Макс криво усмехнулся, отметил:
— У нас тут вроде не курорт…
Мужчина пожал плечами — мол, мне все равно. И Макс отчетливо понял — Тиграну, в самом деле все равно. Он был зол на жизнь, он устал с ней бороться, что-то ей доказывать, как тот пловец, что хотел переплыть бурную реку, но ему не хватило сил и мотивации. Он тонул в собственной тоске.
Макс молча наблюдал за ним.
Мотив у Тиграна был, но мужчина явно не испытывал ненависти к Анне, а значит, даже узнай она его, не стал бы нападать. Примечательно, но оба раза, когда жизни Анны, действительно, что— то угрожало, у Тиграна было алиби. И оба раза — совершенно случайные: поездка в Химки и патруль полиции.
Мог ли он подсыпать успокаивающее в воду в доме Зинаиды Аркадьевны? Получается, тоже нет — он тоже был на людях.
«А не напрасно ли ты, капитан Александров, все объединяешь одним умыслом — насолить Анне?» — Макс пристально посмотрел на задержанного.
Сотовый, лежавший на подоконнике с выключенным звуковым сигналом, мигнул экраном. Макс потянулся к нему, принял звонок.
— Слушаю…
— Капитан Александров, это Регина, дочь Анны Ревель… — затараторили из динамика. — Вы сказали, если я что-то вспомню, звонить вам.
— Правильно. Я слушаю.
— Так вот… Мама включила телефон не для того, чтобы ослепить нападавшего! Мама включила запись!
Глава 25. Право на воспоминания
Зинаида Аркадьевна нашла внучку в приемном покое — девочка сидела на кушетке у гардероба, забившись в угол, и плакала.
— Вот ты где, — женщина тяжело опустилась рядом с ней. — Я тебя по всей больнице ищу.
— Я никуда не поеду.
— А что толку тебе здесь торчать? — резонно отметила бабушка. — Анна под присмотром, состояние стабильное. А ты сама едва на ногах держишься. Мать очнется, ты нужна ей будешь сильная и энергичная. Поэтому сейчас надо поехать домой, плотно поужинать и хорошо выспаться. Завтра с утра вернемся в больницу, устроим очередность.
Регина с удивлением и надеждой посмотрела на бабушку:
— Правда? Ты позволишь вернуться?
Зинаида Аркадьевна фыркнула и всплеснула руками:
— Конечно.
Она придерживалась правила — чем серьезнее ситуация, тем меньше нужно сюсюкать и относиться к ребенку как к неразумному созданию. Дети очень хорошо чувствуют ложь и неверие. И очень нуждаются в том, чтобы и их тоже считали опорой. В таком духе она воспитывала сына, старших внучек. В таком духе воспитывала и Регину. И по этой же причине недолюбливала невестку — больно та держалась за свою зависимость от Ильи, больно ему во всем потакала. Это развращает мужчин. И мать внимательно следила за тем, как портится характер сына, как он становится более взбалмошным и капризным. И не раз применяла свое материнское «право на подзатыльник» — так она называла вправление мозгов с демонстрацией пунктов, по которым сын неправ. Это всегда действовало на Илью.
А вот с Анной ничего поделать не могла — та очень обижалась на любую критику.
Попробовав пару раз, Зинаида Аркадьевна отступила.
Она встала и протянула внучке руку:
— Пойдем. Вызовем с крылечка такси. Дома у вас что-нибудь поесть найдется?
Регина пожала плечами:
— Не знаю. Вчера маме было нехорошо…
Зинаида Аркадьевна поджала губы — в этом была вся Анна: раскиснуть, когда ты так нужна дочери, только пережившей отравление. Но об этом она поговорит с невесткой после выздоровления, и применит, наконец, свое «право на подзатыльник». И пусть обижается, сколько хочет.
Она вывела внучку на крыльцо, а усадив в машину, весь путь до дома думала: как так вышло, что рядом с Ильей оказалась такая амеба как Анна? Он называл ее «светлым человечком». Зинаида Аркадьевна фыркнула и осеклась, покосившись на внучку — не заметила ли та. Девочка смотрела в окно и, казалось, была полностью поглощена собственным мыслям. Бабушка вернулась к своим.
Илья был очень ярким и пробивным. Он всегда точно знал, что хочет и как этого добиться. Может, поэтому он так плохо жил с первой женой — та тоже была себе на уме. И первое время Анна очень выгодно от нее отличалась — думала о семье больше, чем о себе, бросила карьеру и занялась падчерицами, очень ловко и тактично выстраивая с ними отношения.
Но очень быстро это стало раздражать. Анна так рьяно жила чужой жизнью, так растворялась в чужих нуждах, что совершенно потеряла свое лицо. И этим очень разбаловала и старших внучек, и самого Илью.
«Ну ничего, сейчас я не позволю испортить Регину», — женщина тайком посмотрела на девочку, любовно улыбнулась.
Регина росла доброй, не завистливой девочкой, не кичившейся ни состоянием отца, ни связями и возможностями. Она усвоила главный урок, внушенный Ильей: его достижения — это его достижения, свои она будет зарабатывать сама. И ситуация с распределением наследства между детьми был скорее уроком для девочек, чем какой-то там гарантией для Анны. Прежде всего урок предназначался для Регины. Отец дал образование и базовые возможности для старта всем своим детям, остальное — сами. «Маша и Света расстроились тогда. Они явно рассчитывали на большее. Особенно Маша», — с огорчением отметила Зинаида Аркадьевна.
