Едва припарковавшись на больничной стоянке, она отправила эсэмэску сестре:
«Дико извиняюсь, что пропала на весь день! Пожар в «Гёустаде» был настоящим кошмаром, я только что оттуда вырвалась. Со мной все в порядке. Расцелуй от меня Мойру в обе щечки и, пожалуйста, спрячь корону, которую она для меня сделала. Скажи, что это я приходила ночью и забрала. А когда завтра приеду, ты мне ее тайком передашь;-).
P. S. Я тоже приготовила подарок для Мойры. Надеюсь, ей понравится. Я вас люблю».
Сара нажала на иконку «Отправить» и открыла сообщение со ссылкой на фотографии, сделанные криминалистами. Перейдя по ссылке, пролистала снимки трупа и палаты в секторе А, добралась до рисунков из палаты C32 и сильно увеличила изображение, пытаясь различить на нем хоть какие-то внятные формы. Зачем директору понадобилось скрывать от посторонних взглядов эти каляки-маляки? Придется уделить им потом побольше времени, наверняка там что-то есть, а сейчас ее ждет Тобиас.
Накинув на голову подбитый мехом капюшон, Сара поспешила ко входу в то крыло Университетской больницы, где размещался Институт судебно-медицинской экспертизы.
В такой поздний час в заведении должна была царить тишина, но сюда привезли пострадавших на пожаре в «Гёустаде», расположенном по соседству, и больничный персонал, не отпущенный по домам после рабочего дня, суетился в коридорах и палатах. Из открытых дверей выскочила медсестра, случайно толкнув Сару, а когда повернулась на бегу, чтобы извиниться, чуть не опрокинула каталку с укрытым простыней трупом – вероятно, одной из жертв пожара, – которую санитар вез в морг.
В этой суматохе Сара кое-как добралась до судебно-медицинского сектора. Здесь никого не было, даже стало слышно, как каблуки ботинок глухо цокают по линолеуму. В лабораторию она вошла без стука.
На смотровом столе лежал обнаженный труп пациента 488. На дальней стене, прикрепленные к панели с белой подсветкой, висели рентгеновские снимки грудной клетки. Рядом стоял металлический столик с инструментами для вскрытия, еще блестевшими от крови.
Тобиас Ловструд, сидевший за компьютером, обернулся, услышав шаги.
– Инспектор Геринген! Рад вас видеть в столь поздний час! Неужто я удостоен чести быть причисленным к кругу избранных, которым даруется такая милость? Кстати, как вы себя чувствуете?
Сара прислонилась к стене.
– Тобиас, вы позвали меня, чтобы рассказать о причине смерти пациента. Итак, отчего он умер?
– Ну да, верно, я и забыл, что вы отвечаете только на один вопрос из трех. Но смею заверить, то, что вы сейчас узнаете, вызовет у вас целую лавину вопросов! Очень неожиданное дело. И даже невероятное! Сейчас я вам все покажу…
Судмедэксперт устремился к письменному столу, на котором были разложены фотографии жертвы в разных ракурсах, сразу отложил в сторону те, где крупным планом были сняты шрамы на лбу, и продолжил:
– Причину его смерти можно назвать самой ужасной из тех, что только можно себе представить, и при этом самой непостижимой. Однако сначала мне придется объяснить, как я пришел к такому выводу, иначе вы мне не поверите. – Тобиас ткнул пальцем в фотографию шеи. – Начнем по порядку. Этот человек определенно пытался себя задушить, но, как мы и предполагали, умер не от нехватки кислорода. Вскрытие показало, что подъязычная кость действительно цела, а трахея почти не повреждена. То есть присутствуют лишь поверхностные следы удушения, которое началось, но не было доведено до конца.
Сара качнула головой в знак согласия.
– Далее я занялся версией, предложенной санитарами «Гёустада», то есть начал искать признаки внезапной остановки сердца. На сердечной мышце обнаружились зоны некроза и фиброза, что однозначно свидетельствует об инфаркте.
Сара открыла рот, чтобы задать вопрос, но Тобиас ее опередил.
– О, я знаю, что вы сейчас скажете! – воскликнул он. – «Отличная работа, дорогой Тобиас, однако в конечном итоге любая смерть наступает из-за остановки сердца, так что это ничего не объясняет. Быть может, дорогой Тобиас, ты догадался, чем именно была вызвана остановка сердца в данном случае?» Вы ведь это хотели спросить, верно?
Сара едва заметно кивнула, усаживаясь на край письменного стола.
Тобиас указал на рентгеновский снимок грудной клетки:
– Закончив с сердцем, я заметил пятна на легких. Видите, вот они, здесь и здесь. Анализ крови показал, что это проявления силикоза. Иными словами, в легких присутствует минеральная пыль, которой пациент Четыре-Восемь-Восемь где-то надышался много лет назад. Но она, разумеется, не могла вызвать инфаркт и стать причиной смерти – единственным неприятным последствием для него был кашель. Зато в результате анализа крови открылись еще два странных обстоятельства, весьма меня заинтриговавшие. В крови жертвы содержится большое количество вещества, которое мне удалось идентифицировать только благодаря многолетнему опыту работы. Вам чертовски повезло нарваться на старую калошу вроде меня! О да, повезло во всех отношениях! Небось сорокалетние разгильдяи только и думают, как бы заставить вас улыбнуться и провести с ними ночь?
