Старик отвернулся, дав помощнику понять, что разговор окончен. Постучав в разделительное стекло, он велел шоферу ехать в офис как можно быстрее. Кроссовер сорвался с места и покинул кампус университета «Либерти», оставив декана и студентов в полнейшем недоумении.
Глава 25
Цветы на обоях были бледного серо-зеленого цвета, и не представлялось возможным догадаться, задумал ли так художник или краски выцвели за долгие годы службы, приняв на себя толстый слой пыли и грязи. На прикроватном столике стоял невзрачный абажур с бахромой, рассеивая вокруг тускло-зеленый свет, которого хватало лишь на то, чтобы разглядеть кусок застиранного покрывала. Было 3:30 утра, и комната тонула в сумраке.
– Ну, зато нам не захочется подольше понежиться в постели, – хмыкнула Сара, оглядывая из коридора жалкий интерьер гостиничного номера.
Кристофер первым переступил порог.
– Я в ванную на две минуты – приму душ.
Это были первые слова, произнесенные им с тех пор, как они покинули дом Кларенсов, до этого момента Сара вела его за собой как слепоглухонемого. Тоже войдя в номер, она удостоверилась, что в коридоре никого нет, закрыла дверь и приставила к ней стул, подсунув деревянную спинку под дверную ручку.
– Я эту гостиницу не по количеству звездочек выбирала! – попыталась она оправдаться, приложив ухо к двери ванной, за которой исчез Кристофер. – Просто здесь нет вайфая – нас труднее будет найти.
В ответ послышался лишь шум воды. Пожав плечами, Сара окинула взглядом свое отражение в зеркале и пришла к выводу, что душ ей тоже не помешал бы – надо было взбодриться физически и морально. С обожженным глазом, разбитой губой, порезом на руке и синяками на лице она была похожа на чудом уцелевшую жертву катастрофы. Однако Сара решила, что сейчас не время волноваться о своей внешности, и разложила на кровати документы, найденные в сейфовой ячейке Адама. «Ну и как тут найти хоть намек на название острова с секретной лабораторией? – подумала она. – Вероятно, терпеливо прочитав все от начала до конца».
Через пять минут Кристофер вышел из ванной, с мокрыми волосами и полностью одетый. Он даже успел побриться, и теперь, несмотря на круги под глазами и никуда не девшуюся тень тревоги на лице, казался помолодевшим и посвежевшим. Сара с удивлением поймала себя на том, что разглядывает его с откровенным интересом, и сразу отвела глаза.
– Двуспальная кровать в однокомнатном номере – это часть твоей стратегии по заманиванию одиноких несчастных мужчин? – попытался он пошутить.
Довольная тем, что Кристофер прилагает усилия, чтобы держаться вопреки всему, Сара ему подыграла:
– То есть, по-твоему, я настолько ужасно выгляжу, что мне не обойтись без таких уловок?
При других обстоятельствах Кристофер нашел бы что ответить и непременно продолжил бы приятный флирт, но страх за Симона опять возобладал, и продолжать легкомысленный разговор уже не было сил. Он лишь кивнул в знак того, что оценил шутку, и благодарно улыбнулся:
– Спасибо, что ты здесь, Сара.
– Профессиональный долг. Ну что, за работу?
Кристофер опять покивал, давая понять, что оценил и ее деликатность.
– Сара, я все-таки не могу не спросить, почему ты это делаешь. Ты ведь умная и прекрасно понимаешь, во что ввязалась. Наверняка тебе приходится врать своему начальству, и, кроме того, ты подвергаешь опасности собственную жизнь… Я к тому, что ты вовсе не обязана здесь быть.
Сара знала, что рано или поздно ей придется ответить на подобный вопрос. Она отложила послание из ЦРУ в «Жантикс».
– Скажем, я делаю это и для себя тоже. У меня есть причина, оправдывающая любой риск, который может сопутствовать этому расследованию.
– И даже угрозу твоей жизни?
– Смотря что ты называешь жизнью. Пока я не могу сказать больше. Единственное, что тебе нужно знать, – я обещаю сделать все ради того, чтобы спасти Симона. О’кей?
– Ну, поскольку ты не дала мне выбора, придется удовольствоваться этим ответом. За работу.
Кристофер сел на кровать и тоже принялся изучать документы, разложенные на ветхом покрывале. Доказательства того, что фирма «Жантикс» поставляла в «Гёустад» препарат ЛС-34 после официального запрета на его производство и продажу, схема, нарисованная Адамом, и примечания по поводу связи между ЦРУ и Фондом Форда, фотография с обгоревшими уголками, на которой отец в лабораторном халате стоит между двумя коллегами…
– Черт, – пробормотал Кристофер.
– Что случилось?
– Не могу сосредоточиться. Все время думаю о Симоне. Где он, как с ним обращаются, что он сейчас чувствует? Может, плачет или… – Не договорив, он прижал руку к животу – внутренности опять скрутило от страха.
Сара подвинулась к нему поближе.
– Кристофер, я скажу тебе кое-что всего один раз, потому что такое трудно и говорить, и слушать… Лучший способ спасти Симона – это вообще о нем не думать. Выброси из головы все мысли о нем. Единственное, что сейчас тебя должно заботить, – как найти то, что нужно Лазарю.
– Я понимаю… понимаю. Но я готов умереть ради Симона!
