этой дымной атмосферой и безоблачным небом, восточными благоуханиями. Знаете, дружище, я теперь согласен с вами. Это либо истинное чудо, либо нечто очень близкое к нему…
— Куда вы? — спросил я, не зная, как отнестись к его словам и потому избегая отвечать на них.
— В полицейский участок… Вот он, направо… Остановитесь!
Минуту спустя мы слезали с экипажа.
— Зайдем, узнаем, не нашелся ли зонтик, — сказал Сергей. — Вчера я заявил здесь о пропаже.
Мы вошли.
— Доброго утра, — обратился Сергей к приставу, который с необычайной предупредительностью поднялся нам навстречу. — Вот я привез к вам господина, который может сообщить кое-какие сведения об интересующем вас субъекте. Взгляните-ка сюда, дружище: что вы скажете об этом произведении искусства?
Ничего не понимая, я машинально посмотрел по направлению его руки и увидел прямо перед собой, на стене, портрет.
Как ни грубо он был написан, но художник удивительно схватил сходство. Я знал это лицо. Всякий, кто хоть раз видел его зловещее выражение, недоверчивые глаза, длинный крючковатый нос, несомненно узнал бы их на этом полотне. Я смотрел на него, разинув рот. На портрете этот человек был изображен без тюрбана, но тем не менее я узнал его.
— Как он попал сюда? — пробормотал я.
— А вот, господин пристав будет так любезен…
Тот щелкнул шпорами.
— Охотно!.. Тем более, что и говорить-то нечего. Портрет этот, видите ли, был написан одним каторжником по памяти, — когда-то в жрецах свободного искусства числился, стариной тряхнул… Оригинал — как теперь выяснилось, армянин, но жил здесь некоторое время под именем Дертельмана. Занимался ростовщичеством и шарлатанством, чем в большей степени — определить не берусь. Отсюда уехал тотчас после смерти своей жены, и мы не имели никаких сведений о нем вплоть до вчерашнего дня, когда вот они…
Я едва не лишился чувств.
— Сергей, уведите меня… — пробормотал я через силу.
— Простите, он не совсем здоров, — послышался голос Сергея. — У вас ужасно душно! Выйдемте на улицу, дружище! Не правда ли, удивительное совпадение? Почти чудо! Как только я услышал от Маруси вашу историю, так тотчас догадался, что вы имели дело с самим убийцей. Я никогда его не видел, но знал, что он восточный человек, скрывавшейся под вымышленной фамилией. Его волнение при вашем вопросе понятно, так как, без сомнения, он видел то, что вы написали на доске… Ваше описание его наружности совпадало с тем, что я узнал в полиции; но надо было удостовериться в тождестве, и я был в восторге, когда наткнулся здесь на этот портрет. Оставалось только показать его вам. Ловкая бестия! Говорят, он живет отшельником, никуда не показываясь. Думал ли он, что найдется художник, который напишет его по памяти?..
— Но… Но если он убийца, то как же он решился…
— О, это, конечно, большая смелость!.. Но, вероятно, он сообразил, что вы не догадаетесь об истине, а правильный ответ послужить для него отличной рекламой… И благодаря вашему содействию, мне кажется, он до сих пор не имел оснований об этом сожалеть, не так ли?
Сергей ГаринЗАКЛЯТИЯ
Старуха с дочерью вошли на палубу и стояли с Антониной до второго звонка. И когда пришло время расставаться, — долго целовались, крестя Антонину. И, кажется, первый раз в жизни суровая купчиха не выдержала и заплакала на плече замужней дочери. Но быстро оправилась и сухо заметила: