Смех.
Смех это хорошо. Настроение у всех приподнятое. Даже двухдневное радиомолчание Земли не так действует на нервы. Неприятность. Бывает. В таких делах, как на море – всё, что может сломаться, сломается обязательно. И это не только о технике. Но экипаж держался. У него даже появилась страшноватая мысль: исчезни человечество в атомной войне, они всё равно продолжат выполнять программу экспедиции. Пусть без всякой надежды на возвращение.
Что только в голову не лезет. Алексей Архипович ухватился за пуповину страховочного фала и развернул себя к кораблю.
Когда он впервые увидел «Белого Лебедя»? В 1965-м? Да, когда он уже был кандидатом на участие в экспедиции. Лунной экспедиции, как они думали тогда. Ведь нужно было опередить американцев с их Вернером фон Брауном и «Сатурном». То, что возвышалось на стартовом столе, превосходило всякое воображение. Именно тогда у него мелькнула мысль, что на такой ракете и на Марс запросто махнуть можно. И вот, надо же… Ее так все и называли – «Белый Лебедь». Только в официальных рапортах и докладах она проходила как Н-1.
– Нравится? – спросил их тогда Сергей Павлович.
– Очень! – чуть ли не хором ответили они. – Хоть сейчас полетим! На Луну!
Королев тогда ничего не ответил. И только Гагарин рассмеялся. Он знал. Он тогда точно знал.
Тяжелый межпланетный корабль «Заря» с экипажем из семи человек завершил первую часть долгого путешествия и вышел на орбиту Марса, превратившись в первую в истории космических исследований орбитальную станцию другой планеты Солнечной системы.
Здесь всё было первым. Успешный запуск трех кораблей совершенно нового типа. Монтаж на орбите Земли межпланетного корабля. Сама экспедиция к Марсу. Одновременное присутствие на орбите семи космонавтов. Выход космонавтов в открытый космос. Первые женщины-космонавты. Андрей Комаров даже шутил, что из-за одновременного старта Валентина и Татьяна могут только вдвоем претендовать на звание первой женщины в космосе. А сколько на этом пути первых оказалось космических камней и каменищ, споткнуться и упасть на которых ничего не стоило!
Алексей Архипович смотрел, как из люка одна за другой выплывают упакованные в скафандры фигуры, и вспоминал, что при первом выходе, когда им предстояло лишь освоиться в открытом космосе, ощутить на себе – каково парить в безвоздушном пространстве над планетой, они споткнулись именно о такой камень. Предполагалось, что основной проблемой, с которой могут столкнуться космонавты, станет головокружение, потеря ориентации. В земных условиях подобное казалось разумным – представьте, вы оказались на высоте ста двадцати километров над Землей. Тут и самый закаленный летчик почувствует себя неуютно. Одно дело, когда ты в стальной капсуле корабля, и совсем другое – в скафандре. Но опасность подстерегала их не на выходе, а на входе. Когда они вдоволь накрутились в пустоте, оказалось, что скафандры раздуло, и они не могут протиснуться обратно в шлюз. Их тогда было трое, как и сейчас. Он, командир, бортинженер Андрей Комаров и пилот Николай Пацай. Первые люди, совершившие выход в открытый космос. Если бы не смекалка, они могли остаться в космосе навсегда, погубив заодно экспедицию.
– О чем задумался, командир? – в наушниках зашуршал голос Николая.
– Считаю, сколько раз мы первые в этой экспедиции, – сказал Алексей Архипович.
– Думаешь, за каждое по герою дадут? – Андрей. – Тогда придется операцию делать – грудь расширять.
– Это зачем? – не понял Николай.
– Ну как же, медали вешать, – засмеялся Андрей. – А то ли еще будет таких первых.
– Разговорчики в строю, – пробурчал Алексей Архипович, – лучше посмотрите на эту красотищу. Марс под нами.
– Завидуем вам, – это Анатолий. – Из иллюминатора вид не тот.
– Ничего, мы свое нагоним, – звонким голосом, который не мог испортить шипением и микрофон, сказала Таня. – Приступайте к осмотру посадочного комплекса.
– Есть, товарищ вахтенный, приступаем к осмотру, – отрапортовал Алексей Архипович.
Да, им предстояло еще много чего первого. Отстыковать посадочный комплекс и осуществить первую высадку человека на Марс, совершить первый выход человека на поверхность другой планеты, и там, в красной пустыне превратить комплекс в поезд из пяти платформ, на котором они совершат длительное, длиной почти в земной год, путешествие по поверхности древней планеты.
– Помнят руки, помнят, – бормотал Андрей, отвинчивая крепления кожуха, под которым размещалась панель тестирования системами «Антея». Бортовые датчики показывали, что посадочный комплекс перенес путешествие без сбоев, теперь предстояло проверить это более тщательно.
Какой он огромный! Ему, привычному к тесноте посадочных капсул, казалось невероятным, что такой громаде предстоит войти в атмосферу Марса и совершить пилотируемую посадку. Конечно, и атмосфера пожиже, и гравитация поменьше, но это нарушало правила, наработанные за восемь лет космических полетов: на двух важнейших участках – разгонном и посадочном – космонавт не участвовал в управлении кораблем, целиком положившись на автоматику и, в крайнем случае, корректировочные команды из Центра управления полетами. Сильнейшие перегрузки делали полноценное пилотирование невозможным.
