— Послушайте меня, — сказал Томас. — Даже если они останутся здесь, они могут задерживать нас так долго, насколько у них хватит терпения. И возможно, им только это и нужно.
— Так что ты признаешь, что ошибся? — улыбнулся Роберто.
— Нет, генерал. Я говорю, что, хотя и готов признать, что у них нет желания заманивать нас вглубь своей территории, они все равно могут планировать отрезать нас от подкреплений. Мы уже продвинулись гораздо дальше, чем восточный фронт. Я повторяю еще раз: они у нас учатся. Они не станут просто катиться на нас вниз по склону.
Роберто покончил с вином и наполнил кубок водой, чтобы запить сухой хлеб и жесткое мясо.
— У нас есть контракт на охоту в Сирране? — поинтересовался он.
— Квартирьер говорит, что есть.
— Тогда мне хотелось бы, чтобы он подстрелил нам что-нибудь свеженькое. Это животное явно пережило свои лучшие времена. — Командиры откликнулись на его слова веселым смехом. — Ну что ж, спасибо вам за ваши соображения. Если наша разведка не принесет мне каких-то непредвиденных известий, я предлагаю считать, что лагерь останется на месте хотя бы завтра. Нам надо пройтись боевым порядком, чтобы я проверил, насколько близко мы сможем подобраться, прежде чем я отдам приказ о трехколонном строе. На этом этапе я не стану провоцировать атаку. Томас, я не вполне с тобой согласен. Я не думаю, чтобы они собирались нас задержать. И, Элиз, я не думаю, что они бросятся на нас, как только мы подойдем чуть ближе.
— Так что нас ждет приятный и легкий день, — Роберто прожевал кусок хлеба, раздробив зубами твердое зернышко. — Кстати, сейчас самое время упомянуть о проблемах. Мне не хотелось бы узнать о них на рассвете.
Никто из них не успел ответить. Стук вытянутых в приветствии копий предварил появление воина, нырнувшего в палатку, снимая на ходу шлем.
— Да, центурион? — сказал Роберто.
— Гонец Конкорда от генерала Гестериса с восточного фронта, мой господин, — отрапортовал центурион, носящий знаки отличия Десятого легиона. — Уверяет, что дело срочное.
Он держал в руке сумку.
— Не сомневаюсь. Неси сюда.
Центурион поспешно пересек палатку, передал сумку и ушел, четко отдав честь.
— Один из твоих, Рекерос, — проговорил Роберто, кивая вслед удаляющейся фигуре центуриона и ломая печать Конкорда на сумке.
— Да, генерал, и отличный боец, хоть и немного нервничает в присутствии старших по званию. Он далеко пойдет, если переживет уровень гастата.
Роберто извлек из сумки пачку бумаг. Они были перевязаны бечевкой, а сверху прилагались опись содержимого и его краткое изложение, написанное быстрым почерком генерала Гестериса. Роберто просмотрел верхний лист и почувствовал, как по его телу растекается тепло.
— Гонца отправили от бродов Цинтарита. Как это далеко, по-вашему?
Даваров почесал в затылке.
— Гонец мог бы добраться туда за шесть дней, если часть пути проплыть по реке, ехать всю ночь и получать свежих лошадей в течение всего пути. Я бы сказал, что это не меньше четырехсот миль.
— Значит, они доставили послание максимально быстро, — почувствовав невольное уважение, заметил Роберто, когда сверился с датой, проставленной на письме. — Похоже, мы отстаем и жиреем, когда другие накачивают мышцы с мечом в руке. Генерал Гестерис вступил в бой с цардитами семь дней назад. Будем надеяться, что он уже одержал победу.
— А это что-то меняет? — осведомился Томас.
— Только в моей душе, — ответил Роберто. — Ненавижу вступать в бой позже других. От этого у меня появляется желание оторвать голову первому попавшемуся цардиту. Хорошо, что их тут так много, правда?
ГЛАВА 21
848-й Божественный цикл, 9-й день от вершины генастро, 15-й год истинного Восхождения
Звуки рога, зазвучавшие на рассвете, почти потонули в барабанной дроби дождя, молотившего по крышам палаток. В середине ночи грозовой фронт перевалил через хребет, оставшийся за их спинами, и, хотя ветер быстро стих, тучи не рассеялись, так что лагерь поливало четыре часа подряд.
По лагерю разнеслись крики, поднимавшие солдат с постелей. Дождь заставлял разноголосо гудеть тысячи шлемов, щитов и нагрудников. Роберто уже встал, и оруженосец закреплял на нем доспехи. Они блестели в свете лампы, и генерал одобрительно кивнул. Под начищенным металлом, закрывавшим голову, грудь, предплечья и голени, его отлично выглаженное одеяние, как и положено, зеленого цвета, было украшено вышитой молитвой о победе, которую впервые произнесли во время битвы на перевале Риза двести лет тому назад. Та битва оказалась решающей: после нее Тундарра сдалась Конкорду, а семейство Дел Аглиосов возвысилось.
Роберто поднял руки, пока на пояс навешивали гладиус в ножнах со спиральными узорами. Его плащ, черный с зелеными полосами и гербом Конкорда, был закреплен на правом плече.
— Спасибо, Гаррелит.
Молодой гастат наклонил голову и ударил левым кулаком по правому плечу.
— Мы будем сегодня сражаться, генерал? — спросил он. Роберто улыбнулся.