Маша никогда не знала нужды, и это ей сильно мешало сейчас, когда ее муж, Леонид, оказался, не слишком удачливым риелтором. Сейчас ей приходилось самой готовить и убирать дома, отказаться от дорогих салонов и одежды: необходимость экономить и жить по средствам ее унижали.
Такси мягко притормозило у крыльца. Регина вышла из автомобиля и с тоской посмотрела на окна своей квартиры — там все еще горел свет, она забыла выключить его.
— Пойдем, купим в супермаркете что-нибудь на ужин, — предложила бабушка, положив руку на плечо девочки. — А то вдруг дома ничего съестного нет, придется специально идти.
Регина кивнула. Больше всего она хотела оказаться дома. Но с другой стороны — невероятно боялась этого. После того, как в комнату ворвался неизвестный, дом более не мог быть крепостью, в нем не безопасно. Хорошо, что сейчас она с бабушкой. С бабушкой вообще ничего не страшно.
Регина замерла на пороге, не решаясь сделать следующий шаг.
— Ну что ты, Регина, — тихонько подтолкнула ее бабушка, — не робей.
Девочка отодвинулась, но снова застыла соляным столбом. Зинаида Аркадьевна прошептала:
— Не смей раскисать… Мама поправится.
Девочка перевела на нее взгляд — в глазах стояли слезы, вот-вот готовые политься по щекам. Губы дрогнули в слабой и какой-то жалкой улыбке.
— А вдруг он снова придет?
Зинаида Аркадьевна хотела было отмахнуться, но внезапно осеклась — внучка имеет все основания бояться: кто-то отравил ее, кто-то пробрался в ее комнату. Можно сколько угодно отмахиваться, но девочка напугана. Женщина опустила глаза и села на пуф, тут же, в коридоре — они так и не смогли продвинуться дальше входной двери в квартиру.
— Регина, твоя семья в опасности. — Сказала спокойно. — Совершено нападение, было отравление. Но привлечена полиция. Я видела и говорила со следователем, это очень профессиональный человек, он вызвал у меня полное доверие и уверенность — преступник будет найден. И я считаю, что худшее, что мы можем сейчас сделать — это сдаться. Ведь именно этого он и добивается — сломить и испортить жизнь. Нас отравляет не беда, а страх перед ее приходом. Но мы с тобой сильные, мы просто не имеем права раскисать. Анна, твоя мама, поправится, преступника найдут, а мы решим, как жить дальше. Но сперва нужно взять себя в руки и усмирить страх, понимаешь?
Она заглянула в глаза внучки.
— А что, если не найдут? Нам всю жизнь жить в ожидании беды? — спросила девочка едва слышно, голосок ее при этом, дрогнул.
— Ни в коем случае не будем думать об этом!.. Ты знаешь, страх — это кислота, она выжигает наше будущее. Поэтому бояться мы не будем, а вот меры безопасности предпримем. Пункт один, включим в квартире свет и проверим каждый уголок. Вместе. Закроем все окна и отправимся готовить ужин. Это пункт два. Приготовим его и будем смотреть фильмы в гостиной. Это пункт три. Завтра я поеду в больницу, а тебя отвезу к Светлане, хочешь?
Регина подумала, кивнула. Зинаида Аркадьевна выдохнула с облегчением:
— Ну вот, видишь. Вместе мы со всеми проблемами справимся.
Они проверили квартиру, методично исследовав все уголки, в которых мог притаиться незваный гость: от шкафов до мусорной корзины. Проверили запоры на окнах. Зинаида Аркадьевна нашла в кухонном шкафчике несколько стеклянных банок и насыпала в них всякую мелочь: монеты, магнитные шарики от детского конструктора Регины, связки ключей и поставила на подоконники у открывающихся рам, подмигнув при этом внучке:
— Что ты смотришь с таким удивлением. Это сигнализация! — она обняла девочку за плечи. — Ваше поколение абсолютно не умеет веселиться. А мы такие банки ставили в летнем пионерском лагере, чтобы не пропустить ночь, когда мальчишки из соседнего отряда придут мазать нас зубной пастой. Это был огромный позор и как вы сейчас говорите, зашквар, попасться в такую неприятную ситуацию. Кожа потом весь день чесалась!
Она засмеялась, поймав недоумение в глазах Регины.
— Зачем?
— Как зачем? Это весело, — она потрепала девочку по макушке. — Твоя бабушка, между прочим, была мастером по таким сигнализациям. Если баночек было мало, я их связывала шерстяной ниткой между собой. Мальчишки всегда попадались. Не попался только один, и он перемазал меня и пришил волосы к подушке…
— Кошмар какой… и что ты с ним сделала?
— Мы потом поженились, это был твой дедушка, — Зинаида Аркадьевна засмеялась.
Убедившись, что окна и двери заперты, они отправились на кухню — готовить ужин. Бабушка усадила внучку за стол, сунула в руки смартфон и заставила искать в поисковике фильм, который они будут смотреть. И не просто искать, а читать аннотации и отзывы. Нет, ей было все равно, она согласится на любой выбор внучки, хоть на «Техасскую пилу», если это успокоит и отвлечет Регину. Но простая рутинная работа очень отвлекала.