Покидая великий город, Виктор почувствовал странную смесь облегчения и тревоги. С одной стороны, они наконец-то начали активные действия против Хозяина Даров, вместо того чтобы просто прятаться и собирать информацию. С другой — путь в Армению был долгим и опасным, а их враг явно знал о их планах и мог подготовить ловушки.
Первые дни путешествия прошли без происшествий. Они пересекли пролив Босфор на большом пароме и вступили на территорию Малой Азии. Дорога здесь была хорошей — широкая и мощёная, построенная ещё во времена расцвета Римской империи и поддерживаемая византийскими властями.
Делегация двигалась медленно, останавливаясь на ночлег в специальных постоялых дворах, расположенных вдоль дороги через каждые пятнадцать-двадцать миль. Эти постоялые дворы, или караван-сараи, как их называли на Востоке, представляли собой укреплённые сооружения с внутренним двором, комнатами для путников и стойлами для животных.
Виктор и Велимир использовали эти остановки, чтобы лучше узнать состав делегации и оценить возможные риски. Особое внимание они уделяли новым людям, присоединявшимся к ним по пути, и странным происшествиям, которые могли указывать на вмешательство Хозяина Даров.
На пятый день пути, когда они остановились в небольшом прибрежном городке для отдыха и пополнения запасов, Виктор заметил человека, чьё поведение показалось ему подозрительным. Это был худощавый мужчина средних лет с бледным лицом и внимательными глазами, который, казалось, наблюдал за делегацией издалека, не приближаясь, но и не упуская её из виду.
— Видишь того человека у фонтана? — тихо спросил Виктор Велимира, когда они патрулировали площадь, где расположилась делегация. — Он слишком пристально наблюдает за нами.
Велимир осторожно посмотрел в указанном направлении.
— Да, вижу. Он похож на описание того, кто следил за отцом Мефодием в Константинополе?
— Возможно, — нахмурился Виктор. — Трудно сказать наверняка с такого расстояния. Но будь начеку. Я сообщу Мефодию.
Он нашёл монаха в небольшой часовне, где тот молился перед продолжением путешествия.
— Прости за беспокойство, отец, — тихо сказал Виктор, подойдя к нему. — Но я заметил человека, который может быть слугой Хозяина Даров. Он наблюдает за нашей делегацией с безопасного расстояния.
Мефодий кивнул, не выказывая удивления.
— Я ожидал этого, — сказал он. — Они не оставят нас в покое. Но пока он просто наблюдает, не стоит предпринимать резких действий. Это может спугнуть его или, что ещё хуже, спровоцировать на агрессию.
— А если он не один? — спросил Виктор. — Если это разведчик, а основные силы ждут в более удобном для нападения месте?
— Это возможно, — согласился Мефодий. — Поэтому мы должны быть особенно бдительны в ближайшие дни. Путь становится всё более опасным — скоро мы вступим в горные районы, где дороги узкие, а укрытий для засад множество.
Виктор кивнул. Его беспокоило не столько возможное нападение — с этим он мог справиться, — сколько необходимость защищать всю делегацию. Если бы они путешествовали втроём, без сопровождения церковных сановников и их слуг, они могли бы действовать гораздо свободнее и быстрее.
— Может быть, нам стоит отделиться от делегации раньше? — предложил он. — Не ждать прибытия в Двин, а уйти при первой возможности, когда местность станет более знакомой?
Мефодий задумался.
— В этом есть смысл, — наконец сказал он. — Но не раньше, чем мы пересечём границу армянских земель. До этого момента мы слишком заметны как иноземцы, и путешествие без официального прикрытия может вызвать подозрения у местных властей.
— Согласен, — кивнул Виктор. — Будем продолжать путь с делегацией, но готовиться к самостоятельному путешествию. И не спускать глаз с нашего наблюдателя.
Когда он вернулся на площадь, подозрительного человека уже не было видно. Но Виктор не сомневался, что он где-то рядом, продолжает следить за ними, оставаясь невидимым.
Делегация продолжила путь, углубляясь в территорию Малой Азии. Пейзаж постепенно менялся — плодородные прибрежные равнины сменились холмистой местностью, а затем начались предгорья. Дорога становилась всё более извилистой и трудной, петляя среди каменистых склонов и глубоких ущелий. Колёса повозок с трудом преодолевали ухабы и рытвины, а лошади тяжело дышали, взбираясь по крутым подъемам. Солнце палило нещадно, и путники укрывались в тени редких деревьев, чтобы передохнуть. Постоялые дворы встречались реже, и им приходилось разбивать лагерь под открытым небом, довольствуясь скудной пищей и прохладной водой из горных ручьев. Вечера становились прохладными, и они собирались у костра, делясь впечатлениями о прошедшем дне и предвкушая встречу с новыми землями.
