Усталость Кристофера как рукой сняло – теперь его лицо приняло сосредоточенное выражение.
– Насчет пациента Четыре-Восемь-Восемь и его рисунков. – Он вытер глаза, которые защипало от пота, катившегося со лба.
– Угу. И что же?
– Что, если эти три символа – не галлюцинация, а воспоминание?
Вдали пронзительно закричала тропическая птица, и ответом ей стала целая россыпь мелодичных трелей под древесными кронами.
– Как это – воспоминание? – удивилась Сара.
– Ты рассказывала мне о своем разговоре с Олинком Вингереном, бывшим директором «Гёустада». Помнишь? Он считает, что Четыре-Восемь-Восемь умер от страха, вызванного не галлюцинацией, а реальным событием – препарат ЛС-34 вынес на поверхность подавленное воспоминание, которое его и убило.
– То есть ты хочешь сказать, что Четыре-Восемь-Восемь когда-то в своей жизни имел честь увидеть Святую Троицу, забыл об этом, а потом эксперименты твоего отца вернули ему память?
– То, что я на самом деле хочу сказать, покажется тебе странным, но что, если из этого твоего резюме убрать слова «когда-то в своей жизни»?
Сара не могла не признать, что она, со своим рациональным, практическим умом, уступает Кристоферу в способности к абстрактному мышлению, поэтому с любопытством ждала объяснений.
Кристофер облизнул губы – у него пересохло во рту при одной только мысли о том, что́ сейчас придется произнести вслух.
– Мой отец был глубоко верующим человеком, как и Шарль Паркерен. Существование Бога как Творца, источника всего, для них обоих не вызывало сомнений… А если исходить из убеждения, что человек создан Богом, когда-то люди должны были об этом знать, но забыли. Вот я и подумал: что, если эксперименты имели целью воскресить в человеческом подсознании воспоминание о Боге и Творении?
У Сары по спине побежали мурашки. Она и сама не могла сказать почему – то ли успела остыть, пока сидела без движения, то ли ее охватил метафизический страх.
– Дорога верная! – крикнул Эдмунду, выглянув из густых зарослей папоротника дальше по тропе. – Вы готовы?
Кристофер и Сара обменялись взволнованными взглядами – оба пришли к молчаливому согласию обсудить идею позже. Если, конечно, у них будет время. Остаток пути они проделали в молчании, размышляя над странной гипотезой.
Через полчаса, как и обещал Эдмунду, папоротники вдруг расступились, и впереди, под кронами деревьев, показался пруд, окруженный зарослями бамбука.
– Вот сюда я и приходил слушать радио, работавшее у американских солдат. Мы почти на месте.
Кристофер оживился, сразу забыв о своих религиозных домыслах и вернувшись к реальности.
Эдмунду обошел пруд и поискал проход в зарослях, раздвигая палкой крупные листья.
– Как тут все разрослось… Тропы больше нет, дальше вам придется пробираться сквозь джунгли самостоятельно. Но это будет несложно – насовский барак всего метрах в десяти за этими деревьями. А в мои времена здесь были только кусты… Ну да ничего, прорветесь.
– Вы не пойдете с нами? – спросила Сара.
– Ваша компания чрезвычайно приятна, мадам, но вынужден вас оставить – не хочу соваться в то место, мне не нужны неприятности. Мало ли что… Как я вам уже говорил, казармы британских ВВС находятся ниже по склону, с той стороны. Ладно, надеюсь, вы найдете то, что ищете, и не забудете упомянуть меня в статье. Возвращайтесь в «Гарден-коттедж», когда закончите.
С этими словами Эдмунду зашагал в обратном направлении, но Сара его окликнула:
– Постойте! А как мы найдем дорогу назад?
– Я сделаю зарубки на деревьях – вы их не пропустите.
Махнув рукой старику, Сара обернулась на треск веток – Кристофер уже проламывался сквозь стебли бамбука и кусты, отделявшие их от цели. Продвигался он довольно быстро, не обращая внимания, что по лицу хлещут ветки, а паутина липнет к рукам и лезет в рот. Воспользовавшись проложенной им дорогой, Сара пошла следом. Последние метры Кристофер преодолевал в лихорадочной спешке, сгорая от нетерпения, – за ним уже было не угнаться. А когда Сара тоже наконец вырвалась из зарослей, он неподвижно стоял спиной к ней, глядя прямо перед собой.
Там, на склоне вулкана, было небольшое плато, поросшее дикими травами и окруженное все тем же густым тропическим лесом. Посреди открытого пространства стоял длинный одноэтажный барак с плоской крышей, не выше домика для строителей. Стены из белого камня, обросшие лианами и наполовину скрытые гигантскими папоротниками, были покрыты черными пятнами грязи и плесени. Над входной дверью висела заржавевшая табличка, на которой еще можно было прочитать: «NASA Center. Deep Space Station. Danger. Keep out»[9].
Сара сделала Кристоферу знак, что пойдет первой, и осторожно двинулась к бараку, внимательно вглядываясь в буйную траву, прежде чем сделать очередной шаг. Она, разумеется, не поверила слухам о том, что здесь все заминировано, но лучше уж было перестраховаться.