– Если продолжишь себя изводить, это он умрет, а не ты. Кристофер потрясенно уставился на Сару, но не мог не признать, что она права.
– О’кей, – твердо сказал он. – Сейчас сосредоточусь… Но мало ли в мире островов! Как искать эту чертову лабораторию? Да к тому же отец всполошил по телефону своего босса, и тот наверняка уже послал туда людей, чтобы все уничтожили. А они, в отличие от нас, точно знают, где этот остров, и будут там раньше, а Симон…
– Стоп. Ты осознал, что мы уже опаздываем и что дорога каждая минута, поэтому больше не будешь ни думать об этом, ни говорить – у нас нет времени ударяться в панику. И я уверена – паниковать не в твоем характере. Ты сильный человек, Кристофер, настоящий боец, в противном случае тебя бы сейчас не было в живых. Так?
Сара пристально смотрела на него светло-голубыми глазами, в которых читалась твердая вера в то, что она сказала, и Кристофер устыдился собственной слабости. Он и правда позволил себе расклеиться, хотя обычно в стрессовых ситуациях демонстрировал решительность и силу воли. Еще он удивился тому, что Сара сумела разглядеть это в нем за короткое время их знакомства.
– Нужен мозговой штурм, – спокойно сказала она и взяла фотографию Натаниэла Эванса с двумя учеными. – Из слов твоего отца и Лазаря следует, что это трое исследователей, работавших над проектом «Четыре-Восемь-Восемь». Согласен? Значит, велика вероятность, что снимок сделан на острове, именно там, где они проводили эксперименты. Посмотри на дальний план.
– Кажется, это гора… Да, подножие горы!
Кристофер перебрал в памяти все, что им было известно на данный момент. Сара занялась тем же самым, попутно записывая в блокноте ключевые пункты.
– Проект «МК-Ультра» финансировался ЦРУ, – внезапно заговорил Кристофер, – но исследования проводились в военных целях, как полагал Адам и как я понял опять же со слов отца. Поэтому экспериментальную лабораторию, скорее всего, устроили на одной из американских военных баз. Мне это кажется логичным – военные могли таким образом контролировать процесс и одновременно обеспечивать секретность. Что думаешь?
Сара кивнула – звучало действительно логично – и набрала номер на мобильном телефоне.
– Кому ты звонишь? – спросил Кристофер, прервав свои рассуждения.
– Тому, кто сумеет достать для нас список всех американских баз, существовавших в шестидесятых – семидесятых годах.
Он уставился на Сару во все глаза, восхищенный ее стремительной реакцией.
Глава 26
– Сорок четыре, сорок пять… сорок шесть…
Лицо быстро приближалось к полу, удалялось и снова приближалось.
– Сорок семь… сорок восемь… сорок девять и пятьдесят. Плотно сжатые от физических усилий челюсти расслабились, громила пружинисто вскочил на ноги, сделал глубокий вдох и поиграл железными мускулами, отчего дьявол, вытатуированный у него на правой лопатке, принялся корчить рожи.
Подхватив полотенце, висевшее на умывальнике, громила вытер засохшую на предплечье кровь. Оказывается, долбаный новичок, которому он за обедом слегка почикал щеку лезвием, в отместку набрызгал крови не только ему в тарелку с чили. А надзиратели, как обычно, все ушами прохлопали. Удовлетворенно осклабившись при мысли об уроке покорности, преподанном очередному щеглу, здоровяк растянулся на койке и вперил взгляд в верхний матрас, провисший под тяжестью сокамерника. Этот чудила сутками напролет валялся у себя на втором ярусе, нацепив наушники. Ну натуральный чудила, вот кому врезать бы в табло со всей дури…
Но татуированный заключенный не сдох в тюрьме до сих пор только потому, что умел различать, кому можно врезать, а кого лучше не трогать в целях собственной безопасности.
– Уильям Хоткинс! – рявкнули вдруг из коридора, отделенного решеткой.
Татуированный нахмурился и не шелохнулся – звали не его, – но с интересом ждал, рискнет ли надзиратель в одиночку сунуться в камеру. Не рискнул – рядом выросли еще два мордоворота, и татуированный презрительно хмыкнул.
Загремел засов, решетка с металлическим скрежетом отъехала в сторону. Порог переступил главный надзиратель, похлопывая по бедру дубинкой.
– Встать!
Громила нехотя поднялся с койки, отошел к дальней стене и, широко расставив руки, уперся в нее ладонями на уровне головы.
– Хоткинс, ты оглох? На выход! Только что получен приказ о твоем досрочном освобождении за хорошее поведение. Приказ вступает в силу с этой минуты. Похоже, у ангелов-хранителей есть связи даже в аду. – Не глядя на татуированного, застывшего у стены, надзиратель шарахнул дубинкой по остову койки и сердито проворчал: – Не заставляй себя упрашивать, Хоткинс. Мало тебе десяти лет тюряги? Неохота на волю? Тут, что ли, будешь ночевать?
Только после этого одеяло на верхней койке откинулось и показалось худое лицо человека лет сорока с бритым наголо черепом и круглыми, как шарики, бесстрастными черными глазами. Сняв наушники, он ловко соскочил на пол. В отличие от своего сокамерника, Хоткинс не мог похвастаться раздутыми мускулами, но был высок и явно обладал большой физической силой. Прихватив плеер с наушниками и достав из-под матраса карманное издание Библии, он под настороженными взглядами надзирателей двинулся в коридор.