Сара с удовольствием улыбнулась бы судмедэксперту, но на душе было слишком уж муторно.
– Что за вещество, Тобиас?
– Препарат под названием ЛС-34, который сейчас уже не производится. В конце шестидесятых годов он изредка использовался в психиатрии. Изредка, потому что это лекарство считалось нестабильным, а его применение – рискованным. ЛС-34 запретили сорок один год назад, так что его присутствие в организме нашего покойника, да еще в такой концентрированной дозе, весьма удивительно.
– Но насколько я понимаю, причиной остановки сердца стал не этот препарат, ведь вы упомянули о двух странных обстоятельствах.
– И всё-то вы подмечаете, инспектор Геринген! Честное слово, будь я помоложе лет на десять, непременно рискнул бы пригласить вас на романтический ужин!
Сара вежливо качнула головой.
– Простите, – смутился Тобиас, – мне просто необходимо было немного отвлечься, прежде чем перейти к сути…
Сара тем временем записала в блокнот название препарата. Судмедэксперт был слишком болтлив, на ее вкус, но она отдавала должное его опыту и логическому мышлению, а потому внимательно слушала в ожидании выводов.
Тобиас снял с вертикальной подставки пробирку с желтоватой жидкостью и поднял ее на уровень глаз инспектора.
– Причина смерти содержится здесь, в плазме крови. Помимо ЛС-34, анализ выявил аномально высокий уровень кальция. В медицине это называется острая гиперкальциемия. Вот она-то, вероятнее всего, и стала причиной остановки сердца.
– А откуда у него в крови взялось столько кальция?
Тобиас вскинул руку, призывая Сару проявить терпение, поставил пробирку на место и оперся о край стола. Вид у него теперь был сосредоточенный.
– Как раз к этому я и перехожу. У гиперкальциемии может быть множество причин. Например, передозировка препаратов, содержащих витамин D++. Но вряд ли этого пациента лечили от рахита. Также маловероятно, что он в огромных количествах пил молоко. Вымывание кальция из костей я тоже исключаю, поскольку не нашел признаков остеопороза и разрушения костной ткани.
– Что же остается?
Сара отметила, что по мере объяснения Тобиас неосознанно понижал голос и делался все бледнее. До этого он стоял, опираясь о стол, теперь ему пришлось сесть.
– Сара, вы помните, какое выражение лица было у несчастного старика, когда мы его впервые увидели?
Она прекрасно помнила взгляд, устремленный в пустоту, рот, разинутый в немом крике, и охватившее ее от этого неприятное чувство, потому молча кивнула.
– Значит, вы помните, что на его лице отразилось сильнейшее эмоциональное переживание, – подытожил Тобиас. – В подобных стрессовых ситуациях нервная система вырабатывает адреналин, который заставляет тело быстрее реагировать на внешние раздражители. Под влиянием адреналина в клетках сердечной мышцы высвобождается большое количество ионов кальция, необходимых для ее сокращения и, соответственно, снабжения кислородом всей мышечной системы. К сожалению, если ионов кальция слишком много, сердечная мышца сокращается, а расслабиться не может. В результате наступает смерть. Такой запредельный уровень ионов кальция вероятен лишь в одном случае.
– В каком?
Тобиас покачал головой, будто в подтверждение собственному выводу, в который и сам никак не мог поверить.
– Когда человек в буквальном смысле до смерти напуган. – Он посмотрел Саре в глаза и жестко добавил: – Жертва умерла от страха, госпожа инспектор.
Сара почувствовала неприятный озноб.
Глава 8
В кафетерии больницы пахло горячим кофе, в ночной тишине бормотал динамик мобильного телефона – буфетчица с заспанными глазами смотрела кино онлайн, сидя за прилавком. В глубине зала единственный клиент, мужчина в больничном халате, обхватив руками чашку, исходившую паром, задумчиво глядел в окно. Хлопья снега разбивались о стекло и осыпались на карниз.
Сара, опустившись на банкетку, смахнула со стола хлебные крошки, поставила на него кофе и достала блокнот из внутреннего кармана расстегнутой парки – решила позволить себе небольшую передышку, чтобы подытожить собранные на данный момент сведения. В голове назойливо крутились вопросы: что могло напугать пациента 488 до такой степени, чтобы он попытался покончить с собой? Что или кто? Намеренно или случайно? И еще эти его постоянные вопли, упоминавшиеся сотрудниками «Гёустада», – как будто он давно кричал от страха… Из слов обоих санитаров и Янгера можно было заключить, что в последние дни характер криков изменился – они сделались громче и отчаяннее, словно страх постепенно нарастал и достиг пика минувшей ночью. Возможно, виной тому были инъекции ЛС-34, но вряд ли это единственное объяснение. Янгер сказал, что их погружали в «черный сон» и что именно с «черным сном» связаны рисунки пациента 488. Якобы старик помнил свои видения. Но что он видел?