— Сколько раз ты уже задавал мне этот вопрос? И что я тебе всегда отвечаю? — Он хлопнул Гаррелита по плечу и указал на лук, который стоял на подставке, обернутый кожей.
— Что если бы вы намеревались биться об заклад, то сказали бы, что боя не будет — мы будем только стоять и кричать.
— Ну, вот видишь! — Роберто взял лук и шагнул к выходу из палатки. — Иди в свою манипулу, Гаррелит, и постарайся не дать себя убить. Мне нужно, чтобы кто-то по утрам застегивал на мне кирасу.
— Вы и это всегда говорите, генерал.
— Иди, — рассмеялся Роберто.
Шум армии, начинающей построение, вблизи был просто оглушительным. Он волной обрушился на Дел Аглиоса, показавшись особенно резким из-за дождя и мрачных черных туч. Роберто прибавил свой голос к общему гвалту.
— Пятнадцатый кавалерийский, почему до сих пор не в седлах? — заорал он. — Где маршевый порядок? Ястребы и Кулаки, вы сегодня копаетесь! И почему мои доспехи — единственные, с которых стекает дождь? У нас что, вчера вечером закончилась полировка? Ну-ка, шевелитесь! Лучники, уберите луки. Конкорд, мы выступаем! Разворачивайтесь строем! Надо, чтобы эти цардиты обмочились от одного нашего приближения!
Широкие проходы в лагере были устроены с расчетом на построения. Размещение каждой палатки обеспечивало сбор манипул в нужной для перехода последовательности. Теперь проходы стремительно заполнялись. Воздух щетинился копьями и пиками. Шумные удары капель о металлические шлемы стали намного громче. В загонах кавалеристы вскакивали в седла. Лошади, почуявшие возбуждение перед боем и напряженность, царившую в воздухе, били копытами и храпели. Роберто подвели его коня, и он закрепил лук за седлом, а потом уселся верхом, получив возможность наблюдать за своей армией с высоты.
Шум голосов уже затихал, давая возможность центурионам и мастерам криками сбить подчиненных в тесный строй. Дел Аглиос удовлетворенно кивнул. Они славно поработали в течение дуса. Более шестнадцати тысяч пехотинцев и две тысячи кавалеристов бесконечно упражнялись в передвижении и развертывании. Легионы соревновались друг с другом, кавалерийские отряды устраивали скачки и игры с обходами флангов.
Роберто на рысях направился к горке, специально насыпанной для него у главных ворот. Сигнальщик уже стоял там, дожидаясь его. Развернув коня, Дел Аглиос увидел армию, стоящую в полной готовности. Достойное построение, если принять во внимание проливной дождь.
— Ладно, займемся ими. Сигналь воротам.
— Есть!
Флаги с зелеными и красными квадратами взлетели вертикально вверх, опустились на тридцать градусов, задержались и упали вниз. У всех четырех ворот уже дожидались сигнала. Прозвучали приказы. Укрепленные на петлях створки растащили в стороны. Тяжелые мостки перебросили через ров — и армия пришла в движение. В этом сезоне цардитам предстояло увидеть армию Конкорда в полном боевом порядке.
Роберто любил эти мгновения. Страх и возбуждение на лицах гастатов, показная усталость и умудренность опытом — на лицах триариев. Поразительное ощущение энергии армии, готовой к бою. И звук. От него по коже неизменно бежали мурашки. Ритмичный топот марширующих воинов, рокот тысяч копыт, ударяющих в твердую землю. Звуки, которые свидетельствовали о неудержимой силе.
Три колонны пехоты вышли из ворот в центре, справа и слева, тогда как кавалеристы воспользовались воротами в задней части лагеря, поворачивая направо или налево, в зависимости от того, какой из флангов им был назначен. Сверху это выглядело бы так, словно четыре огромные темные змеи выползают из брюха чешуйчатого зверя. Роберто надеялся, что с той стороны долины это зрелище выглядит не менее пугающим.
Роберто подбадривал криками, желал удачи и призывал Божье благословение на принципиев, которые проходили мимо него через главные ворота в центре, и ощущал, как тело содрогается от ритма марша. Он выехал следом вместе со своими экстраординариями — охраной, составленной из кавалеристов Атрески и Эстории. Слева и справа, стоя у палаток и повозок, их провожали взглядами гражданские — маркитанты и шлюхи, прикидывавшие, какая работа предстоит им в конце дня.
За стенами лагеря колонны построились. Гастаты слева, принципии в центре, триарии справа. Еще правее инженеры вывезли цепь повозок, запряженных мулами: на каждой была установлена метательная баллиста. Эсторийская кавалерия рысила справа и чуть впереди, охраняя пехоту от неожиданных действий противника, хотя бы и маловероятных. Дождь и туман уменьшали видимость, но казалось, что враг просто стоит и наблюдает — насколько можно было судить по темному пятну перед их лагерем.
Легионы пошли сквозь дождь и грязь вниз, к берегу реки, которая пересекала центральную часть долины. Спуск оказался легким — пологий склон порос сочной травой и редким кустарником. Разведчики Роберто отыскали брод, там из воды торчали камни.
Перейдя реку, они двинулись дальше. До врага оставалось две мили. Роберто ехал во главе армии, оценивая расстояние и определяя момент, когда надо будет отдать приказ к развертыванию. Впереди цардиты поспешно строились и перемещались вниз по склону, чтобы оказаться на расстоянии от лагеря, но не потерять преимущества, которое давала им возвышенность. Сбор проходил не так дисциплинированно, как требовал от своих Роберто, но вполне успешно.