– Ну, что там у вас? – спросила Таня.
– У нас – Марс, – сказал Николай. – А еще Фобос и Деймос.
Две луны поблескивали тонкими полумесяцами рядом с красным боком планеты. Совсем не похожие на Луну, конечно же, – маленькие и какие-то погрызенные. Поизносившиеся, что ли.
Странно, но столь обширная марсианская экспедиция не предусматривала подробного обследования марсианских спутников. А ведь чего только о них не фантазировали, вплоть до того, что на самом деле это огромные космические корабли инопланетян, ковчеги чужой цивилизации, перебравшейся с погибшего Фаэтона на Марс. Николай даже книжку об этом читал, фантастическую, естественно. И почему именно эта планета Солнечной системы в наибольшей степени будила у фантастов мечты о встрече с другой цивилизацией? Из-за Скиапарелли с его каналами? Отсюда, с околомарсианской орбиты, никаких каналов не видно. Николай даже оглянулся, придерживаясь за страховочную скобу, что крайне не рекомендовалось делать во время столь сложной операции, какой являлась процедура отвинчивания гайки.
Алексей Архипович и Андрей находились на другой стороне «Зари». Они двигались вдоль «Антея» и ни на какой Марс не отвлекались.
– Таня, чем занимается Георгий?
– Наблюдает в телескоп.
– Переключи-ка на него, – попросил Николай.
– Слушаю тебя, о марсианин, – отозвался Георгий.
– Направь свое зерцало на два градуса ниже полярной шапки и примерно шесть градусов к востоку.
– Я, вообще-то, делом занимаюсь – изучаю место будущей посадки, мне не до красот, – сказал Георгий, и в его голосе еще чувствовались остатки обиды от того, что первый выход в космос около Марса достался не ему.
– Там что-то странное, – сказал Николай.
– Марсиане? Хорошо, сейчас. А ты пока гайки крути.
Он сам себе завидовал. Еще бы – пилот первого марсианского модуля «Антей»! Анатолий никогда не думал, что будет гордиться столь приземленной, а точнее – примарсианиной специальностью. Он, который столько мечтал о небе, он, летчик первого класса, он… Но когда ему, без пяти минут комэску, предложили вступить в отряд космонавтов, он согласился почти не раздумывая. Чем страшно обидел комдива, возлагавшего на него столько надежд.
– Всё это хорошо, – говорил тогда комдив, вытирая платком потеющую лысину, – но подумай, на что ты себя обрекаешь. Здесь, – он показал в окно, откуда виднелся аэродром, окруженный бескрайними монгольскими степями, – здесь у тебя блестящее будущее. А что там? – Он ткнул в потолок. – Как летчик ты потеряешь квалификацию. А как космонавт… Думаешь, каждый из отряда полетит?
– Я полечу, – сказал тогда Анатолий. – Обязательно полечу.
Ирония судьбы – из летчика ему пришлось переквалифицироваться даже не в космонавта, а в водителя. Хотя сам он по старой привычке предпочитал именовать себя пилотом. Даже там, в Монголии, куда ему опять пришлось вернуться для мучительных тренировок и испытаний «Антея», его позывной был «Пилот».
Мальчишкой ему казалось, что его звало небо. Много позже, в кабине истребителя, он однажды вдруг понял, что зов исходит из более дальних глубин, чем просто небо. А первый орбитальный полет отодвинул источник зова куда-то еще дальше, куда – он до поры и не догадывался, пока не был отобран в экипаж «Зари». И все его профессии – пилота, космонавта, вновь пилота, только уже марсианского, да к тому же сухопутного, оказались всего лишь средством достичь места, которое не только звало, но и притягивало. Он никогда и никому не говорил об этом – нутром чуял свое предназначение к этим красным каменистым пустыням, по которым широкие колеса «Антея» проложат первую колею.
Экипаж спорил, волновался, ждал связи с Землей, а он продолжал смотреть на Марс, понимая, что если могучая сила предназначения перенесла его из разрушенной немцами станицы, сберегла его от сотни возможных смертей и несчастий, то эта же сила никогда больше не отпустит его от себя.
– С Дону выдачи нет, – любил к месту и не к месту говаривать его дед Анатолий Сидорович. Вслед за ним его внук и тезка повторял про себя: с Марса выдачи нет. Нет.
Экипаж находился внутри корабля. Проверочные процедуры были отложены, и Алексей Архипович рассматривал отснятые пленки. Пятно было видно и невооруженным глазом – серебристая клякса под полярной шапкой. Если наложить пленки друг на друга, то можно убедиться в невероятной скорости ее роста. Алексей Архипович передал пленки Вале и сам посмотрел в окуляры – пятно почти ушло из зоны видимости, превратившись в серп на боку планеты.
– Ну что, командир? – спросил Георгий, будто Алексей Архипович мог прямо сейчас назвать причину загадочного явления.