На десятый день пути они достигли Каппадокийских земель — странного и величественного края, где природа создала причудливые каменные формации, похожие на гигантские грибы или сказочные замки, устремляющиеся ввысь. Эти «волшебные дымоходы», окрашенные в мягкие оттенки розового, кремового и охры, простирались до горизонта, образуя неземной пейзаж. Ветер и вода вытачивали в мягком туфе глубокие долины и извилистые каньоны, где путники могли увидеть древние пещерные жилища, высеченные в скалах. Тишина этих земель, нарушаемая лишь криками редких птиц, создавала ощущение оторванности от мира, словно они попали на другую планету.
Глава 7
Каппадокийские земли встретили путешественников удивительным пейзажем, казавшимся нерукотворным чудом. Высокие конусообразные скалы, прозванные местными жителями «каменными грибами», вздымались над долинами, словно молчаливые стражи. Некоторые из них были выдолблены изнутри, превращены в жилища, церкви и даже целые подземные города, где христиане укрывались во времена гонений.
Когда делегация остановилась на отдых в одном из таких городов, высеченном в толще туфовой скалы, Виктор отошёл от группы, чтобы в одиночестве исследовать это удивительное место. Узкие коридоры и небольшие комнаты уходили вглубь породы на несколько уровней, связанные между собой лестницами и шахтами. В воздухе стоял прохладный запах камня и времени.
Виктор двигался по извилистым проходам, отмечая про себя искусную систему вентиляции и защиты, созданную древними строителями. Подземный город был настоящей крепостью, способной выдержать длительную осаду. В одном из дальних тоннелей он обнаружил небольшую часовню, вырубленную в скале. Стены её были покрыты потускневшими от времени фресками, изображающими сцены из жизни Христа и святых.
Что-то в этом тихом, уединённом месте тронуло глубинные струны его души. Виктор опустился на каменную скамью и впервые за долгое время позволил себе просто сидеть в тишине, без цели, без мыслей о задании или опасности, просто ощущая момент.
К своему удивлению, он почувствовал странное умиротворение. Несмотря на то, что эффект воды сердца болота постепенно ослабевал, сидя в этой древней часовне, высеченной в камне руками давно умерших людей, он ощутил связь со всеми теми, кто приходил сюда молиться, искать утешения или защиты на протяжении веков.
«Интересно, — подумал Виктор, — сколько поколений прошло через это место? Сколько надежд и страхов, радостей и горестей видели эти стены?»
Его размышления были прерваны лёгкими шагами. В проёме часовни появился Мефодий, его фигура в монашеской рясе казалась продолжением древних фресок.
— Я думал, найду тебя здесь, — тихо сказал монах, присаживаясь рядом с Виктором.
— Почему? — спросил Виктор, удивлённый этим заявлением.
Мефодий улыбнулся.
— Потому что такие места притягивают души, долго блуждающие во тьме. Здесь особое спокойствие, особый свет — даже если его не видно глазами.
Виктор задумчиво посмотрел на фрески.
— Я никогда не был особенно религиозным человеком, — признался он. — За свою жизнь я видел слишком много богов, сменяющих друг друга, слишком много религий, восходящих и угасающих. Но есть что-то… в таких местах. Что-то, что остаётся неизменным, несмотря на смену верований и обрядов.
— Это присутствие истинного духа, — кивнул Мефодий. — Имена богов могут меняться, обряды могут различаться, но жажда связи с вечным, с тем, что больше нас самих, остаётся неизменной в человеческой душе.
— Даже в такой, как моя? — с горькой усмешкой спросил Виктор. — После стольких веков существования, стольких смертей и возрождений?
— Особенно в такой, как твоя, — твёрдо сказал Мефодий. — Дар Теней может подавлять твои эмоции, может отделять тебя от обычного течения жизни, но он не может уничтожить саму сущность твоей души. Иначе ты не сидел бы сейчас здесь, ощущая то, что ощущаешь.
Виктор молчал, поражённый проницательностью монаха. Да, он действительно что-то ощущал — тонкое, едва уловимое чувство связи с чем-то большим, чем он сам, с историей всех тех, кто был здесь до него, и всех, кто придёт после.
— Как ты это делаешь? — спросил он наконец. — Как читаешь мои мысли и чувства?
— Я не читаю их, — покачал головой Мефодий. — Я просто узнаю в тебе отражение собственных исканий. Все мы, в конечном счёте, идём одной дорогой, носитель Дара. Просто некоторые идут дольше других.
Виктор впервые за долгое время почувствовал потребность поделиться, рассказать о том, что действительно тревожило его душу.
— Знаешь, что самое странное в бессмертии? — спросил он тихо. — Не то, что ты живёшь так долго и видишь, как всё меняется вокруг. А то, что ты сам меняешься, превращаешься в кого-то другого, чужого даже для самого себя. Иногда я просыпаюсь и не могу вспомнить, кем был изначально, какие мечты и стремления двигали мной, когда я был обычным человеком. Мои первые воспоминания стёрлись, словно надписи на старом камне, подверженном ветрам и дождям веков.
Мефодий внимательно слушал, не перебивая, давая Виктору возможность высказать то, что, возможно, копилось в нём столетиями.