За спиной слышалось тяжелое неровное дыхание Кристофера, которому не терпелось попасть в лабораторию – он едва сдерживался, чтобы не побежать к зданию со всех ног.
– Стой, – сказал он вдруг.
Сара замерла, словно ее предупредили о мине под пяткой. Но Кристофер смотрел вверх, на макушку горы, затем отступил на пару шагов. Его глаза блестели от возбуждения.
– Та фотография, на которой отец с двумя коллегами, сделана именно здесь, я уверен. Посмотри.
Сара, быстро взглянув на снимок у него в руке, оценила ракурс – ошибки быть не могло. Но она тотчас подавила радость оттого, что место, где проводились эксперименты проекта «488», все-таки найдено, – нужно было сохранять сосредоточенное внимание.
– Не будем терять время. У нас осталось меньше пяти часов до конца ультиматума Лазаря.
Вспомнив о событиях, которые их сюда привели, Кристофер вздрогнул и последовал за Сарой, охваченный странным волнением: он шел по земле, на которую его изверг отец впервые ступил почти пятьдесят лет назад.
Возле ступенек перед входной дверью Сара остановилась. Ветер клонил к земле травы и шуршал древесными листьями вокруг, стало прохладно – они вспотели, продираясь через заросли, теперь разгоряченная кожа остывала, и пришлось натянуть свитеры и куртки. Короткая лесенка, увитая плющом, вела ко входу в барак, дверные створки были скреплены железной цепью, на которой висел замок.
– Замок на вид не очень крепкий, – сказала Сара. – Наверное, получится его сбить тяжелым камнем.
Однако найти камень подходящего размера оказалось не так-то просто – они потратили полчаса, прежде чем Кристофер приступил к делу. С каждым ударом по округе разносился железный звон, и Сара невольно оглядывалась – только бы не всполошить военных на авиабазе.
Наконец металлическая петля замка погнулась и выскочила из паза, цепь выскользнула из скоб на крыльцо. Взявшись за скобы, они одновременно, по сигналу Сары, распахнули створки, и она первая переступила порог. Кристофер, устремившись следом, закрыл двери за собой, и стало темно.
Сара включила ручной фонарь.
Вперед уходил узкий коридор и терялся в сумраке. Луч света дотянулся до трех дверей – две с правой стороны, одна с левой. Первая, слева от входа, была приоткрыта, вторая, справа, тоже, и на ней красовался логотип НАСА, а третья оказалась притворена, но не заперта. Заканчивался коридор, как они увидели, пройдя чуть дальше, четвертой дверью, двустворчатой.
На полу, выстеленном серым линолеумом, который растрескался и вздулся от старости, валялись смятые запыленные листы бумаги и полусгнившая футболка. Полистироловые плитки на потолке были изъедены жесткокрылыми насекомыми, а в некоторых местах и вовсе обвалились – из прорех свисали переплетенные электрические кабели. В застоявшемся, спертом воздухе пахло плесенью.
Подобрав пару скомканных документов, Кристофер расправил их и попросил Сару посветить ему – на бумаге были только колонки цифр, отпечатанные на пишущей машинке и почти выцветшие. Но на каждом листе был отчетливо виден гриф НАСА.
– Боюсь, все, что мы здесь найдем, принадлежит американскому космическому управлению. – Бросив бумаги на пол, Кристофер, скользнув лучом света по стене, отыскал выключатель и нажал на него. Как и можно было ожидать, ничего не произошло. Тогда, отводя руками свисавшие с потолка провода, он направился в первую комнату справа.
Это была отделанная плиткой ванная с двумя раковинами, в которых от кранов до сливных отверстий тянулись дорожки ржавчины, и с душем за почерневшей от плесени пластиковой занавеской. В дальней стене, за дверью, был туалет с унитазом без воды, на полу лежала стопка американских журналов, датированных 1968 годом. На самом верху оказался «Лайф» со статьей об убийстве Мартина Лютера Кинга, под ним – выпуск «Роллин стоун» с голыми Джоном Ленноном и Йоко на обложке.
Посветив во все углы помещения и не обнаружив ничего полезного, Сара с Кристофером пошли в комнату напротив.
Судя по всему, это была спальня, но в ней не осталось ничего, кроме металлического каркаса кровати и комода из фанеры с выдвинутыми ящиками. В ящиках лежали останки поеденной молью мужской одежды и почти целая куртка из плотной ткани с нашивкой НАСА.
В скользнувшем по полу луче фонаря что-то блеснуло. Сара, заметив это краем глаза, наклонилась и подняла с пола грязную рваную газету – выпуск «Нью-Йорк таймс» от 12 октября 1968 года. Первая полоса была посвящена церемонии открытия Олимпийских игр и студенческим выступлениям против войны во Вьетнаме. Понятное дело, газета, как и журналы в туалете, тут валялась еще со времен строительства барака, так что никто из ученых, сбежавших в 1979-м, не позаботился уничтожить или увезти эту макулатуру. Но между страницами свисал хвостик золотой цепочки, и Сара, потянув за него, достала распятие.
– Они и правда удирали как воры, если бросили самое ценное, – прокомментировал Кристофер. – И это дает нам надежду, что отец мог оставить какие-нибудь очень важные материалы по своим исследованиям.