Эрин заставила высокого воина идти медленно, желая получить удовольствие от неспешной прогулки в его обществе по своим садам и дворикам, мимо колонн и статуй. Охрану, советников и нынешнего консорта она отпустила.
— Если мы пойдем еще медленнее, то и вовсе остановимся, — проворчал Джеред.
— А ты бы хотел двигаться походным маршем, чтобы уходить меня до безвременной кончины, — парировала Эрин. — Успокойся. Наслаждайся моим домом. Смотри.
Она остановила его и повела свободной рукой. Хотя сейчас похолодало, и сад потерял богатые краски позднего дня заката генастро, но даже в простом одеянии дуса, в свете сотен фонарей, изгоняющих тьму, он являл собой потрясающую картину. Фонари примостились на руках статуй, сияли сквозь стеклянные пластины, установленные у основания фонтанов, усеивали цветочные клумбы и плавно покачивались на шестах, достигавших высоты человеческого роста.
Это придавало окруженному колоннами пространству ощущение сказочности и превращало его в убежище, где можно было укрыться от шума и суеты государственных дел. День, проведенный в базилике, выматывал Эрин до предела, несмотря на всю ее любовь к дискуссиям и ту пользу, которую приносила возможность выслушать как простых граждан, так и высокопоставленных лиц.
Сегодняшний приезд Джереда стал настоящим подарком: она могла насладиться обществом и разговором умного человека и из первых рук узнать новости с дальних территорий, не искаженные местными пристрастиями. Порой Эрин казалось, что она живет в коконе. Джеред был глотком свежего воздуха.
— Это одно из моих самых любимых мест во всем Конкорде, мой Адвокат, — признался Джеред.
— Ты только послушай себя, Пол! — фыркнула Эрин. — Ну просто солдат, вымуштрованный начальником! Мы же здесь одни!
Джеред улыбнулся.
— Авторитет и уважение — это основы нашего правления, Эрин. Извини. Порой мне бывает трудно перестроиться, даже когда я среди друзей.
— А я тебе друг?
Джеред нахмурился и посмотрел на нее с высоты своего роста. Он был действительно высоким и очень внушительным мужчиной. Не столько красивым, сколько производящим впечатление. Но, будучи на целых шестнадцать дюймов выше, он буквально нависал над этой маленькой женщиной.
— Никогда в этом не сомневайся, — искренне сказал Джеред. — Ты среди тех немногих, кого я могу так называть. Так мало людей, у которых Конкорд запечатлен в сердце, — даже среди тех, кого ты любишь.
Эрин почувствовала легкий укол и шумно выпустила воздух сквозь сжатые зубы.
— Это упрек?
— Ты знаешь, как я отношусь к тем, кто ежедневно окружает тебя: это то немногое, в чем я согласен с канцлером. Они не видят того, что видим мы, — только богатство, которое дает твое положение. Будь я одним из них, я бы тоже не захотел мутить воду.
Эрин дернула его за руку.
— Ты бы не побоялся. Я по-прежнему говорю, что тебе надо было согласиться стать моим консортом. Стать отцом моего ребенка.
— Я слишком высоко ценю свое мужское достоинство.
Оба громко рассмеялись.
— Ты считаешь, что позже это сказалось бы на твоей карьере? — спросила она весело.
— Мужчина в прекрасной форме, которого ты сейчас видишь, превратился бы в ленивого толстого шута, облачающегося в яркие одежды и не имеющего возможности выбраться из какого-нибудь захолустного дворца в Фаскаре. Ты сама это прекрасно знаешь. Хорошо, что никто из твоих детей никогда не увидит своих отцов.
— Я могла бы сделать тебя своим мужем. Я всегда предпочитала мужчин моложе себя.
Эрин понимала, что не следовало бы с таким удовольствием флиртовать с Джередом, но ничего не могла с собой поделать. Как это чудесно: сбросить оковы высокого положения и на секунду стать просто женщиной!
— Ты знаешь, почему никогда не сможешь этого сделать, — отозвался казначей, который не уловил ее настроения.
— Мечты никому не вредят.
— А ты бы этого хотела?
— Я выказала бы слабость, если бы ответила «да»? — парировала она.
Пропасть одиночества грозила разверзнуться.
— Жажда любви и тепла никогда не бывает слабостью. Человеку свойственно хотеть, чтобы кто-то делил с ним жизнь.
— Но мы оба выбрали пути, которые не дают нам осуществить такое желание.
— По крайней мере до тех пор, пока мы не отойдем от дел. А пока мы можем только защищать это право для всех остальных граждан Конкорда.
Эрин снова потянула его за руку.
— Такие вещи и таким голосом следует произносить в молельне. Пойдем. Здесь, конечно, красиво, но холодно, а ты пришел не для того, чтобы обмениваться со мной любезностями и объяснять, как полезно избежать кастрации. Выпей со мной вина.
Они пошли через колоннады. На ходу Эрин поглядывала вверх, на красивые ионические завитки, освещенные фонарями. Она часто гадала, кто обрабатывал эти гигантские куски камня с помощью резцов и молотков. Эрин высоко ценила мастерство и фантазию создателей великолепных колонн. А ведь они так часто воспринимались людьми как нечто само собой разумеющееся, считались простыми элементами конструкции, которые поддерживают крышу у них над головами.
Недолгий путь привел их в теплую уединенную столовую, богато обставленную, увешанную гобеленами и застеленную коврами поверх мозаичных полов, под которыми струился горячий воздух. Эрин указала Джереду на длинный кожаный диванчик с бронзовыми накладками, выложенный зелеными и золотыми перьевыми подушками. Она заняла ложе, установленное под прямым углом к Джереду, чтобы их головы были близко друг от друга. Когда служанка налила первую порцию теплого пряного вина, Эрин знаком приказала ей удалиться. Дверь закрылась.
Адвокат взмахом руки указала на стол.
— Разное мясо и хлеб, и особенно удачный соус из меда и трав. Мой старший привез этот рецепт после кампании, десять лет назад. Он тогда был еще таким юным мальчишкой, мой Роберто.
— А теперь он очень способный генерал. Из Царда до меня доходили прекрасные отзывы о нем.
— Трудная кампания.
— Это ожидалось с самого начала, — напомнил Джеред. — Большая и гордая страна. Очень воинственная, очень независимая.
— И в будущем они станут прекрасным приобретением Конкорда. Там фантастические богатства. Огромные природные запасы и трудолюбивое население. Только подумай, присоединение Царда откроет нам весь восток, по морю и по суше. Какие перспективы!
— Ты уже решила, кто станет твоими консулами в этих областях? — поинтересовался Джеред. — Это будет трудно, как никогда.
— При этом цардиты должны почувствовать наше уважение к ним. Я подумала, что члены семьи будут подходящими кандидатами.
— Как всегда, мудро, если тебе удастся обуздать зависть своих старших генералов. И ордена.
Эрин слегка ощетинилась.
— Это моя работа, Пол. А ты расскажи мне про свою. Что тебя особенно беспокоит?
Джеред неспешно отпил вина и поднял брови, наслаждаясь вкусом.
— Ты не будешь возражать, если я сначала задам один вопрос?
— Конечно, не буду. — Эрин откинулась на спинку дивана, обхватив ладонями теплый кубок и вдыхая аромат пряного вина.
— Что говорится в докладах, которые ты получаешь о кампании против Царда?
Эрин вздохнула и постаралась быстро вспомнить цифры.
— У меня в Царде двадцать легионов и шестнадцать ал, которые ведут бои на трех отдельных фронтах. Почти сто двадцать тысяч мужчин и женщин, которые сражаются за Конкорд за две тысячи миль от него. На холодное время года боевые действия прекратились. Насколько я понимаю, в этом году дус в Царде очень холодный, и я получаю сообщения о том, что нужно рассмотреть вопрос об увеличении отрядов и улучшении их снабжения. Я редко стремлюсь вникать в подробности, да и удаленность делает это затруднительным. Во время боев доклады становятся менее внятными. — Эрин вдруг нахмурилась, ощутив волну тревоги. — А почему ты спросил?
— А что сообщают те, кто находится за передним краем? Те, кто занимается снабжением и приграничными укреплениями?
Джеред добивался от нее сведений — и Эрин не понравилось, как звучали его вопросы.
— Есть что-то, о чем мне не докладывают? Я не люблю, когда меня держат в неведении!
Адвокат увидела, что Джеред внимательно смотрит на нее, оценивая настроение. Он знал ее опасную вспыльчивость. И надо было отдать ему должное: казначей не испытывал страха. Да ему и не следовало бояться. Ей хотелось иметь сотню таких Джередов. Тысячу. Да обнимет ее Бог, как она по нему соскучилась!
— Мой Адвокат. Эрин. Я многое вижу и многое слышу. На самом деле люди очень хотят, чтобы я узнал все, что могло бы снизить для них бремя налогов. Но в последнее время я испытываю беспокойство. Не все, что я вижу и слышу, можно игнорировать, как блеяние жадин, которые не хотят, чтобы их богатство использовалось во благо Конкорда.
— Я тоже слышу такие вещи, Пол. Я слышу их уже сорок два года, с тех пор как стала Адвокатом. Почему теперь они внушают тебе тревогу? Мы богаче и успешнее, чем когда бы то ни было. Конкорд остается триумфатором.
— Кому это надо идти в молельню? — улыбаясь, передразнил Джеред.
Эрин почувствовала, как у нее холодеет лицо. Она выпила вина, ощущая легкую дрожь в руках.
— Я верю в то, чего мы добились.
— Именно потому ты Адвокат, а я люблю тебя и служу тебе. Полно, Эрин, если бы я не разделял твоей решимости и веры, я не мог бы выполнять ту работу, которую ты мне поручила.
— Я не сомневаюсь в тебе.
Джеред поднял руку.
— Знаю, знаю. И знаю, что ты слышишь мольбы и рассказы о несчастьях каждый день, когда входишь в базилику. Я понимаю, что тебя от всего этого уже тошнит. Но если позволишь… по-моему, ты никогда не слышала доклада, который мог бы связать между собой кажущиеся независимыми происшествия.
— Ты хочешь сказать — твоего… — Джеред молча наклонил голову. — Ты знаешь, что я тебя выслушаю, Пол. Но, прошу, давай сначала поедим и поговорим о чем-то менее серьезном. Я проголодалась, а соус стынет. Обидно будет, если он испортится.
— Это верно. И, Эрин, то, что я собираюсь сказать, конечно, содержит некоторые домыслы, но это честные домыслы. И, что самое важное, мы не стоим перед кризисом. Пока. При условии, что в ближайшее время примем меры.